Купрейчик сунул за пазуху пистолет и сделал то же. Он был более ловкий, чем Ариха-Юшевич, и достиг конька крыши раньше. Дунул на застывшие пальцы и вытащил пистолет. Преступнику оставалось до верха еще метра два — два с половиной, и капитан мог уничтожить его с первого же выстрела. Пересиливая себя, Алексей приказал:
— Как только доползешь до верха, бросай оружие, а не то прошью твою башку!
Ариха не отвечал. Он молча добрался до конька, левой рукой ухватился за гребень, а правой достал из-за пазухи пистолет. Купрейчик решил, что тот бросит оружие, находясь под прицелом, но Ариха вскинул его и выстрелил. Пуля впилась в жесть в нескольких сантиметрах от ноги капитана. Алексей понимал, что испытывать судьбу он не имеет права, и прицелился в преступника. В эту секунду никакая сила не смогла бы отвести мушку его пистолета. Купрейчик приготовился вести огонь, как на фронте, стараясь поразить врага наповал. Хлестко ударил выстрел, и Ариха, увлекая за собой груды снега, полетел вниз. Не затормозил его и водосточный желоб, который служил одновременно и ограждением. Через мгновение тело преступника скрылось из глаз. Алексей начал осторожно спускаться.
Через несколько минут он был уже во дворе. Недалеко от последнего подъезда лежал труп бандита. Около него стояли оперативники. Алексей не стал подходить к ним и громко спросил у подбегавшего к нему Мостовича:
— Что с Петром Петровичем? Жив?
Мостович опустил глаза:
— Он убит, Леша!..
Часть вторая
35ЛЕЙТЕНАНТ МИЛИЦИИ СЛАВИН
Отделение милиции находилось в маленьком деревянном домике. Молодой лейтенант на мгновение задержался у входа, прочитал вывеску и, поднявшись на скрипучее дощатое крыльцо, шагнул в темный проем дверей. Лейтенант толкнул первую дверь, расположенную вдоль правой стены, и оказался в небольшой комнатушке. За старым обшарпанным столом сидел пожилой старшина. Увидев лейтенанта, он поерзал на скрипучем стуле, но не встал и молча смотрел на офицера. Тот поздоровался и спросил:
— Начальник отделения у себя?
— Он во дворе занятия проводит. — Старшина решил все-таки оторвать свое отяжелевшее тело от стула. — Вы пройдите в конец коридора и через последнюю дверь выйдите во двор.
Лейтенант взял небольшой чемодан, который принес с собой, но, подумав, спросил:
— Можно у вас чемодан оставить, пока я с начальником поговорю?
— Да, пожалуйста.
Старшина поставил чемодан в угол, а офицер вышел из дежурной комнаты.
На обширном плацу, который был обнесен дощатым забором, человек сорок сотрудников милиции с шашками верхом на лошадях ездили по кругу, выполняя различные команды капитана. Он находился в центре круга. Это была колоритная фигура. Под тяжестью его тела лошадь почти приседала на задние ноги. Начальник резко и зычно подавал команды, и милиционеры, все потные от напряжения, старались четко выполнять их. Занятия, очевидно, подходили к концу, так как капитан скомандовал «вольно» и сам легко соскочил с коня. Он был высокого роста, с большими пышными усами. Свое могучее тело капитан носил легко, движения были быстры и ловки.
Начальник направился к гостю, на ходу рассматривая его худощавую фигуру. Встретившись с его глазами, чуть улыбнулся:
— Что, пополнение?
— Так точно! — Лейтенант вытянулся и поднес руку к козырьку новенькой фуражки. — Лейтенант милиции Славин прибыл в ваше распоряжение.
Капитан откровенно рассматривал прибывшего офицера. Его глаза цепко ощупывали лейтенанта, а в рыжих пышных усах пряталась еле заметная улыбка.
Владимир чувствовал себя неловко и, желая скрыть свое смущение, полез в боковой карман.
— У меня с собой предписание...
— Да погоди, лейтенант, с предписанием, — махнул рукой капитан. — Не смущайся, что тебя рассматриваю так. Сам знаешь — по одежке встречают. Ну ладно, пошли в кабинет, там и познакомимся. — И он, потянув на себя дверь, первым шагнул в коридор. Славин направился следом. Они прошли длинный коридор и остановились у двери с табличкой, на которой было краской выведено: «Начальник». Не успел капитан открыть ключом дверь, как по коридору раздались торопливые шаги. Это был старшина, которого Славин видел в дежурной комнате.
— Товарищ майор, вас просили позвонить из третьего отделения.
— Хорошо, сейчас позвоню.
Капитан, пропуская вперед Славина, словно угадав его мысли, пояснил:
— Сегодня приказ пришел о присвоении мне «майора». Садись, лейтенант Славин, давай знакомиться. Моя фамилия Горчаков, звать — Семеном Антоновичем. Работаю начальником отделения с сентября сорок пятого. В армии служил в контрразведке. Ну, а теперь слушаю тебя.
Славин протянул начальнику предписание.
Горчаков прочитал документ и спросил:
— Женат?
— Никак нет.
— Родители есть?
— Мать и сестра, живут здесь в городе.
— Отец?
— Погиб... Он был подпольщиком.
— Ясно... До офицерской школы ты, конечно, в милиции не работал? Наверное, в эвакуации был?
