— Меня вместо него, — тут же проговорил Дэггет. — Время и место назначьте сами.
— Нет, — ответили на другом конце. — Идите наверх, там есть еще автоматы. Даю одну минуту. — Телефон смолк.
— Дерьмо собачье! — сквозь зубы проговорил Дэггет и, хлопнув трубку, помчался наверх.
Едва нашел эти телефоны-автоматы — они были в самом конце. Не успел он добежать туда и взглянуть на часы, как раздался звонок из крайнего левого автомата.
— Хватит глупостей! — сказал он в трубку. — Я больше не собираюсь гоняться за телефонами.
— Сегодня в девять вечера в метро на платформе станции «Кольцо Дюпона». Приходите один и принесите маршруты. Мне нужны все их маршруты. Вы понимаете, о чем я говорю.
— Еще раз предлагаю меня вместо него.
— Итак, платформа на «Кольце Дюпона», в девять вечера, и один. От этого будет зависеть жизнь вашего сына.
— А как я могу быть уверен, что он еще жив?
— Никак не можете. — И снова все смолкло.
Дэггета охватило такое отчаяние, такая горечь, каких он никогда в жизни не испытывал. Что-то поднялось к самому горлу. Он помчался в туалет, склонился над умывальником, и там его вырвало. Умывшись, он взглянул в зеркало. Увидел там старика со страдальчески сморщенным лицом. Подумать только, ведь еще сегодня утром он бегал, чувствовал себя молодым, полным сил.
Снова вспомнились слова отца: чтобы добиться своего, надо через многое пройти. Наверное, не одно поколение мужчин их семьи повторяли себе эти слова. Неужели ему все-таки придется пройти через это? Неужели он наконец-то встретится один на один с человеком, погубившим его родителей, искалечившим его сына? Один на один, никаких повесток, ордеров на арест, ни суда, ни следствия, ни высылки, ни тюрьмы. Никаких законов и правил.
Кажется, пришел его час.
Глава тридцатая
— Чейсон исчезла! — прошептал Левин, склонившись к самому уху Дэггета.
Это был удар ниже пояса. Дэггет почувствовал, как что-то сжалось в горле. Слова не шли. Неужели началось? Неужели в этом и заключался план Корта — отвлечь его внимание, пока сам Корт будет проводить операцию?
— В пять часов она вышла из офиса, — продолжал Левин. — Наши люди следовали за ней по пятам до самого универмага недалеко от Белтвей.
— До универмага? Почему же они ее не остановили?
— Да, я знаю, но…
— Универмаг! Это же самый старый трюк, во всех учебниках описывается.
— Слушай, они отслеживали все выходы. Все, понимаешь! Причем смотрели на лица, а не на одежду. Но она оттуда так и не вышла. Значит, она все еще там. Наши просят подкрепления. Говорят, им не хватает рук.
— Не надейся, ее там давным-давно нет.
Дэггет был не в состоянии сосредоточиться, не в состоянии быстро оценить ситуацию. Чувство вины, оказывается, не способствует обострению умственных способностей. Совсем наоборот. И в то же время он чувствовал, что уже не в силах что-либо изменить. Он уже слишком далеко зашел. Слишком далеко, чтобы отказаться от этого расследования, слишком далеко, чтобы отдать сына без борьбы.
— Созывай совещание, — приказал он Левину.
— Совещание?! Какого хрена! И какого хрена я должен делать с этой проклятой Чейсон?
— Мы ее потеряли! Так или нет? Значит, забудь о ней. Не нужна она нам. Иди созывай совещание. Попроси Глорию, она тебе поможет. Мне нужны все — Палмэн, техники, все агенты и вся обслуга.
— Как это она нам не нужна?! — заорал Левин.
— На полтона ниже, Брэдли, — спокойно проговорил Дэггет. — Здесь не место для публичных выступлений.
— Да ты рехнулся, что ли? Совсем съехал?
— Может быть. Зато я нашел Энтони Корта! Слышишь ты? Давай собирай всех, пока я не передумал.
Глава тридцать первая
Моник была снова свободна! План Корта сработал безупречно. Она вышла из офиса, и никто за ней не следил. Через час в условленном месте, в баре, она получила послание Корта. Еще два часа она перемещалась из одного места в другое; Корт, вероятно, следил за всеми ее передвижениями. Она не шла, она летела как на крыльях. Он не оставил ее! Он ее спаситель! Теперь они опять будут вместе! В те минуты она была пьяна не столько от ощущения вновь обретенной свободы, сколько от переполнявших ее чувств к Корту. Спаситель, в буквальном смысле этого слова. Отныне для нее никого, кроме него, не существовало. И не было ничего такого, чего бы она не могла для него сделать, в чем могла бы ему отказать.
