Но есть у этих влажных островов и общие черты: облесенность, пышность травостоев, обилие видового состава, сложное строение растительных сообществ. Внешне это очень живописные горы с почти сплошь покрытыми яркой зеленью склонами, с жизнерадостными пейзажами.
Все выше и выше
Но влажные горы — это тоже горы. И здесь тоже с высотой становится холоднее, а значит, и здесь снизу вверх меняется растительность. Это уж общая особенность всех без исключения гор планеты.
Мы давно проехали всю доступную для автомашины часть пути вдоль Обихингоу, перегрузили снаряжение на коней и теперь движемся в глубь гор медленно, по чуть заметной тропе, преодолевая сложные переправы через горные потоки. Впереди мощный горный узел с пиками Коммунизма и Гармо, с ледниками и бездорожьем. Кленовые леса остались внизу, но кустарниковые заросли еще тянутся по бортам долины. Все чаще попадаются на пути отдельные деревья можжевельника — зеравшанской арчи. Постепенно они сливаются в разреженные насаждения, и склоны становятся пятнистыми: темная хвоя можжевельника резко выделяется среди светло-зеленого травостоя, уже не похожего на тот, что был под ореховыми и кленовыми лесами. Все больше появляется степных трав — типчака, ковыля, рэгнерий, скорзонеры. Все меньше высоких зонтичных. Возле реки арчовые заросли густые, с примесью березы. Через них даже пробраться трудно, и время от времени, чтобы вьюк не цеплялся за сучья, приходится орудовать топором. Запах арчи перемешивается с острым запахом крупной травы из семейства зонтичных — борщевика. А потом, поодаль от русла, деревья можжевельника снова расступаются, и одно дерево отстоит от другого на много метров.
Ботаники давно заметили эту особенность арчи — создавать на склонах разреженные насаждения. Их даже назвали специальным термином — редколесья. Они не дают тени, не подавляют растущий на земле травостой. Получается что-то вроде можжевелового парка. Долгое время причина такой разреженности древостоя была не ясна. Но потом стали раскапывать и изучать корневые системы. И выяснилась любопытная особенность. Арча — относительно засухоустойчивая порода. Поэтому она и поселяется либо в сухих горах, либо во влажных, но выше пояса максимального увлажнения. Там, где влаги хватает (например, возле речных русл), арча образует густые заросли. А на склонах влаги ей явно недостаточно: ведь даже во влажных горах здесь минимум осадков приходится на лето. И тогда корневые системы деревьев направляются во вглубь, а радиально, во все стороны от ствола, корни как бы распластаны под поверхностью почвы. В такой позиции они лучше улавливают атмосферную влагу. Но близко друг к другу деревья уже селиться не могут — растопыренные корни мешают. Получается, что редколесный арчевник сомкнут не на поверхности, а под землей. Так ведут себя и некоторые другие породы в тех горах, где влаги для густого леса мало, — фисташка, гранат и другие. Поэтому редколесья — несомненный признак того, что древостоям не хватает влаги, признак сухости. И травяной покров в таких редколесьях особый, засухоустойчивый, обычно степной. Тени такой лес почти не дает, испарение с поверхности почвы под ярким азиатским солнцем идет активно, и луговым влаголюбивым травам здесь выжить трудно.
Арчовые редколесья — характерная особенность многих гор Средней Азии. Их очень много на севере Таджикистана и на юге Киргизии — в Туркестанском, Зеравшанском, Алайском хребтах. Это сравнительно сухие горы, и там преобладают арчовые редколесья и степи. А здесь, в Гиссаро-Дарвазе, арчовые редколесья расположились полосой между лиственными лесами, где влаги еще много, и высокогорными лугами, где влаги уже много. Так сказать, промежуточная сухая полоса на влажном фоне.
Арчевники с высотой изреживаются все больше и, наконец, исчезают. А степной травостой остается. С 3200–3400 метров высоты начинается пояс горных степей. Нет ни деревьев, ни кустарников — сплошной травостой, причем злаковый в основном. Серебристые перья киргизского ковыля, колоски типчака, тонконога, степного мятлика — все сливается в блеклый травостой горной степи. Некоторые урочища на хребтах Петра Первого и Дарвазском — это настоящие степные пространства, только не плоские, как на Русской равнине, а наклонные, как бы положенные на горные склоны. И почвы здесь темноцветные, хотя и не чернозем.
Чем выше, тем становится влажнее. И не потому, что осадков больше. Их как раз выпадает все меньше (ведь мы удаляемся от пояса максимального увлажнения, где были лиственные леса). Просто с высотой становится холоднее, испаряемость уменьшается и больше влаги остается в почве. Растительность чувствует этот улучшившийся водный баланс точнее любого прибора. Засухоустойчивые злаки постепенно сменяются влаголюбивыми травами, и степи переходят в луга. Вот целое поле цветущего дикого льна. Соседний пологий склон зарос розовыми пионами — потрясающее зрелище! А тут полно цветущей герани, там — зеленое пространство, поросшее горицветом, крестовником, тысячелистниками. Кое-где — пятна Луковников. Самый настоящий лук, только не огородный, а дикий горный лук. Его так много, что в Таджикистане стали даже выпускать консервы с маринованным горным луком.
