обеге, но, как я уже говорил, ранее была определена группа, которой грозила опасность в первую очередь по сравнению…
Предложили также и подполковнику Семесу, которому я приносил предложение от майора Усенко, с которым я имел постоянную связь, но полковник лежал больным, температура была вторую неделю.
В тот день побега весной 1942 г. все назначенные по списку явились и построились у выходных ворот лагеря. Старшим был полковник Васильев, который до этого неоднократно выходил с командой, поэтому не было никаких удивлений в охране рабочей каманды. Не обошлось без казуса, за которым я наблюдал. Пришло несколько человек из команды, ходившей ежедневно, но п-к культурно отвел их в сторону и сказал: «Завтра пойдете, а сегодня дайте старикам поработать». И все же 1 человек таки влез в строй, как потом оказалось – капитан. Он не входил в список и ничего не знал о готовящемся побеге.
Ворота раскрылись, и вся группа вышла за лагерь. Я походил еще минут 10–15 по двору перед казармой, успокоился от переживания. Было как-то легче и веселей на душе. Я понимал, чем дальше отходили товарищи от лагеря, тем было больше надежды на успех. Все-таки столько трудов и переживаний было вложено в одну операцию «побег». Я пришел и доложил пол-ку Семесу, самочувствие которого было как будто бы легче. Я доложил и о нескольких в/п, постоянно ходивших на работы, и что все обошлось. Они разошлись по казармам и не сорвали операцию.
Но все-таки капитан потом рассказывал: «При выходе из ворот я вскочил в строй, солдат из охраны меня знал в лицо и ничего не сказал. Стоявшие в шеренге новые в/п, шедшие на работу, покосились на меня глазами, но я не придал этому никакого значения. Когда мы, идя по дороге, стали подходить к месту, где дорога найближе подходит к лесу, я заметил перешептывания некоторых в/п между собой. Я не понимал, что происходит. Неожиданно подалась команда, и назначенные в/п по 4–5 человек набросились на каждого гитлеровца. Кто вырвал оружие, другой затыкал в рот тряпку, третий вязал руки-ноги, четвертый бил прикладом по голове. Словом, за 2–3 минуты без шума с охраной было покончено. Построились по группам, распределили оружие и боеприпасы и строем направились в лес. До прохода поезда было 10–15 минут, и за это время надо было скрыться в лесу.
Я стоял, говорил капитан, пораженный неожиданностью и каким-то нервным шоком. Мне крикнули: «Иди, мол, сюда», но я стоял, не двигаясь. Кто-то подал команду: «Вяжите и его!» Меня моментально связали по рукам и по ногам, в рот воткнули кусок тряпки и стянули с дороги в сторону… Через минут 10–15 я услышал гудок поезда, прибывшего на станцию В.-Волынск. Когда прошел поезд, я попытался сесть и осмотреться вокруг. Это мне и удалось. Недалеко от себя я услышал стоны. Это лежали раненые гитлеровцы. Группы в/п уже не было. Только теперь я понял, почему меня не пускали в строй на работу. Я перекатился в небольшую лощинку и лежал там. Солдаты лежали по длине колонны в/п. Кто где стоял, там и напали на него. Прошло уже несколько поездов, время подходило к обеду. Я знал, продолжал капитан, что скоро будут везти на подводе 2 бидона баланды к месту работы на «гробки». И действительно часа в 2 дня, когда 2 солдата с одним в/п везли на подводе обед, подъезжая к месту происшествия, они увидели неожиданное зрелище: по дороге на расстоянии метров 50–60 лежали связанные 10 солдат охраны, раненые, некоторые даже без сознания из-за потери крови. Старший от неожиданности даже выстрелил вверх. Сразу же всех развязали, и 2 солдата начали перевязывать раненых. Потом самых тяжелых посадили на подводу и начали двигаться к лагерю. В последний момент заметили и меня, лежавшего подальше от дороги. Развязали только ноги и вынули тряпку изо рта, ударили несколько раз по спине и, привязав к подводе, повели в лагерь. По дороге ефрейтор спрашивал у меня что и как. Я ответил, что ничего не знаю. По прибытии подводы в лагерь меня заперли в карцер, находившийся за лагерем…
С. Г. Тончилов утверждал, что всего в побеге приняло участие 60 человек. Пятерых офицеров немцы в процессе погони якобы поймали, 55 беглецов смогли уйти от преследования. А далее, по словам С. Г. Тончилова, комендант лагеря, панически боявшийся отправки на фронт, распорядился для соблюдения отчетности хватать случайных людей, бывших красноармейцев, осевших в окрестных селах, и расстреливать их как «участников побега». Но это, похоже, уже явный вымысел. Так же как и мифический руководитель побега – «полковник Васильев». Тем не менее благодаря воспоминаниям Тончилова к списку реальных участников побега можно уверенно добавить фамилию подполковника Павла Филипповича Найдиса (Филиппова).
Подполковник Павел Филиппович Найдис, командир 122-го легкоартиллерийского полка 44-й горнострелковой дивизии. Пленен раненым 9 августа 1941 года под селом Терновка («Уманский котел»). После пленения проходил излечение в Луцке, Шталаге 365/Z – госпитальном отделении Владимир-Волынского лагеря. В плену назвался русским, Филипповым Павлом Филипповичем (Филиповым).
