1943 год стал переломным во Второй мировой войне. В лагере смерти Треблинка-2 известия о немецких поражениях встретили и с радостью, и с волнением. Стало понятно, что эсэсовцы вскоре ликвидируют лагерь и оставшихся заключенных, чтобы уничтожить все следы своих преступлений.
Планировать восстание и массовый побег начала группа заключенных, назвавшая себя Организационным комитетом. В его состав вошли бывший офицер польской армии доктор Джулиан Хоражицкий, «старейшина лагеря» Марсели Галевский, бывший чешский офицер армии Зело Блох, Зев Курланд – капо (заключенный в нацистском концлагере, который выполнял административные задачи) в «больнице» лагеря, и Джанкиль Вирник – плотник, который работал в зоне уничтожения.
Почти сразу у подпольщиков начались серьезные проблемы. В апреле 1943 года заместитель коменданта лагеря обнаружил Хоражицкого, который отвечал за закупку оружия, с большой суммой денег. Бывший польский офицер предпочел смерть пыткам и совершил самоубийство, проглотив заранее приготовленный яд.
По другой версии, 19 апреля случилось так, что доктор Хоражицкий «не по всем правилам» отдал честь унтерштурмфюреру Францу, и тот ударил его по лицу хлыстом. Вне себя от гнева Хоражицкий выхватил нож и замахнулся на обидчика, но тот выпрыгнул в окно. Немцы, сбежавшись на крики перепуганного Франца, хотели схватить Хоражицкого живьем, но не удалось: доктор успел принять яд.
Восстание, намеченное на 21 апреля, было отложено.
Несмотря на смерть Хоражицкого и трудности с приобретением оружия, Комитет продолжил подготовку восстания. Узники сумели сделать запасной ключ к хранилищу оружия. Еще более укрепило их решимость и повысило боевой дух известие о восстании в Варшавском гетто.
Организационный комитет состоял из десяти человек, «постоянных» рабочих лагеря. Это трудно даже представить, но целью горстки измученных узников стал не просто побег, а месть за сотни тысяч невинных жертв – уничтожение лагеря вместе с палачами.
Надо было раздобыть необходимое количество взрывчатки из немецкого оружейного склада, который находился на территории лагеря. Но приблизиться к складу было почти невозможно, а его бронированные двери были заперты тяжелыми замками.
Сделать слепок с ключа от склада удалось рабочему слесарной мастерской Зальцбергу, которого удачно послали чинить замок. Изготовление копии ключа в тайне от надзирателей занимает у Зальцберга несколько месяцев.
Комитетом организованы три боевые дружины по 20 человек каждая. При этом соблюдается строжайшая конспирация, так что никто из членов дружины не знает товарищей по оружию.
После смерти Хоражицкого командование принимает на себя доктор Лейхтер. Кроме него, в организации восстания активно участвуют заключенные Курлянд, инженер Галевский, инженер Судович, Зальцберг и Гелло (из Чехословакии).
Тщательно разработан план взрыва и уничтожения всего лагеря. Планируется раздобыть несколько десятков динамитных зарядов или гранат и в назначенный момент использовать их одновременно.
Но склад непрестанно находился под надзором. Наконец заговорщикам везет: в конце июля 1943 года немцы начинают очистку площади от кирпичей и обломков. Заключенные, занятые этой работой, целый день находятся возле склада, и часовые в конце концов перестают обращать внимание на сновавших взад-вперед доходяг.
Операция начинается 2 августа. Подпольщики незаметно открывают двери склада и впускают туда одного из членов организации. В то же время им удается вынуть стекло из зарешеченного окна в противоположной стене склада, где нет часовых, и вытащить через решетку 20 гранат – небольшого размера, но зато большой взрывчатой силы, 20 автоматов и несколько десятков заряженных револьверов. Везение продолжается: засланный выходит из склада никем не замеченным. Оружие заключенные немедленно развозят в повозках, на которых вывозился битый кирпич и прочий хлам. На площади оружие делят между собой командиры боевых групп.
Дальше в дело вступает еще один член боевой дружины – дезинфектор, который работал на площади и в бараках, постоянно разбрызгивая из распылителя дезинфицирующую жидкость. Когда взрывчатые вещества собраны, дезинфектор вливает в распылитель 25 литров бензина и совершенно открыто ходит по территории лагеря, обливая бензином намеченные к поджогу объекты.
Восстание должно начаться в 16:45. Несмотря на строгую конспирацию, в лагере царит всеобщее возбуждение. Члены боевых групп, зная, что идут на неизбежную смерть, прощаются с товарищами. Эсэсовцы чувствуют, что в лагере творится что-то необычайное, но не могут понять причин. Учитывая такое настроение, командование заговорщиков решает начать восстание на час раньше. Из-за этого некоторые приготовления не доведены до конца, но другого выхода нет.
Сигналом к восстанию должен служить ружейный выстрел около рабочих бараков. В 15:30 командиру доносят, что все подготовлено, люди ждут приказа.
