Ей действительно к началу войны было немного за сорок – Евгения Клем родилась в 1898 году. Участвовала в Гражданской войне: была санитаркой госпитального поезда и воевала с белогвардейцами на Юге Украины в составе 13‐й армии Южного фронта.
Преподавала историю в Одесском пединституте. В совершенстве владела немецким языком, также знала французский. Беспартийная («Хотя она была беспартийная, но сколько было в ней идейности, энергии и человеческого обаяния!»).
Интересно, что весь свой инструментарий – и знание иностранных языков, и свои педагогические навыки, и боевой опыт, и, конечно, энергию и обаяние – Евгения Лазаревна в полной мере использовала во время пребывания в одном из самых страшных лагерей Третьего рейха.
Клем была «призвана по мобилизации» в июле 1941 года. Будучи военфельдшером и военным переводчиком, служила в Приморской армии – защищала Одессу и Севастополь. Опыт медицинского работника времен Гражданской войны пригодился ей и в 1941 году. Евгения Лазаревна стала военфельдшером 191 стрелкового полка, а потом не раз спасала жизни раненым бойцам и командирам.
В ночь с 1 на 2 июля 1942 г. при переходе из Стрелецкой бухты к Херсонесскому маяку фашисты захватили санчасть 191-го стрелкового полка. С тяжелоранеными оставались: старший военфельдшер Клем, связистка Зинаида Лепина, санинструктор Мария Стефанюк, медсестры Мария Короленко, Мария Немазлева. Евгении Лазаревне тяжело было идти, так как еще с Первой мировой войны у нее были больные ноги.
Израильский историк Аарон Шнеер упоминает Евгению Клем в своей книге «Плен»:
«…По дороге пленных мужчин высаживали на разных станциях, а женщин 23 февраля 1943 г. привезли в город Зоес. Выстроили и объявили, что они будут работать на военных заводах. В группе пленных была и Евгения Лазаревна Клем. Еврейка. Преподаватель истории Одесского пединститута, выдавшая себя за сербку. Она пользовалась особым авторитетом среди женщин-военнопленных. Е. Л. Клем от имени всех на немецком языке заявила: “Мы – военнопленные и на военных заводах работать не будем”. В ответ всех начали избивать, а затем загнали в небольшой зал, в котором от тесноты нельзя было ни сесть, ни двинуться. Так стояли почти сутки. А потом непокорных отправили в Равенсбрюк».
Этот женский лагерь был создан в 1939 г. Первыми узницами Равенсбрюка были заключенные из Германии, а затем из европейских стран, оккупированных немцами.
Из работы «Моя бабуля» (Губаревский Е., гимназия № 3, г. Астрахань):
«Всех пленных, измученных невыносимыми условиями, вывезли в местный пересыльный пункт, где продержали более месяца. Люди голодали, слабели. Антисанитарные условия, грубость и издевательство охраны увеличивали смертность среди пленных. Еще в Бобринске к колонне сталинградских пленных присоединили группу с Украины, среди которых находилась профессор Одесского университета Евгения Клем, молодая, эрудированная женщина, владеющая несколькими иностранными языками, незаметно занявшая лидирующее положение среди пленных. Она поднимала настроение, укрепляла веру в конечную победу советского народа, в скорое освобождение из плена.
Пленных снова погрузили в вагоны и привезли в городок Зоест, расположенный под Дортмундом. Всех поместили в большом заброшенном зале и в течение 3 дней небольшими группами вызывали к гитлеровским чиновникам, распределявшим их на работу на предприятиях Рейха. Всех отказавшихся гоняли по двору, били палками, травили овчарками. Пищу совершенно не давали, морили голодом. Тогда Евгения Лазаревна Клем попросилась на прием к коменданту и от имени пленных, хорошо владея немецким языком, заявила: “Дальнейшие истязания пленных не принесут желаемого вам результата. На военную машину немцев никто не пойдет работать, а заставлять с применением пыток является нарушением международной конвенции о военнопленных”. Что там в дальнейшем произошло, никто не знал, но в ту же ночь всех пленных срочно погрузили в вагоны и вывезли в концентрационный лагерь смерти Равенсбрюк, находившийся в 80 километрах от Берлина…
Несмотря на кошмарные условия, в которых находились узники, в лагере существовало подпольное сопротивление, организующую роль в нем сыграла Евгения Лазаревна Клем».
Из воспоминаний Антонины Чарнецкой-Бойченко: «Благодаря ей мы выжили. Меня сначала прятали под крышей, пока не заживала нога. Помню, как-то выбили зубы, били сильно. А она всегда говорила: “Девочки, не плачьте, не показывайте им, что нам плохо”. Это давало силы».
(Потом Антонина Николаевна узнала, что после освобождения из лагеря спасшая так много жизней Евгения Клем не выдержала бесконечных допросов органами безопасности, которые добивались ее признания в предательстве, и покончила жизнь самоубийством.)
