– Ты сможешь, верь мне, – придав голосу как можно больше уверенности, сказал кушан. – Делай шаг, когда я скажу. Поняла?
Аглая кивнула. Больше всего на свете ей сейчас хотелось оказаться радом с мамой и сестрой.
Крепко держа аркан левой рукой, Куджула перебросил его через плечо за спину, ухватился правой. Октар опустился на мостки и натянул конец.
Кушан ободряюще улыбнулся.
– Давай!
Аглая выбросила вперед босую ногу, затем руку, повторяя движения, которые до нее уже проделали двое. Распласталась на скале – словно раскинувшая крылья птица. Сделала еще шаг, запрещая себе смотреть вниз, за ним другой… Остался последний шаг, ну же!
Куджула потихоньку выбирал аркан. Неожиданно струйка воды, ударившись об уступ, брызнула ей в лицо. Аглая замотала головой, инстинктивно потянулась рукой к глазам, потеряла равновесие… И с криком сорвалась вниз.
– Мааамааа! – эхом разнеслось по ущелью.
От резкого рывка Куджула дернулся вперед, но Октар крепко держал аркан. Мостки предательски затрещали. Оба упирались ногами в сучья, вытягивая Аглаю из пропасти. Она раскачивалась, ударялась о скалы, но намертво вцепилась в веревку.
Спустя несколько мгновений над оврингом показалась голова. Октар подхватил македонянку под мышки, а Куджула помог залезть на мостки. Почувствовав себя в безопасности, она обмякла в объятиях кушана.
Наступила очередь Иешуа, который предусмотрительно перекинул тяжелый мешок со спины на бок, чтобы тот не тянул его назад. Он подошел к скале и сделал первый шаг, понимая, что если упадет в реку, то из-за груза сразу пойдет на дно.
«Ни о чем не думай, – приказал он себе. – Страха нет, боли нет. Есть только руки, ноги и скала… Вперед!»
Ангелы-хранители молчали.
Пальцы шарили по мокрому камню, босые ноги резала острая кромка трещины. В свободной от мыслей голове звенела пустота. Теперь еще шаг… за ним еще…
Все-таки левая рука соскользнула.
Мешок повис гирей, но Иешуа сумел выпрямиться, стискивая камень до онемения в пальцах. Он больно ударился скулой о стену и замер, прижавшись к холодной мокрой поверхности, боясь пошевелиться.
Иешуа тяжело дышал. Щеку саднило, в висках гулом отдавались удары сердца. Медленно, стараясь не отрывать грудь от скалы, он снова поднял левую руку и схватился за выступ. Стиснув зубы, сделал последний шаг…
Ему казалось, что кто-то невидимый поддерживает его, почудилось, будто воздух колышется от взмахов крыльев… А Куджула уже ухватил за край куттонета, тащит на себя.
Иешуа взобрался на овринг.
Все! Прошли! Собрав последние силы, путники брели по настилу, не веря в то, что только что совершили…
Солнце клонилось к закату, когда овринг сменился утоптанной тропинкой. Куджула посадил обессилевшую Аглаю на спину. Октар все так же невозмутимо возглавлял цепочку, перекинув через плечо свернутый кольцами аркан. Иешуа шел словно в тумане, еле передвигая ноги от усталости. Хотелось просто повалиться в траву и заснуть.
Тропа плавно спускалась к реке. Впереди показалось боковое ущелье, откуда с шумом вырывался горный ручей. Путники приободрились: скоро они смогут отдохнуть, поесть, помыться.
Аглая попросила Куджулу опустить ее на землю. Затем села на камень под нависающей скалой и сняла сандалию.
– Что случилось? – озабоченно спросил Куджула.
– Все в порядке, просто завяжу ремешок, а потом догоню вас.
– Давай помогу.
– Нет, я сама справлюсь, иди вперед, – раздраженно, чуть не плача, настаивала Аглая.
Было заметно, что от напряжения и усталости она потеряла над собой контроль. Куджула помедлил, но потом бросился догонять товарищей, которые уже раскладывали шкуры возле ручья. Он решил, что вон у того валуна подождет ее. Пусть побудет одна, если ей так хочется.
В душе македонянки происходила напряженная борьба.
«Да что же это такое, сколько можно? – нервно думала она. – Бесконечные лишения… Жуем черствый хлеб, куда-то карабкаемся, спим на земле… Через пропасти перебираемся. Вон ноги как натерла, до крови. А как лечить? Как же мне муторно, сил моих больше нет! Тропу еле видно, острые камни, холодный ветер… Все против нас: сначала проклятая старуха на капище, потом этот гул в горах, словно меня предупреждают – не лезь сюда! Можно было Куджулу и дома дождаться. Аполлон Светозарный – как я здесь оказалась!»
Вспомнив о доме, Аглая тихо заскулила. Но ей тут же стало стыдно за предательские мысли: «Дура – он тебя спас!» От досады она закусила губу. Покосилась на кушана, который с тревожным выражением на лице топтался у валуна, поглядывая в ее сторону.
«А чего ты ждала? – укоряла она себя. – Мужчинам еще тяжелее. Куджуле легко тебя нести?»
Ей вдруг вспомнился разговор с паштуном: «Там что-нибудь придумаем!»
Аглая всхлипнула: «Сама согласилась идти, никто тебя за язык не тянул».
Она была в полном замешательстве, ей казалось, что выхода из ситуации нет. Сзади овринг, впереди неизвестность. Что же делать? Аглая понимала, что стала обузой, что никому не приносит пользы.
