но держится. И я почему-то чувствую, что на леднике я не один. Рядом — мужественный товарищ.
Высота 4500 метров. На пронизывающем ветру дрожит альпийская незабудка. Цветочки у нее бледные, почти белые, без той вызывающей яркости, которую мы привыкли видеть у ее благоденствующей родственницы внизу. И росту в ней всего 3–4 сантиметра. И вокруг пусто, одиноко. Ближайший сосед, лаготис, проживает метрах в десяти. Еще в нескольких метрах зарылся в землю остролодочник. Незабудку некому прикрыть. Проросла она между двумя камушками щебенки и теперь переросла их и осталась без прикрытия. А ветер свистит. Немного стесняясь своего порыва, выстраиваю вокруг незабудки ветрозащитный барьер из камней и иду дальше.
Высота 4600 метров. Плиточная осыпь у пригребневых зубчатых скал. Внизу снежники. Холодно, ветрено, начинается снегопад. Дышать уже трудно. Плитки скользят и осыпаются под ногой, затрудняя и без того сложный подъем. Смотреть не на что — осыпь голая. И вдруг между плиток мелькнуло бледно-зеленое пятнышко. Это скутеллярия одудинская из семейства губоцветных. Одна-одинешенька, может быть единственное растение на этой безжизненной осыпи. Тонкие побеги ловко примостились между сланцевыми плитками, их и ветер почти не беспокоит. Пузырчатые плодики почти целиком спрятались в пустоты между камнями. Когда солнце не закрыто облаками, оно прогревает черную осыпь, и этого короткого тепла растению хватило даже, чтобы дотянуть до плодоношения. Выносливое и экономное растение. Хочу идти дальше, но вспоминаю, что с такой высоты плодоносящей скутеллярии в коллекции нет. Лирика кончилась. Рукой профессионала выкапываю растение с его глубокими корнями и закладываю в гербарную папку.
ЖИЗНЬ НА ГОРНОМ СКЛОНЕ
Планета против нас
Когда идешь вверх по склону, он кажется круче, чем показывает эклиметр. И чем больше устаешь, тем «круче» становится склон. Спросишь неопытного попутчика: «Сколько градусов уклона?» — а он отвечает без запинки: «Шестьдесят!» Значит, устал. Показываешь на эклиметре — всего 30 градусов. Вдвое меньше. Но и это немало. При уклоне в 45 градусов стоять на склоне уже трудно, а при 50 и больше начинаешь пускать в ход руки, если на ногах нет триконей.
Жизнь на склоне протекает совсем не так, как на привычной всем плоской поверхности. Совсем другая жизнь. Во всем. И все потому, что на склоне против нас работает вся планета. Короче, гравитация, земное тяготение, заставляющее все стремиться по склону вниз. Вы, идете вверх по склону, стараясь держать дыхание. К вашему весу прибавляется вес полной выкладки: набитый до отказа рюкзак, гербарная папка, приборы, фотоаппарат, ледоруб, пикетажка, нож… Набирается иногда до 25–30 килограммов. Геоботаник с полной выкладкой для многодневного маршрута напоминает нечто среднее между навьюченным мулом и новогодней елкой. Суммарный вес этого движущегося сооружения в среднем около центнера. И перемещать этот центнер вверх, преодолевая земное притяжение, приходится исключительно собственной мускульной силой. А склон крутой…
Вы идете по склону не спеша, в явно замедленном ритме, так как уже знаете, что спешить невыгодно: рывок вверх — и сбито дыхание. Переводить его приходится долго (чем выше, тем дольше, поскольку воздух вверху разрежен), и кажущийся, выигрыш во времени оборачивается проигрышем. Идете спокойно, внимательно оглядывая все вокруг: ведь вы же исследователь. Потом ступаете на плоский камень. Он кажется таким надежным. А камень, неуклюже вывернувшись из-под ноги, делает несколько ленивых оборотов вокруг своей оси и, набирая скорость, устремляется вниз. Прыжки его делаются все выше и дальше, он вращается, со свистом, как пушечное ядро, рассекает воздух, поднимает вдоль своей трассы пыль и исчезает из поля зрения, оставив лишь грохот в ушах да страх: «Не натворил бы он там внизу бед!» А если за вами вслед идет ваш попутчик, то при первом же движении «живого» камня вы кричите ему об опасности, потому что такой камень действительно опасен.
Вы садитесь на склоне, чтобы записать что-нибудь в пикетажку. Кладете рядом с собой фотоаппарат или альтиметр, а он тоже норовит развить скорость. Хорошо, если успеете ухватить его за ремешок: без аппарата, а особенно без альтиметра — какая уж работа! Бывает, что и не успеваете. И тогда с грустью следите, как, развивая скорость, изящное творение рук и разума — хрупкий прибор брызгами разлетается на составные части…
Но на этот раз вам повезло: удалось схватить «инициативный» прибор за ремешок и водворить его на место. Вы сидите на склоне и пишете. Пятки прочно уперлись в выступ, в камень или в специально вырытую ямку. Без этого вы начинаете ползти вниз: гравитация! Вы положили рядом плоскую гербарную папку, чтобы заложить в нее растения, а папка тоже ползет.