В 15:45 раздается несколько ружейных выстрелов: один из бойцов укладывает на месте гауптшарфюрера Кютнера и шпика Куба. В следующую секунду одновременно раздаются взрывы 20 гранат и начинают строчить автоматы дружинников. Прежде чем немцы успевают понять, что происходит, лагерь охвачен пламенем. Взлетает на воздух оружейный склад, все кругом горит; остаются целыми лишь газовые камеры, так как к ним абсолютно невозможно приблизиться.
Под стрельбой из сторожевых вышек группе в 200 или 300 человек каким-то чудом удается прорваться через колючую проволоку, которой обнесен лагерь.
Вместе с лагерем, где восставшие застрелили 25 эсэсовцев и 60 солдат внутренней охраны, погибло также 700 еврейских заключенных-рабочих. Почти все члены Организационного комитета, включая Галевского, Блоха и Курланда, погибли во время восстания. Большинство из тех, кому удалось вырваться из пылающей Треблинки, погибли в стычках с немцами, которые бросились в погоню из соседнего лагеря, либо были убиты или переданы властям местными жителями.
Были, конечно, и другие местные жители – польские крестьяне, несмотря на угрозы и обещания оккупантов спасавшие беглецов.
В числе немногих выживших, кому удалось сбежать от преследователей, были Самуэль Вилленберг, Рихард Глацар и Янкель Верник, оставившие после себя воспоминания о тех трагических событиях.
Автор: Йозеф Паздерка
Самуэль Вилленберг (Samuel Willenberg), на момент интервью ему было 90 лет, – один из немногих узников, кто выжил во время бунта и дождался окончания войны.
– Как началось восстание в Треблинке?
– О том, что в лагере происходит что-то странное, я узнал только зимой. Все были страшно подозрительными. Люди вообще не общались – воспринимали друг друга как опасность. Но потом появился шанс. Рабочие бригады получили задание починить и достроить в лагере здание, где должен был быть склад оружия. Попасть туда можно было через большие железные двери. Было похоже, что они XIX века.
Наши слесари должны были сделать новый замок и ключ. Один отдали немцам, второй – тайно спрятали. Этот доступ к оружию был нашим шансом.
– Вы действительно планировали захватить весь лагерь?
– Мы были наивными. Ужасно наивными. Все думали, что с парой украденных винтовок мы организуем бунт, мы будем, как солдаты, и ура… Сила фантазии велика, но действительность была жестокой. С того склада у нас были какие-то гранаты и винтовки… Одному заключенному удалось взорвать емкость с бензином. Раздался сильный взрыв.
Думать, что все мы убежим в лес, – это просто утопия. Немцы начали стрелять со сторожевых вышек и быстро взяли ситуацию под контроль.
Первых, кто стал убегать, застрелили. Некоторые заключенные вообще не присоединились к восстанию. Те, с большими носами, евреи, как из немецких карикатур, где они могли спрятаться? Не сражались и старшие, те, кому было за 40. Они знали, что им не перепрыгнуть заграждения вокруг лагеря. Но мы все же попробовали. И через проволоку, баррикады и мертвые тела друзей мы бежали из лагеря. Потом через железнодорожные пути и дальше, быстро и бездумно. Во время побега я чувствовал, что мне что-то попало в ногу. Ботинок наполнялся кровью, но я несся дальше.
– Вы как заключенные, должно быть, сильно бросались в глаза. На Вас была лагерная одежда?
– Нет, в Треблинке специальных роб не было. Каждый ходил в том, что насобирал себе из куч одежды. Но и так нас было легко узнать. Побритые наголо, худые – с первого взгляда было ясно, кто мы. Я со временем отделился от остальных и попробовал действовать самостоятельно.
– Почему?
– Наверное, какой-то инстинкт. Не знаю. Потом я понял. Когда немцы позже искали беглых заключенных, они спрашивали людей в округе: «Куда они побежали?» И люди говорили, туда побежала одна группа, туда – другая. А я был один. Может быть, поэтому я в итоге и выжил.
– У вас были с собой какие-то деньги?
– Где-то сто долларов, мне их дал друг Альфред Бэм. Сам он не смог сбежать. У кого-то из заключенных были бриллианты и прочие ценности. Они думали, что это спасет им жизнь. Но поляки сразу же все отбирали и сдавали беглых, как только узнавали, что у них при себе ценные вещи.
– Вас никто не выдал. Как такое возможно?
– Понятие не имею. Наверное, мне просто повезло. Может быть, я правильно рисковал. И еще у меня не было явных еврейских черт лица, и я хорошо говорил по-польски. Четыре дня меня прятали польские крестьяне. Но у них я не мог оставаться долго – лагерь был слишком близко, риск был велик.
– Они боялись?
– Ужасно. Я тоже страшно боялся. Больше всего по пути в деревню Вулька-Надгорна. Она была недалеко. Я ночевал в стоге сена, и еще до утра появились украинцы. Они искали сбежавших заключенных, стреляли повсюду. Но моего укрытия они, к счастью, не обнаружили. Утром я пришел на железнодорожную станцию «Костки». Теперь ее уже нет – позднее дорога перестала работать. Рядом со станцией был небольшой магазин с продуктами. Я подождал, пока выйдут все покупатели, и вошел. Продавщица была молодой.