<…>
Воспоминания В. А. Новобранца дают имя еще одного участника побега – майора Кузьмы Федотовича Трофименко.
Майор Кузьма Федотович Трофименко, начальник топографического отдела 6-й армии. Пленен 10 августа 1941 года, село Россоховатец.
<…>
Подробное описание сцены расстрела старшего лейтенанта В. З. Власова оставил Владимир Иосифович Бондарец, автор книги «Военнопленные. Записки капитана». Он попал в плен в мае 1942 года под Харьковом, содержался в лагерях военнопленных в Проскурове, Владимире-Волынском, Нюрнберге, Вольгасте, Лодзи, Моосбурге. В июне 1944-го В. И. Бондарец по подозрению в причастности к созданию антифашистской организации «Братское сотрудничество военнопленных» был брошен в концлагерь Дахау. Весной 1945 года был освобожден и вернулся на Родину. В своей книге, написанной до его смерти в 1959 году и изданной в 1960-м, он утверждал, что был знаком с одним из основных участников июньского побега – старшим лейтенантом В. З. Власовым. Правда, и в рассказе В. И. Бондарца не все выглядит достоверно и до конца убедительно. Вот его версия:
Постепенно я распутал ниточку, тянувшуюся к Власенко (так В. И. Бондарец именует В. З. Власова. – В. К.). В лагере его не было. Попал он в плен в первые дни войны и чуть ли не в том же самом Владимир-Волынске. Работал он при комендатуре писарем. Исполнительный, аккуратный и какой-то немного странный, словно чуточку не в себе…
Далее В. И. Бондарец изложил свою версию побега, не схожую с другими. Команда, решившаяся на побег, работала, мол, в городском овощехранилище. В один из дождливых дней участники команды по предварительному сговору набросились на охрану, обезоружили, связали конвоиров и разбежались.
…Заводилой был Власенко. Некоторых поймали сразу, некоторых – спустя несколько дней. Всех расстреляли. Только о Власенко ничего не было слышно. Думали, что ему удалось дойти до линии фронта. Некоторые поговаривали, что Власенко прихватил с собой списки пленных. Списки не простые: против каждой фамилии условный значок – характеристика. Но это были только разговоры. В лагере болтали много всякого вздора, и трудно было подчас отличить правду от вымысла…
А вот как В. И. Бондарец описывает сцену расстрела В. З. Власова:
Солнце лениво перекатилось с одного края лагеря на другой. От лип протянулись плотные косые тени. На площади заполошно колотили в обрезок рельса: созывали пленных на плац.
Перед клубом собралась большая толпа. Высказывались догадки о причине сбора, одна другой нелепее, невероятнее.
В лагерь вошла группа людей, и сразу все стало понятным.
Впереди шел человек в хорошем синем костюме. Руки его были заломлены за спину и туго стянуты. От этого грудь неестественно выпятилась, походка была деревянная. Восково-бледное лицо обросло густой бородой, один глаз заплыл синим кровоподтеком.
За ним, почти упираясь в его спину штыками, твердо вышагивали двое солдат. Последним шел унтер.
Перед клубом группа остановилась. Человек встал к стене. Напротив него шагах в пяти плечом к плечу встали солдаты и передернули затворы винтовок.
Я услышал фамилию Власенко…
Унтер скомандовал. Вскинулись на изготовку винтовки – дула подрагивали на уровне груди осужденного. Расстояние между ними и блестящей сталью штыков было ничтожно малым. Над площадью повисла могильная тишина.
Власенко долгим тоскующим взглядом переходил от одного лица к другому и, видимо, не находил того, которого искал. Потом его взгляд остановился на солдатах, на лезвиях штыков и вдруг заострился холодным злым блеском. Грудь рывком поднялась, набрала до отказа воздуха, и над притихшими людьми, над широкой площадью, над вековыми кронами зеленых великанов пронесся страстный призыв:
– За Родину! За нашу советскую Ро…
Оглушительным дуплетом грянули выстрелы. С тревожным криком с лип поднялась стая галок.
Власенко упал на колени, медленно повалился на бок, к стене. Унтер выстрелил ему в ухо. Тело Власенко дернулось еще раз и застыло. По земле растекалась красная лужа. На свежеокрашенной белой стене почти рядом остались две небольшие воронки, припудренные кирпичной пылью…
Изучение персональных карт в ОБД «Мемориал» позволило расширить список офицеров, принявших участие в попытке побега 1 июня 1942 года. Вот еще уверенно установленные имена тех, кто погиб в ходе той попытки:
Подполковник Николай Тимофеевич Андреев, командир 618-го горнострелкового полка 192-й горнострелковой дивизии 8-го стрелкового корпуса 12-й армии. Пленен 7 августа 1941 года, село Копенковатое.
Интендант 2-го ранга Василий Богданов, штаб 37-й армии. Пленен 23 сентября 1941 года, Яготин.
Капитан Андрей Исаевич Добросердов, 207-й батальон. Пленен – (?), Бердичев.
Полковник Николай Михайлович Лавров