Из воспоминаний Геворкяна: «В первых числах октября мы поехали в штаб фронта, в Вязьму… Там никого. Абсолютно пустой город. Где-то переночевали и рано утром выехали в сторону Москвы. Возле какой-то деревни нам навстречу выехали немецкие танки и начали стрелять. Мы повыпрыгивали из машин и, прячась за кустами, побежали к лесу… Кириленков, мы его звали Кириленок, он единственный, кто прихватил с собой инструмент, когда мы выпрыгивали из машин…»
Напомним, что Братский союз военнопленных – подпольная антифашистская организация советских военнопленных, существовавшая в 1943–1944 годах, одно из крупнейших подпольных формирований военнопленных во время Великой Отечественной войны. Создана в марте 1943-го в лагере советских военнопленных офицеров в Мюнхен-Перлахе. Ее организаторами была группа офицеров – участников обороны Севастополя.
Штаб БСВ наладил связь с военнопленными и угнанными в Германию советскими людьми, создал разветвленную сеть ячеек в лагерях военнопленных и более чем в 20 лагерях остарбайтеров – восточных рабочих и к концу 1943-го распространил свою деятельность на всю Южную Германию и Австрию, проникнув также в Рурскую область и Северо-Западную Германию. Кроме того, еще летом 1943-го БСВ наладило контакты с подпольным антифашистским немецким народным фронтом в Южной Германии. Своей главной целью братство ставило организацию восстания в лагерях военнопленных вокруг Мюнхена с последующим захватом города и развертывание вооруженной повстанческой борьбы на территории Германии. В качестве тактических мероприятий БСВ предусматривало организацию саботажа, побегов военнопленных, развертывание пропаганды против власовцев, разъяснение солдатам вермахта неизбежности поражения Германии в войне, налаживание тесного сотрудничества с немецким антифашистским подпольем, выявление и уничтожение предателей.
В конце 1943-го гестапо раскрыло деятельность БСВ, все его руководители и многие рядовые члены были схвачены и казнены. В концлагере Дахау 4 сентября 1944 года были расстреляны 93 советских офицера – участники БСВ.
В СССР об участнике подпольной организации «Братский союз военнопленных», известном в БСВ под именем Музыкант, стало известно, в частности, благодаря трудам военного историка Ефима Ароновича Бродского, много лет изучавшего историю баварских подпольщиков.
Бродский же опубликовал в своих статьях и книгах фрагменты воспоминаний Рудольфа Кальмара, австрийского публициста, в прошлом главного редактора венской газеты «Винер таг», арестованного фашистами и брошенного в концлагерь Дахау.
Вот отрывки из рассказа Кальмара о советском трубаче «Кириленко».
«С 1943 года среди лагерных музыкантов оказался и молодой блондин Кириленко, по профессии – первая труба московской оперы, неунывающий парень со светло-голубыми глазами… Кириленко, насколько мы могли узнать от него, был в составе русского фронтового театра командирован в сражающиеся советские войска, которым вскоре пришлось вести бои в окружении. Участок, где находился его оркестр, также оказался в кольце.
Вскоре в концлагере стало известно, что Кириленко – музыкант, и через несколько недель он был уже одним из самых популярных членов лагерного оркестра… Под бурные аплодисменты доброй половины лагеря он исполнял свои знаменитые соло: “Грустную песенку” Чайковского, арию из оперы “Садко” Римского-Корсакова, серенаду Шуберта, “Почта” и старинное соло “Пусть хранит тебя бог, ведь было так чудесно…” из “Трубача из Зеккингена”. Или он солировал с оркестром, или я аккомпанировал ему на нашем старом расстроенном рояле. Он играл, радуясь тому, что может играть, и, казалось, забывал концлагерь, когда, улыбаясь, поднимал свою трубу, чтобы в нашем жалком положении очаровывать нас далекой страной мимолетной мечты».
Ни Бродский, ни Кальмар не задаются глубоко вопросом, каким образом попал Кириленков в Дахау. Но, сопоставляя их информацию с другими источниками, можно строить некоторые предположения.
Можно, например, предположить, что после «Вяземского котла» музыкант вместе со своей трубой был увезен в Германию, но не в лагерь для военнопленных, а как «восточный рабочий». Жил в Мюнхене и пользовался относительной свободой, даже играл «в кафе в джазе».
Потом, пишет Кальмар, «ему удалось установить связи с другими русскими. Он говорил с ними о далекой общей Родине, пел с ними русские песни и жил с ними, как брат среди братьев, пока однажды не был арестован».
«Алексей Кириленко» упоминается в докладной записке начальника полицейского управления Мюнхена штандартенфюрера СС Шефера, направленной в середине июня 1944 г. в Берлин, в числе 29 «функционеров БСВ» из восточных рабочих:
«Для того чтобы сделать невозможным или затруднить раскрытие организации полицией, по предложению Корбукова и Винниченко функционеры БСВ среди восточных рабочих должны были пользоваться только установленными подпольными кличками и под этими именами должны были быть известны рядовым членам организации. Установлено, что нижеследующие функционеры БСВ пользовались такими подпольными кличками: <…>
10. Алексей Кириленко: Музыкант».