В женском концлагере Равенсбрюк Евгения Клем совместно с другими узницами создала интернациональную подпольную организацию, возглавив русскую подпольную группу.
И не просто группу. Очевидно, бывших учителей не бывает: находясь в плену, скромный университетский преподаватель истории организовала ни много ни мало «тайные кружки по изучению иностранных языков и политическому самообразованию», которыми «преподаватель пединститута», беспартийная, в возрасте, не слишком здоровая женщина сама и руководила.
«Пока нас держат за проволокой даже в самом лагере, – говорила она, – но в конце концов фашисты снимут ее. И тогда мы будем вместе с женщинами других национальностей. Надо изучать немецкий. Это нам пригодится в будущей борьбе». И женщины «…начали учебу. Каждую свободную минутку – а их было так мало – мы использовали для этого» (из рассказа бывшей узницы Равенсбрюка Леониды Бойко, записанного Анатолием Медниковым).
Антифашистская борьба русской группы проводилась по следующим направлениям:
1. Организованный отказ женщин-военнопленных от работ на военных предприятиях.
2. Заявление коменданту лагеря о необходимости выполнения международной концепции в отношении к женщинам-военнопленным (добились выдачи винкелей (знаков) – не просто «пленные СССР», а «военнопленные СССР»).
3. Протест с объявлением трехдневной голодовки по поводу отправки в Майданек «черного» транспорта узниц – 800 человек.
4. Защита детей от зверств и смерти – выступление с требованием перед комендантом об отмене аппеля для детей и передаче их в блок русских женщин.
5. Собрания и вечера в связи с революционными праздниками. Выпуск листовок, распространение стихов о лагерной жизни.
6. Организация подпольного «университета» (Евгения Клем проводила занятия по немецкому языку с маленькими группами перед сном).
7. Проведение политинформации о событиях на фронтах.
8. Чтение лекций врачами для повышения знаний медицинских сестер и санитарок.
9. Организация интернациональных связей с зарубежными женщинами-узницами других блоков путем проведения вечеров самодеятельности, бесед, личных контактов.
10. Информация о действиях врачей, об отправке транспортов, оказывалась помощь больным и слабым.
11. Связь с блоками и передача нужной информации о событиях дня в лагере через ремонтную группу.
12. Разработка плана спасения узниц в день прихода войск Советской армии (Евгения Клем провела беседы о бдительности, об организации захвата власти в лагере, установлении своей охраны и т. д.).
В своей книге «Доля бессмертия» Медников со слов Бойко описывает еще и такой – совершенно фантастический, если вдуматься, – эпизод с участием «студенток» Евгении Клем.
«В Равенсбрюке томилось немало немецких коммунисток. Они подходили к колючей проволоке, окружавшей наш барак, знаками выражали нам свое сочувствие и дружбу, пытались поговорить с нами. Это была наша “практика”.
Все эти занятия сплотили нас в тесную группу единомышленниц, и вскоре представился первый случай показать мучителям, что мы не покорились им.
Группа наших женщин работала на пошивке лагерной одежды. Они никогда не выполняли норм. За это их зверски избивали. Нередки были случаи, когда женщин выносили из бетриба в бессознательном состоянии. Но саботаж продолжался.
Гитлеровцы пытались подкупить русских узниц. Они выпустили внутрилагерные деньги. Это были ничего не значащие бумажки, на них нечего было купить, а в лагере не было ни ларька, ни магазина. Эсэсовки пообещали выдавать марку тому, кто выполнит за день всю работу.
– Товарищи, не берите эти марки, нас не купишь, покажем это фашистам! – говорила Евгения Лазаревна, и мы все поддержали ее.
На следующий день к концу работы фашисты, несмотря на то что заключенные вновь не выполняли норм, решили все-таки выдать эти марки. Первыми выкликались фамилии русских узниц. Но они громко заявляли, что от подачки отказываются. Нашему примеру последовали чешки, француженки, польки, немецкие женщины.
– Убирайтесь прочь с вашими деньгами! Не будем брать! – кричали мы.
Фашисты сначала оцепенели, увидев перед собой сомкнутый строй взбунтовавшихся узниц. Взбешенные до безумия нашим сопротивлением, эсэсовки начали бить нас.
Они пускали в ход все, что только подвертывалось им под руку: плети с жесткой проволокой внутри, палки, с которыми не расставались наши надзиратели, стулья, стоявшие в бараках. Упавших топтали сапогами.
Но как фашисты ни бесновались, им не удалось вручить нам свои марки. Эта сцена в бетрибе сразу высоко подняла авторитет группы советских узниц. К нашему блоку теперь все чаще стали подходить узницы других национальностей. Они прижимали руки к сердцу, выражая этим свое уважение».
После освобождения из фашистского концлагеря Евгения Клем вернулась в Одессу. Жила просто, скромно. Вновь пошла работать учительницей: с 1946 по 1952 год преподавала на историческом факультете Одесского педагогического института.