Всюду зелень. Там и тут посвистывают сурки — любопытные рыжие жирные зверушки. Им и посмотреть на нас интересно, и страшно. Поэтому они и стоят столбиком возле своих нор до самого последнего предела мужества, а потом мгновенно ныряют под землю. Корма им тут хватает, и отдельные сурки жиреют так, что достигают полупудового веса. Наш пес Дозор, молодой и глупый, прямо сбился со всех своих четырех лап, кидаясь от одной сурчиной норы к другой. Но у сурков явное преимущество: быстрота реакции и длинные, запутанные подземные ходы, в которые псу нипочем не влезть.
Как-то очень постепенно с высотой и травы становятся ниже. Они уже по щиколотку. Мелкие пучки бескильницы, приземистые остролодочники, крупки, эдельвейсы, незабудки. Они сливаются в ковер, но не сплошной, а какой-то разорванный, как бы изношенный, ветхий. Местами просвечивает голый щебень, и, чем выше, тем больше эти просветы. А там уж и снег лежит. Высота 3700 метров. Позади и внизу остались лиственные леса и кустарники, зонтичные высокотравья, арчовые редколесья, степи, луговые травостои, высокогорное низкотравье…
Рассказ о карте растительности
Профиль взят. Поясная колонка ложится на миллиметровку. Можно начинать работу с картой. Для того мы и бродим в горах целое лето. И прошлое, и позапрошлое тоже. И следующее лето наверняка будем заниматься тем же. Потому что карту растительности просто так не сделаешь. Работа эта ювелирная по точности и трудоемкости.
Вот мы едем по югу Средней Азии, по широким долинам. Высота над уровнем моря всего 400 метров. Апрель. Азиатское солнышко припекает. Часто льют дожди. Вокруг машины много весенней зелени. Пройдет месяц-полтора, и зелень исчезнет, станет сухо, травы выгорят.
Вот сообщество луковичного мятлика. Клонятся тяжелые метелки. Только из них высыплются не семена, а луковички. Это живородящий мятлик. Весенний сезон короток, впереди скорая засуха. Будь у мятлика семена, они могли бы погибнуть. А луковички выживут.
Описываем это сообщество. А как это делается? Составляется своеобразный документ. В специальные бланки вносится масса необходимой информации о сообществе: его название (по господствующим видам), географическое положение, номер и дата описания, характер условий, в которых растительный покров развивается (почвы, абсолютная высота местности, характер увлажнения, рельеф). Указывается, какой процент поверхности почвы покрывают растения, какой рост имеют разные виды и как они распределяются по площади — равномерно или группами, пятнами… Потом следует полный список видов, входящих в сообщество. Список составляется по-латыни, и каждый вид получает массу оценок: балл по обилию, значок, показывающий, цветет ли в этот момент растение, плодоносит ли, а может, засохло и т. д. (это называют фенологической фазой). Потом отмечается характер хозяйственного использования, указывается урожайность травостоя. Чтобы определить ее, травостой срезают с определенной площади, высушивают и взвешивают, а потом результат пересчитывают на гектар. Наконец, вносятся хозяйственные рекомендации и бланк подписывается. Описание готово. Осталось только собрать к нему гербарий. Отныне по всей этой документации любой геоботаник может четко и верно составить представление о растительном покрове и этого участка, и участков, подобных ему. Кропотливая работа, не правда ли? Но совсем не трудная и очень интересная. Особенно, если знать, как это делается, и понимать, для чего это нужно сделать.
Едем дальше. Встречаем группировку мелкой эфемероидной осочки. Она покрывает землю зеленой щеточкой. Описываем и ее. А вот осочка образовала сообщество вместе с мятликом. А дальше к ним примешивается мак. А там мака нет, зато с мятликом сосуществуют злаки покрупнее — луковичный ячмень, пырей. Трава уже по пояс. Это мы выбрались на предгорные холмы. Все новые и новые сообщества в разных сочетаниях.
Вот так мы едем по равнинам и горам Средней Азии и описываем растительные сообщества. Вот группировка одной полыни, а там господствует уже другая. Дальше к полыням примешивается солянка. И так все время. Каждое сообщество занимает какую-то площадь, но не каждое нанесешь на карту. Сообщества могут быть мелкими по площади, пестрыми, и на карте их в масштабе не нарисуешь. Так же, как не нарисуешь на стенной школьной карте страны улицу, на которой живешь.
Но если нельзя нанести на карту производственного масштаба все группировки, то ведь можно нанести объекты покрупнее. Например, все группировки, в которых господствует осока или мятлик, все группировки с преобладанием пырея, полыней. Такие сборные сообщества — своеобразные «федерации» — занимают уже большие площади, и на карту они ложатся крупным контуром. В геоботанике эти «федерации» называются формациями. Мы пересекаем изучаемый район в десятках направлений и наносим на карту границы этих формаций. Постепенно лист карты заполняется. Переходим к д