Ефим Бродский в своей книге «Они не пропали без вести» называет Кириленкова в числе «соратников капитана Ярова» – одного из организаторов БСВ, который «бежал из офицерского лагеря на Шванзеештрассе и теперь находился на положении «восточного рабочего», а в итоге стал «одним из вожаков подпольщиков в мюнхенских лагерях принудительного труда».
Из рукописи «Дороже жизни» Михаила Искрина (писатель и журналист, сам побывавший в плену):
«Вдохновенный трубач Алексей Кириленков угодил в лагерь “восточных рабочих” с концерта. Сколотил там комитет БСВ – и вот он в Дахау. Эсэсовцы потянули его на вечеринки. Однажды он протрубил: “Вставай, страна огромная! Вставай на смертный бой!”».
В статье «Подпольная организация “Братское Сотрудничество военнопленных” в Германии. 1942–1944 гг.», опубликованной в журнале «Новая и новейшая история» в 2001 году, Бродский упоминает, что Кириленков был арестован гестапо «за хищение боеприпасов в Мюнхенском арсенале и сотрудничество с одной из подпольных антифашистских организаций».
А вот что пишет, рассказывая о подпольных организациях военнопленных, историк Станислав Аристов, обнаруживший недавно в архиве Дахау документ под названием «Berichte über den als Trompeter und Musiker im sowjetischen Staatlichen Sinfonieorchester tätigen und im Zuge der Exekution der Mitglieder des BSW-Widerstandskreises getöteten Alexej I. Kirilenko» («Сообщения/отчеты об Алексее И. Кириленко, работавшем трубачом и музыкантом в Советском государственном симфоническом оркестре и убитом в ходе расстрела участников группы сопротивления»): «Участники БСВ оказывались в Дахау еще в тот период, когда гестапо не было известно о его деятельности. Позже в лагере появились военнопленные, в частности Алексей Кириленко, которые не только были арестованы за участие в БСВ, но и продолжали с ней сотрудничать, пребывая в заключении».
Из воспоминаний Рудольфа Кальмара: «…Я не буду говорить ни о ком другом, а только о трубаче Кириленко. Однажды вечером – это было весной 1944 года – вместе с другими русскими они (охранники) увели его, чтобы изолировать в особом блоке. У одного из рядовых эсэсовцев мы попытались узнать то, что никогда нельзя было спросить у старших из них. Тот повел плечами и сказал, что ничего не знает, что русские изолированы по приказу свыше. Изоляция очень строгая и выглядит как будто… Мы находились достаточно долго в лагере, чтобы понять и недосказанное.
Как-то в субботу один из товарищей решился на смелый шаг – он пошел к лагерфюреру и попросил разрешить трубачу участвовать хотя бы в одной репетиции, а затем – и в воскресном концерте. Лагерфюрер несколько минут думал и разрешил. Кириленко пришел к нам. Мы дали ему еды, курево, принесли его трубу, и все стало как прежде. После окончания репетиции его снова вернули в изолированный блок.
На следующий день после обеда мы давали концерт. Охранник привел Кириленко в баню, он занял свое место у пульта и играл, как играл в прошлом. Его труба ликовала и так рыдала, он так исполнял свои рулады и переливающиеся каскады, что слушавшие его товарищи буквально кричали от восторга.
В заключение Кириленко попросил меня еще раз аккомпанировать ему партию из оперы “Садко”… Никогда я не слышал, чтобы он так играл. Затем Кириленко отдал свою трубу, протянул всем нам руку и ушел к своим товарищам в особый блок. Он уже знал то, что нам стало известно только на следующее утро.
На следующее утро он стоял с другими русскими, среди которых многие были офицерами, на улице перед служебным корпусом…».
Немецкий антифашист К. Редер, находившийся в Дахау почти 12 лет, давая показания Международному военному трибуналу в Нюрнберге, сообщил: «О подробных обстоятельствах, приведших к аресту 92 советских офицеров, меня не информировали <…>.
4 сентября в Дахау распространился слух, что эсэсовское начальство стало сгонять для расстрела всех коммунистов лагеря, что первая группа уже находится на пути в крематорий, что весь лагерь окружен двойной охраной и что в течение всего дня будут беспрерывно истреблять узников, пока не будет уничтожен последний коммунист. В то время я работал на хозяйственных предприятиях… Захватив ящик с инструментами, я ушел из мастерской. В лагере перед канцелярией мне бросилась в глаза большая группа узников. Их окружала по меньшей мере дюжина специально вооруженных эсэсовцев. Подойдя ближе, я узнал советских офицеров, которые находились в изоляции. Среди них и трубача Кириленкова. Когда я попытался подойти к группе еще ближе, один из эсэсовцев прогнал меня, пригрозив при этом прикончить на месте… Я вышел из столовой в тот момент, когда группа офицеров двинулась в последний путь. Я следовал за ней примерно на расстоянии 50 метров и видел, как все 92 человека с исключительным хладнокровием, бесстрашно шли навстречу смерти. И когда вспоминаю об этом сегодня, перед моими глазами встают эти решительные люди, спокойно и прямо идущие в крематорий, а вокруг них кричащая свора эсэсовцев, похожих на тявкающих собак. Было ясно, что они боялись этих людей».