«Нас построили по трое, одного за другим, до этого нас так никогда не выстраивали. Нос, который выделялся из массы, был быстро возвращен в строй хлыстом. Выпирающие спины из строя возвращались обратно ботинком гестапо. Все это сопровождалось матом, руганью и издевательствами».
Политические и военные заключенные подвергались ежедневным пыткам. Допросы начались и заканчивались избиениями, очень часто до обморочного состояния. В качестве орудия пыток использовались специальные шесты, подготовленные и поставленные так, чтобы заключенные могли их видеть, резиновый стержень или кольцо, которое надевали на голову заключенного, сжималось так, что заключенному казалось, что его голова вот-вот лопнет. Когда надзиратели не получали признание, гестаповцы били заключенных ногами, кулаками, рукоятью револьвера, вырывали волосы. Большое количество заключенных немцы вывозили в тюрьму гестапо для допросов и потом возвращали их в лагерь. Некоторые заключенные были убиты во время допроса в гестапо. Болгары также привозили избитых заключенных из своей тюрьмы и продолжали расследования уже в лагере. Члены национально-освободительного движения подвергались пыткам в специальных полицейских тюрьмах, а потом по приказу немцев их переводили в лагерь. Учителя Жарко Йовановича из Островицы после допроса в Специальной полиции гестаповцы замучили до смерти. Они привели его в блок № 14, где он едва подавал признаки жизни. Все его внутренние органы были повреждены, он хрипел, иногда приходил в себя, но позже в состоянии агонии умер 9 марта 1942 года на руках у заключенных. Такая же судьба ожидала и учителя Еврема Дуловича, отца двух сыновей, которые служили в партизанских отрядах. Его привели в лагерь Болгары после стрельбы и поджога школы в Верхней Стражаве 21 февраля 1942 года. Вскоре был схвачен и доставлен в лагерь и сын Любомира Дуловича. Отец был в блоке № 11, а сын в блоке № 5. Др. Велизар Пияде увидел, что Еврему очень плохо, и ночью он позвал Любомира, чтобы он смог попрощаться с отцом, который умирал. Вскоре Еврем умер от сильных болей. Его сын был отправлен в Норвегию, а в конце 1942 года была схвачена и помещена в концлагерь дочь учителя Радмила Дулович-Байка вместе со своим супругом Якшом. Они оба были расстреляны на Бубане. Светислав Станкович, преследуемый довоенный учитель, член Коммунистической партии Югославии и организатор восстания в Топлице, также погиб в страшных мучениях.
В лагере был убит и Мирослав Зотович, довоенный владелец магазина в Нише «Обзор», который жил на площади Короля Александра, в доме № 3. Он был членом Горного штаба № 43 в Нише и держал связь с председателем правительства Драгишом Цветковичем и Равном Гором. Болгары его арестовали в городе Нишка Баня и поместили в лагерь. Заключенный Властимир Вукович вспоминает о его смерти:
«Я был в лагере «Красный крест», когда гестаповцы привезли в лагерь Мирослава Зотовича, лейтенанта организации ДМ в районе города Пират. Наверно, его арестовали болгары, поскольку это место было болгарской оккупируемой территорией. Его доставили в лагерь и мучили, спустя три дня после прибытия в лагерь немцы привели какого-то фрица, владельца магазина возле ресторана Солун, в Нише, чтобы он изготовил клетку с железными шипами из проволоки, в которую Зотович и был помещен. Эта клетка находилась на мансарде, поскольку тогда в лагере не было клеток. Там он сидел некоторое время, скорее всего, позже его перевели в камеру на чердаке и там застрелили. Он похоронен в мусоре на апел-площадке. Мирослав Зотович – лейтенант бывшей армии Югославии и состоял в организации ДМ, по образованию он был журналист. Родом из деревни Джуревац возле Прокупля, его отец Михайло Зотович, капитан в армии Недича, которого боялся весь район, а также в тех местах, куда он и его отряды приходили».
Во время его пребывания в лагере у него родилась дочь Катерина, но она умерла от туберкулеза уже на следующий год.
Добривое Денчич, школьный преподаватель в Нише и организатор равногорского движения в концлагере, был забит дубинкой так, что мясо отделилось от кожи. Задержанный Ива Анджелкович вспоминает, что после допроса и избиений охранники его несли волоком до грузовика, увозившего заключенных в город Горня Лакошница возле Лесковца, где всех расстреляли.
В тюрьме гестапо в городе Ниш на допросе был убит воздушно-десантный пилот, сержант Сретен Радакович, арестованный 3 декабря 1942 года по приказу управления полиции как член равногорского движения. Гестапо на допросе сломало челюсть Драголюбу Црвеничу – Ганди, организатору равногорского движения в городе, он финансировал Верховную команду Югославской армии у себя на Родине, а его супругу Смилю несколько раз включали в расстрельный список.
