, руководитель тактики Днепропетровского артиллерийского училища. Пленен 2 сентября 1941 года, Днепропетровск.
Старший лейтенант Степан Михайлович Мацегора, 814-й артиллерийский полк. Пленен 8 октября 1941 года, Андреевка.
Техник-интендант 2-го ранга Василий Федотович Спицын, штаб 5-й армии. Пленен 23 сентября 1941 года, Подгородище.
Воентехник Николай Николаевич Филатов, 250-й зенитный дивизион. Пленен 24 сентября 1941 года, Оржица.
Капитан Андрей Якунин, 91-й артиллерийский дивизион. Пленен 7 октября 1941 года, Поповка.
Судя по записям на оборотных сторонах персональных карт, эти 14 участников побега были настигнуты и убиты в день побега, т. е. 1 июня 1942 года. Однако часть беглецов скрывалась в лесах еще какое-то время и была поймана позднее. В их числе:
Майор Андрей Владимирович Никитин, командир 233-го артиллерийского полка в составе 12-й армии. Пленен 6 августа 1941 года, Емибовка.
Капитан Василий Васильевич Касьяненко, 478-й артиллерийский полк. Пленен 24 сентября 1941 года, Бориславка.
Майор Борис Яковлевич Корнеев, командир 283-го корпусного артиллерийского полка 13-го стрелкового корпуса 12-й армии.
Кроме этих 17 твердо установленных участников побега, есть основания присоединить к ним еще двух офицеров, находившихся во Владимир-Волынском лагере, – полковника Михаила (Ивана) Кузьмича Селивестрова (Селиверстова, Селевестрова) и полковника Ивана Саввича Бекмурзаева. Их персональные карты в ОБД «Мемориал» не выявлены, но есть свидетельские показания о том, что они были расстреляны во Владимир-Волынском лагере за участие в побеге.
Полковник Михаил Кузьмич Селиверстов (Сильвестров), замкомандира 45-й танковой дивизии 24-го мехкорпуса по строевой части. Пленен в Зеленой Браме в августе 1941 года, расстрелян во Владимир-Волынском лагере 6 июня 1942 года. Свидетелем участия М. К. Селиверстова в июньском побеге выступил один из членов антифашистского подполья во Владимир-Волынском лагере майор Говоров (упоминался выше).
Полковник Иван Саввич Бекмурзаев, начальник артиллерии 41-й танковой дивизии. Пленен 13 сентября 1941 г. («Киевский котел»). Осетинские средства массовой информации сообщают о нем следующее:
В лагере для военнопленных он стал одним из организаторов побега 60 старших офицеров в мае 1942 г. Однако через несколько дней часть офицеров была поймана и возвращена в лагерь, где они были страшно избиты и искусаны собаками. В числе двух последних пойманных был и полковник Бекмурзаев. В тот же день перед строем военнопленных их расстреляли.
И наконец, еще о трех персонажах, которые, по всей очевидности, имели касательство к побегу из Владимир-Волынского лагеря 1 июня 1942 года. Для понимания, о ком пойдет речь, еще раз обратимся к свидетельствам бывших узников лагеря.
Из протокола допроса младшего лейтенанта Виктора Семеновича Бончковского:
Во Владимире-Волынском группа полковников – подполковников (и только один лейтенант – Власов) в количестве 30 человек работали у танковых казарм под охраной немцев, напали на немцев и лопатами убили нескольких охранников (об этом группа договорилась еще раньше. Трое из этой группы работавших собрали трупы и передали их немцам, за что были освобождены из лагеря (фамилии этих предателей я не знаю)). Остальные 27 человек бежали. Этих людей преследовали и при обнаружении всячески издевались, а затем расстреливали. Власова поймали позже других, привезли в г. Владимир-Волынск в лагерь, где и расстреляли… (выделено мной. – В. К.).
С показаниями В. С. Бончковского совпадают воспоминания техника-интенданта Василия Гавриловича Иванова:
Утром, каждый день, 30 пленных старшего комсостава ходили убирать освобожденный от пленных красноармейцев лагерь. Приблизительно в середине мая пленные напали на охрану, обезоружили их и побежали в лес, но трое из них отказались и остались со связанными конвоирами.
Комендант лагеря организовал облаву, и 7 человек пленных были заколоты штыками при схватке с настигшими их немцами. На следующий день их привезли в лагерь, среди них был и полковник Голяшкин. 3 же пленных, не пожелавших бежать, привезли к лагерю, но поместили за проволокой. Если бы немцы привели их в лагерь, то пленные устроили бы им самосуд, так как они были сильно возмущены.
В дальнейшем каждые несколько дней спустя были слышны залпы со стороны кладбища. Пленным объявляли, что еще расстреляно 6, 7 и 5 из числа бежавших 27. Позже привели в лагерь еще одного пленного и сказали, что это последний. Пленного сопровождали 3 немецких солдата и комендант. Его поставили посредине к стене украинского корпуса, комендант скомандовал солдатам что-то по-немецки. Раздались выстрелы, и пленный упал, а комендант выстрелил из своего револьвера в голову упавшего. Затем подвода подъехала и вывезла расстрелянного на кладбище (выделено мной. – В. К.).