Вас застала на склоне темнота. Дальше идти нельзя, опасно. Надо ночевать. И вот тут-то оказывается, что ночевать даже на пологом (до 10 градусов) склоне трудно. Вы влезаете в спальный мешок, укладываетесь ногами вниз по склону рядком с товарищами, засыпаете после трудного дня, а утром обнаруживаете, что рядом с вами никого нет: все спальные мешки (с содержимым, разумеется) оказались на разных уровнях! Одни сползли на пяток метров от исходного места, другие — на десяток, а одного товарища мы как-то даже не сразу обнаружили: он сполз по ровному пологому склону далеко вниз и притулился за каким-то кустиком, а потом отказывался верить, что не мы унесли его ботинки наверх, а сам он от них уехал.
Но это на пологом склоне. На крутом же ночевать без предварительной работы и вовсе нельзя. Вы делаете на склоне ступеньку, площадку, плоскую поверхность такого размера, чтобы уложить на нее спальный мешок, рюкзак, приборы, ботинки, одежду, котелок и все то, что берете с собой в путь. Выворачиваете камни, делаете из них кладку в нижней части площадки, разгребаете ледорубом и руками щебень, выравниваете площадку, пристраиваете на пей все свое хозяйство. Потом, весь пыльный, отпиваете из фляжки глоток воды, отряхиваете с себя землю, высыпаете из носков щебень и мелкие камушки. Теперь можно укладываться спать. Гравитация вам уже не страшна, и вы проснетесь там же, где легли. Но для этого нужно поработать.
Вертикаль и горизонталь
«Зато вниз по склону легко», — скажет неопытный путешественник. И ошибется. Спускаться иногда бывает труднее, чем-подниматься. При подъеме перегружается сердце, оно гонит кровь по большому кругу кровообращения, и у старых горных экспедиционеров оно. бывает увеличено, как у пилотов, испытывающих частые перегрузки. При спуске же устают ноги. Устают настолько, что нетренированный путешественник приходит в отчаяние от того, что ноги отказываются подчиняться. Бежать вниз нельзя, опасно. Можно разогнаться так, что при возникшем на пути препятствии не затормозишь, можно споткнуться и разбиться. Бежать вниз по склону нельзя ни в коем случае. Разве только по мелкощебнистой осыпи, которая сползает вместе с вами. Но такие осыпи попадаются на пути не часто, и по склону вниз надо идти спокойно. Так надежнее. И хорошо еще, если можешь идти, а то иной раз бывает так круто, что приходится сползать сидя, упираясь пятками и ледорубом во что придется. Всякое бывает на склонах.
Omnia mea mecum porto (все свое ношу с собой). Геоботаник с полной выкладкой напоминает нечто среднее между навьюченным мулом и новогодней елкой
Вам надо пройти склон, не теряя высоты. Это тоже нелегко. Одна нога ступает ниже, другая выше, и вы идете с явной тенденцией отклониться от горизонтали (линии, соединяющей точки с одинаковой высотой) вниз. Как-то был такой случай. Беседовали двое — археолог и ботаник. Археолог рассказывал о посещении древней крепости, расположенной в верховьях Пянджа. «А бойницы видели?» — спросил ботаник, бывавший там раньше. «Нет, не видел». Ботаник удивился: как мог такой опытный археолог не увидеть того, что увидел он, ботаник? Потом выяснилось, что археолог мог двигаться на склоне по горизонтали только в одном направлении, так как одна нога у него не гнулась и ступить ею можно было только так, чтобы негнущаяся нога была внизу. А бойницы открывались взгляду лишь при обратном ракурсе. Вообще-то по горизонтали ходить легче. С этим связано одно любопытное явление. Часто склоны гор, покрытые относительно сомкнутой растительностью, бывают испещрены густой сетью тропинок, иногда соединенных между собой переходами, но всегда направленных поперек склона, почти, а иногда и точно по горизонтали. Явление это известно давно, и называется оно тропинчатостью. В большинстве случаев оно возникает потому, что ходить на склоне легче по горизонтали, не теряя высоты и не затрачивая сил на подъем. Именно так и бродит по склонам пасущийся в горах скот. В результате из года в год растительность на вытянутых по горизонтали трассах выбивается, появляются тропинки, переплетающиеся в причудливый полосчатый узор. Этот узор очень устойчив: даже если прекратить выпас, он сохраняется десятилетиями. Правда, есть такое мнение, что тропинчатость возникла не из-за выпаса, а в результате противоречивого процесса: гравитация тянет дернину вниз, а растения стараются закрепиться, вопреки гравитации. Дернина разрывается, и трещины между кусками дерна образуют характерный узор. Это возможно, но не в сухих горах, где часто и дернины нет, и корневые системы настолько глубоки, что оползание исключается, а явление это все-таки существует. Как же узнать: скот ли повинен в появлении такой структуры в среднеазиатских горах? Давайте посмотрим, где размещаются растения на тропинчатом склоне: по плоскостям или на откосах между тропинками, представляющими собой своеобразные ступеньки? Если по откосам, а не на горизонтальных плоскостях, что было бы естественно, то виноват скот, вытаптывающий горизонтальные плоскости. А если на плоскостях, тогда виновата гравитация. И всюду мы увидим сосредоточение растительности на откосах. Тропинчатость, таким образом, — это тоже результат своеобразных условий жизни на склоне.