Одним из способов пыток заключенных было содержание в одиночных камерах. Они были размещены на чердаке здания лагеря. С северной стороны было сделано 20 камер, а с другой – южной стороны – их не было вовсе. Вход проходил через массивно построенную дверь. На этих дверях было шесть железных стержней, расположенных горизонтально, на расстоянии 3 см друг от друга. На этих стержнях были сделаны три окна, которые открывались при необходимости для наблюдения. У дверей были и две крепкие железные планки с двумя замками. Высота одиночных камер у входа составляла 2 м и 74 см, с противоположной стороны всего 90 см, длина 3 метра и 4 см, ширина 1 м и 55 см. У некоторых одиночных камер на дверях были сделаны надписи заключенных.
В камере № 15 сидел Михайло Воробьев, заключенный красноармеец, который нацарапал свои инициалы с годами рождения его ближайших родственников. А потом написал обращение:
«Мне очень жаль всех вас, но никто не может помочь. Тот, кто сидит здесь, пусть прочитает, кем был Воробьев Михаил».
У камеры № 5 на стене справа один заключенный ложкой нарисовал изображение греческого бога Аполлона, а в одиночной камере № 10 на стене под одной из надписей было нарисовано сердце, пронзенное ножом.
Там чаще всего сидели командиры, политические лидеры и известные соратники двух движений Сопротивления. Нада Станисавлевич, которую поместили в лагерь вместе с матерью за то, что она сотрудничала с партизанами, вспоминала свое пребывание в одиночке так:
«На потолке одиночки было небольшое отверстие, сквозь которое я могла увидеть белый свет. Это была единственная связь с внешним миром. Дни в одиночестве. Я дрожала. Измученная, не могла уснуть. Напрасно я пыталась согреться и завернуть себя в простыню, которую впихнула мне в руки одна из заключенных, когда меня отправляли в одиночную камеру. В день, когда нас привезли в лагерь, была хорошая погода, поэтому мы были легко одеты, но позже наступили холодные зимние дни, и мы все еще в легкой одежде сидели в камерах и замерзали».
В одиночной камере № 11 написано:
Находясь здесь, солнце чужого неба не будет вас греть, как это
Греет…
А кто-то в продолжение добавил:
Не дай Бог никому такого тепла,
Когда исчезнешь в людской могиле, когда навсегда перестанешь коротать свои последние дни жизни.
За подписью Рака Танаскович
В одиночной камере также содержался и священник Илия Стойкович, который попал в лагерь из-за сотрудничества с партизанским отрядом Бабича, позже его расстреляли на Бубане. Та же судьба была уготована и капитану Петру Новаковичу, адъютанту 2-го штурмового отряда СДС в Нише, который попал в лагерь из-за сотрудничества с лейтенантом Дражом Петровичем. Днями напролет гитлеровцы его мучили в камере, но он ничего не сообщил, потому что не хотел предавать своих товарищей и обрекать их на такие же муки. Его тоже расстреляли на Бубане. В одиночную камеру был помещен и Жарко Попович из Тешице и его курьер, они были арестованы болгарами в апреле 1943 года на станции, когда возвращались из города Ниш. На стене в камере № 18 он написал, что уже лежит 78 дней, его замучили и расстреляли немцы.
Лишения и страдания, с которыми ежедневно сталкивались заключенные, часто заканчивались расстрелами на Бубане, недалеко от города Ниш. За время оккупации на Бубане расстреляны военно-политические преступники (члены и сторонники четников и партизанских движений), евреи, цыгане, заключенные из лагеря, но в первую очередь задержанные из уголовной тюрьмы Ниш, которые еще до войны отбывали там наказание. До войны Бубань использовался как место, где армия Королевства Югославия проводила боевые учения. С модернизацией «лачуга» стрельбище обрело новую форму.
По установленным правилам немцы расстреливали заключенных концлагеря по вторникам и по пятницам. Убитые были погребены в могильных ямах, которые размещались зигзагами. Списков о порядке расстрелянных, либо коммунистов (komunissten), либо сторонников Дражи Михайловича (D.M Anhânger), не было после каждой выполненной репрессии. Оккупационные власти размещали списки расстрелянных только тогда, когда считали, что это может повлиять на граждан или если об этом их напрямую просил главнокомандующий Сербии – глава полицейской службы безопасности. Данных о расстрелах заключенных взамен убитых солдат и офицеров в Нише во время оккупации очень мало. Первые массовые расстрелы заключенных начались с 16 по 20 февраля 1942 года. Немецкий генерал Пол Бадер в своем 10-дневном отчете от 10 февраля приказал расстрелять 3404 человека. Нацистам нужно было столько людей, чтобы их жертвы, погибшие во время восстания в 1941 году, были отомщены (план сто за одного). Из этого числа около 700 человек планировалось убить в Нише.
Узнав о том, что немцы готовят свое возмездие, заключенные из блока № 12 организовали план побега. Во время оккупации в лагере было совершено два успешных побега. Самым главным событием в истории лагеря стало нападение на охранников лагеря и прорыв ограждения 12 февраля 1942 года. Один из надзирателей 9 февраля 1942 года зачитал имена 81 заключенного из блока № 12, которые будут расстреляны. Решение о расстреле было принято несколькими днями ранее, и это был один из коварных методов пыток заключенных. Многие организаторы и участники будущего побега-вос