Итак, в большинстве свидетельств бывших узников Владимир-Волынского лагеря указывается, что в составе бригады, возглавлявшейся полковником М. Ф. Старостиным, которая вышла за ворота лагеря утром 1 июня 1942 года, было 30 человек: 27 офицеров, нейтрализовав охрану, бежали, 3 человека остались. Причем один из этих троих вернулся в лагерь и сообщил немцам о побеге. В офицерской картотеке ОБД «Мемориал» выявлена персональная карта одного из бывших узников лагеря, которая, похоже, дает ответ на вопрос о личности этого человека. Речь идет о младшем лейтенанте Марченко А. И., освобожденном из лагеря неделю спустя после побега.
Обращают на себя внимание сразу три момента: освобождение А. И. Марченко имело место 8 июня 1942 года, в условиях, когда в лагере силами абвера и его внутренней агентуры велось усиленное дознание о связях бежавших с другими узниками. Формулировка «освобожден ввиду непригодности к военной службе» уникальна и абсолютно не вписывается в рамки отношения немцев к советским военнопленным. И главное – запись об освобождении сделана тем же почерком, которым внесены записи о смерти (или казни) большинства участников побега, а именно старшего абверовца лагеря капитана Гюнтера Эриха.
Определенно младший лейтенант Марченко в число членов антифашистского подполья лагеря не входил и в бригаду Старостина попал случайно. Некоторые из ветеранов лагеря упоминают о свалке, возникшей при выходе бригады из ворот. Напрашивается предположение, что именно Марченко явочным порядком втиснулся в колонну, а после побега, т. е. после того как старшие офицеры набросились на охрану, а затем кинулись бежать, он вернулся в лагерь и подал тревогу. За эту услугу он, очевидно, и был освобожден из лагеря.
И, похоже, еще одним из тех, кто входил в состав той тройки, которая в последнюю минуту отказалась бежать, был полковник Михаил Александрович Кудрявцев, бывший командир 253-й стрелковой дивизии, державшей оборону южнее Кривого Рога, по линии с. Широкое – п. Высокополье. Однозначно он прошел Владимир-Волынский лагерь и, согласно ряду источников, был в составе бригады М. Ф. Старостина в день побега. Цитирую одно из найденных упоминаний о М. А. Кудрявцеве:
Крупное восстание военнопленных произошло во Владимир-Волынском офлаге в июне-июле 1942 г. Здесь капитан В. З. Власов (старший переводчик штаба Юго-Западного фронта и бывший сотрудник НКВД) с целью побега создал группу военнопленных офицеров из 30 человек, которую возглавил бывший командир 253-й стрелковой дивизии Кудрявцев.
О пребывании М. А. Кудрявцева во Владимир-Волынском лагере упоминает Ю. Б. Соколовский, который, напомним, работал в лагерном лазарете в качестве дезинфектора. В письме, направленном в 1978 году тогдашнему первому секретарю Владимир-Волынского горкома партии П. С. Мизюку, Соколовский называет Кудрявцева в числе начальников лагерного госпиталя, по всей вероятности, вторым после умершего от сыпного тифа полковника Иосифа Лаврентьевича Михайлова (с 11 ноября 1941 по 11 марта 1942 года).
В плену М. А. Кудрявцев выжил, но при прохождении фильтрации после освобождения из плена в 1945 году о своем пребывании во Владимир-Волынском лагере промолчал. Заявил, что с момента своего пленения 14 августа 1941 года и вплоть до освобождения весной 1945-го якобы содержался в Германии, в Шталаге XIIID, Хаммельбург, затем в крепости Вюльцбург.
Из карты ясно видно, что М. А. Кудрявцев о своем пребывании во Владимир-Волынском лагере не упомянул. Напрашивается логичный вопрос: почему?
Для сравнения ниже выложена другая карта о прохождении фильтрации, оформленная на полковника Ивана Потаповича Гудкова, командира 204-й воздушно-десантной бригады, пленен 22 августа 1941 года, Черкассы.
Обе карты – и на полковника М. А. Кудрявцева, и на полковника И. П. Гудкова – оформлены в одном и том же фильтровочном лагере – «32-й запасной стрелковый полк 12-й запасной стрелковой дивизии». Оба полковника доставлены в пункт прохождения фильтрации в один и тот же день – 2 сентября 1945 года – и из одного и того же лагеря – Шталага 277, Валау. Обе карты датированы одним и тем же числом – 13 сентября 1945 года – и заполнены рукой одного и того же сотрудника. Но главное для нас – оба полковника, прошедшие Владимир-Волынский лагерь, по-разному детализируют свое пребывание в плену. И. П. Гудков прямо указывает, что был в лагере военнопленных во Владимире-Волынском и что на протяжении трех месяцев он исполнял здесь функции командира роты.
Еще одна типичная карта о прохождении фильтрации, оформленная на полковника Александра Максимовича Исаева, бывшего начальника связи 2-го мех. корпуса, плененного 8 августа 1941 года, с перечислением всех этапов плена. Причем справка оформлена там же, в 32-м запасном стрелковом полку 12-й запасной стрелковой дивизии, и заполнена рукой того же проверяющего, что и в случае с Кудрявцевым и Гудковым.
Сколько же всего человек пыталось бежать из Владимир-Волынского лагеря за два с лишним года его существования? Скольким из них это удалось сделать? Сколько из них погибло? Полных, исчерпывающих ответов на эти вопросы мы наверняка не получим. Но совершенно ясно, что решиться на побег могли самые храбрые, самые стойкие, самые преданные Родине узники лагеря, и данная глава