Славин замялся, не хотелось ему сейчас сразу говорить этому еще не знакомому грубоватому человеку, что он уже видел кое-что в жизни, но делать нечего, и Владимир коротко рассказал о себе.
Начальник погасил улыбку и уже серьезно смотрел на молодого офицера, и, когда тот закончил свой рассказ, немного помолчал, а затем протяжно проговорил:
— Ясно! Пришлось тебе немало увидеть. Ну, что же, будем вместе работать. Да, извини, надо же третьему позвонить.
Горчаков решительно пододвинул к себе телефонный аппарат и набрал номер.
— Алло, Васильевич, здорово! Это я, Горчаков. Чего хотел?
Очевидно, услышанное заинтересовало его. Он взял ручку и, часто макая перо в чернильницу, начал что-то записывать. Это дало возможность Славину рассмотреть лицо нового начальника. Грубые черты, большой нос, волевой подбородок, казалось, кого-то напоминали лейтенанту. Он задумался, а потом вспомнил: «Так он же на Петра Первого похож! Лицо, рост, глаза навыкате, вот только усы, по-моему, у Петра были не рыжие?»
Горчаков положил трубку на высокий рычаг старинного телефона и, нащупав пальцем черную кнопку на ножке стола, нажал ее. Через минуту в кабинет вошел все тот же дежурный старшина. Начальник приказал:
— Степаныч, возьми машину и двух человек с оружием. Съездите в третье отделение и заберите шофера авторемонтной мастерской. В кузове его машины под соломой нашли новый двигатель, украл из мастерской. Поручи, чтобы за тебя в дежурке Михайлов посидел. Ясно?
— Так точно! — Старшина козырнул и вышел из кабинета.
Горчаков взглянул на Славина:
— Вот так и живем, товарищ лейтенант! Что ни день, то что-то случается.
— Мне говорили, что в вашем районе самая сложная оперативная обстановка.
— Это ясно.
Славин уже успел заметить, что «ясно» любимое слово Горчакова. Начальник взял в руки предписание, повертел его и снова положил на стол.
— Обстановка действительно сложная. Не раскрыты три убийства, грабежей целая серия, а в лесу на окраине города — территория тоже наша — нашли девушку с переломом основания черепа. Сейчас без сознания в больнице лежит, но уже ясно, что она ограблена. Родители говорят, что у нее с собой около пяти тысяч рублей было, плащ, золотое кольцо и сумка с продуктами — все исчезло. Мог на нее напороться какой-нибудь бывший полицай-шатун. Сейчас лето, и они еще по лесам шастают. Сдаваться не желают, знают, что отвечать придется, а мог и уголовник какой-нибудь напасть. Кроме этого, в районе краж много, особенно из квартир, пять краж из госучреждений не раскрыто.
— Сейфы?
— В основном, да. А вот людей не хватает. Сотрудники неплохие, но опытных мало. В уголовном розыске только один начальник имеет за своими плечами большую практику. Еще до войны в милиции работал, а остальные четыре человека только постигают это ремесло. Вот такая, брат, обстановка. Ясно?
— Ясно, — улыбнулся Славин, — кем я буду у вас работать?
— Старшим оперуполномоченным уголовного розыска. Ты где остановился?
— Я дома жить буду.
— Ах да, я и забыл, ты говорил, что у тебя здесь мать. Как она тебя встретила? Небось, рада?
— Я еще дома не был. С вокзала в управление зашел, а оттуда прямо сюда.
— Ишь ты, — улыбнулся начальник и поднялся из-за стола. — А вещи твои где?
— Чемодан в дежурке оставил.
— Ясно. Ну, что ж, иди отдыхай, а завтра жду на работу. Чего-чего, а работы я тебе по самую завязку обещаю, — и Горчаков провел ребром ладони себе по горлу. — Ну, будь здоров! Хотя нет, постой. Пойдем я покажу кабинет, где будешь работать.
Они вышли в коридор и остановились у двери, обитой потертым дерматином. Мощная рука майора чуть коснулась двери, и она распахнулась, словно от сильного удара. В небольшом кабинете стояло три стола. Горчаков слегка подтолкнул Славина:
— Заходи, заходи, лейтенант. В свой кабинет входишь, не в гости. — Он выждал, пока Славин переступит порог, затем закрыл за собой дверь и представил: — Знакомьтесь, старший оперуполномоченный лейтенант Славин Владимир Михайлович.
Слева от двери находился стол, за которым стоял улыбающийся парень. Владимир протянул ему руку:
— Славин.
— Подрезов, старший оперуполномоченный.
Горчаков удовлетворенно произнес:
— Ну вот и познакомились. Остальных увидишь завтра. Вот твое рабочее место, — он указал рукой на стол, находившийся между изразцовой печкой и стеной. — За этим столом будешь чувствовать себя как за крепостной стеной: слева — печь, справа — стенка, а перед тобой стол, не окружишь тебя и с фланга не подойдешь...
Вскоре Славин шагал пыльными улицами родного города. Вдалеке высились одинокие здания, чудом сохранившиеся во время войны. Владимир остановился недалеко от оперного театра. Сердце его сжалось от боли: вокруг были одни развалины. Правда, кое-где поднялись восстановленные дома. Отсюда, с возвышенности, город был как на ладони. Слева виднелось здание института физкультуры. Там находилась знаменитая Комаровка. В памяти всплыли дни оккупации, вспомнил, как с матерью ходил на базар, чтобы встретиться со связной партизанского отряда, как неожиданно началась о