Македонянка едва удерживалась от рыданий, но старательно отворачивалась, чтобы Куджула не заметил.
«Он меня любит? – запаниковала она, и сердце ее сжалось. – А вдруг разлюбил? На меня, наверное, сейчас страшно смотреть – непричесанная, худющая, хитон грязный. Если любит, я все преодолею, все смогу».
Украдкой смахивая слезинки, она поглядывала в сторону кушана.
Куджула тоже не знал, что делать. Ему хотелось успокоить Аглаю, обнять, но та бросала на него странные взгляды. Нет, не гневные, а внимательные и испытующие, словно хотела спросить что-то, но не решалась.
Он видел, как она утирает слезы. Подойти? Так она только что прогнала его.
«Не пойду! Пусть сперва успокоится», – решил он и направился к друзьям, но едва отошел от валуна, как сзади раздался треск. Он обернулся, не понимая, что происходит.
Скала, под которой сидела девушка, с ужасающим грохотом обрушилась на тропу.
Дико закричав, кушан бросился назад. Сквозь оседающую пыль он различил груду камней там, где только что видел любимую. От ручья бежали Октар и Иешуа. Раздирая в кровь пальцы, обламывая ногти, все трое пытались отвалить в сторону огромные камни. Наконец, убедившись в тщетности усилий, сдались – обломки оказались слишком тяжелыми.
Друзья молча стояли перед завалом, не веря в то, что Аглаи больше нет. На Куджулу страшно было смотреть. Он опустился на колени, стиснул голову руками и медленно раскачивался взад-вперед, сраженный горем.
Кушан так и просидел всю ночь возле разрушенной скалы – разговаривал с Аглаей.
Утром Октар положил руку ему на плечо, давая понять, что пора трогаться в путь. Куджула встал, попрощался с любимой, прижав ладонь к камню, а затем решительно зашагал вслед за товарищами. Шел с непроницаемым лицом, глядя перед собой глазами, полными страдания. К горечи утраты добавлялось чувство вины за то, что не подошел, не проявил нежность.
Поднявшись вверх по ручью, беглецы обогнули гряду, после чего снова направились в прежнем направлении. По дороге выкапывали корни сильфия, рвали орехи. Октар камнем подбил барсука. В полдень вышли к устью Сайгана и пошли вверх по реке. Вскоре показалось устье Шикари. До захода солнца двигались вверх по течению…
Спустя два дня путники вышли в долину Бамиана.
Показалась гора Санги-Зард, потом выдвинулась гора Хаваль. От переправы доносился шум стойбища: блеянье коз, ржанье лошадей, звон кузнечного молота, черными столбиками поднимался дым костров.
Друзья стояли на холме в зарослях цветущей абелии, разглядывая лагерную суматоху. Похоже, караванов несколько: сотни верблюдов, коней и ослов. В шатрах расположились купцы – вон они важно расхаживают по лагерю в цветастых халатах, раздавая распоряжения. На солнце блестит золото вымпелов, но издали не видно, кто это, бактрийцы или ассакены.
Пришлось спуститься с холма.
В лагере заметили путников. Несколько воинов вскочили в седла, с гиканьем поскакали в их сторону. Ассакены! Конические войлочные шапки, кольчуги и пики, на штандарте тамга Гондофара.
Куджула узнал командира: на коне с красным чепраком скакал Пакора. Друзья бросились вверх по склону. Преследователи спешились. Несколько человек во главе с Пакорой полезли за Куджулой и Иешуа. Измученные долгой дорогой беглецы карабкались из последних сил. Преследователи не отставали, сокращая расстояние.
Октар остановился, проронил, задыхаясь:
– Я останусь, задержу их… иначе вам не уйти.
Друзья по очереди обнялись с кангюйцем. Тот снял с плеча аркан, протянул хозяину.
– Передай от меня привет отцу. Скажи ему, что мне было хорошо в плену.
Взобравшись на вершину горы, Куджула посмотрел вниз. Кангюец топором отбивался от наседавших на него ассакенов. Он рубился так, словно и не было утомительного многодневного перехода. Похоже, его хотели взять живым, но это оказалось не так просто. Сначала один из воинов замер на склоне, потом другой…
Наконец Пакоре эта унизительная возня надоела, и он натянул лук. Октар упал на колени: из бедра торчала стрела, но продолжал махать оружием, не подпуская врагов. Пакора выстрелил еще раз; на этот раз стрела вошла кангюйцу под ребра. Царевич подошел к нему, коротким взмахом руки перерезал горло.
Завершив расправу, поднял голову. Но беглецы уже скрылись в густом кустарнике.
5
Остаток дня друзья брели по высохшей земле под палящим солнцем, то взбираясь на вершины сопок, то спускаясь в поросшие вечнозелеными дубами лощины, к ручьям. У воды можно было наслаждаться тенью, в то время как верхушки хребтов заливал солнечный жар.
По дороге им попадались странные, вертикально стоящие камни, пирамиды из булыжников, каменные круги, а также маленькие деревянные домики не выше четырех локтей, украшенные резьбой. Сквозь оконце в посеревших от непогоды досках смутно виднелся деревянный истукан или угадывался силуэт сидящей на козе женщины.
Возле кумирен из земли торчали шесты с черепами коз и яков, перевитые выцветшими лентами. Один раз путники увидели каменные скамьи вокруг алтаря. Среди охапок можжевеловых веток высились покрытые бурыми пятнами засохшей крови разномастные истуканы. Они ускорили шаг, чтобы побыстрее пройти сакральное место, понимая, что забрались на «гору богов».