Чуть позже восьми вечера она сидела рядом с ним в машине. Он вел «тойоту».
— Ты спас мне жизнь, — прошептала Моник. Чувства переполняли ее настолько, что она и говорила-то с трудом.
— Раздевайся, — проговорил Корт и достал из-под сиденья большую полиэтиленовую сумку.
— Как, прямо здесь?! — Моник его явно не поняла.
— Переоденься! Быстро! У нас нет времени.
Не говоря больше ни слова, она расстегнула «молнию» на юбке, приподнялась на сиденье и принялась стаскивать ее с себя. Корт продолжал говорить в то время, как она переодевалась.
— Мне нужен ключ от камеры хранения, — холодно произнес он.
Моник поняла, что он совсем не расположен выслушивать сентиментальности. Ее эйфория понемногу начала уступать место смутному страху и отчаянию.
— Ты на меня сердишься? — заикаясь, спросила она. — Думаешь, я что-то напортачила?
— Я не собираюсь сейчас это обсуждать.
Он сидел рядом холодный как лед. И бесчувственный, как каменная стена. Ее тоже обдало волной холода.
— Я тут ни при чем. Это, наверное, Грек. — Дрожащими руками она нащупала в сумочке ключи и протянула ему. — Как ты можешь носить перчатки в такую жару?
— Я в них живу.
— Это личный ящик, — сказала Моник, указывая на ключи. — Написать тебе адрес?
— Я знаю адрес, — сухо проговорил Корт. — Больше мне ничего не нужно.
— Почему ты это сделал? Для чего спас меня? — спросила она, боясь услышать ответ.
— Ты мне нужна.
— Это не так.
— Так.
Зажегся светофор, и он рванул машину с места.
— Ты… ты все-таки собираешься сделать это?! — Моник была потрясена.
— Разумеется. Мы приехали сюда для того, чтобы сделать дело. И мы его сделаем.
— Ты не в себе. Ненормальный! — Ей захотелось открыть дверцу машины и выскочить на полном ходу.
Губы его раздвинулись в улыбке. Он кивнул.
— Ты права.
— И для чего же я тебе нужна?
— С ребенком сидеть. Ты готовить умеешь?
Глава тридцать вторая
Он приехал сюда рассказать ей о Дункане. И о том, какое решение принял. Он приехал, потому что понятия не имел о том, что ему делать с собой в эти оставшиеся несколько часов. Кроме нее, пойти ему было не к кому. И потом Кэри так долго была частью его жизни. Стабилизирующей силой. Правда, в последнее время у них, казалось, не было ничего, кроме проблем, и все же она была ему необходима. Он сознавал, что это чистейшей воды эгоизм с его стороны.
Однако его первые слова были не о Дункане. Он не мог даже заставить себя произнести его имя. Посмотрев на все происшедшее ее глазами, он вдруг до боли ясно осознал, как он был не прав. Но теперь все уже поздно, назад пути нет.
— Вчера ночью я был у нее, — сказал он.
Имени он не произнес, да это было и не нужно.
Кэри сразу потянулась к сумочке за сигаретой.
— Сначала я приехал сюда. Но войти почему-то так и не решился. — Она ничего на это не ответила. Неужели на этом закончится все, подумал он, неужели это их последние минуты вместе? — Я испугался, что мы опять поссоримся. В последнее время мы только и делаем, что ссоримся.
— Ну и как она тебе? — спросила Кэри, как будто выплюнула. — Не обманула она твои надежды и мечты? Знаешь, ты ведь и вправду мечтаешь о ней. Говоришь о ней во сне.
— Это не то, что ты думаешь, Кэри. Да, вчера ночью я мечтал переспать с ней, — признался он. — Но она не захотела.
— Вот как? Ну, значит, она действительно хорошо тебя знает. Знает, как надо вести себя с тобой.
— Может быть, и так…
— Я тут тоже кое-кого встретила, — призналась Кэри и выдохнула дым почти ему в лицо. Это был самый настоящий вызов: она знала, как он не любит курящих.
А он при этих словах почувствовал такую боль, как будто его ударили под дых. И еще он подумал в приступе острой жалости к себе: ну, что там еще приготовила ему злодейка-судьба? Какое новое потрясение? Странно, он не испытывал ни гнева, ни ярости обманутого любовника, ни дикой ревности. Только горечь и разочарование. Он не мог ни отвечать, ни реагировать. Казалось, из него выкачали весь воздух.
— А я-то думал, — проговорил он наконец после долгого молчания, — не мог понять прошлой ночью, что это такое с тобой случилось.
Она кивнула.
— Да, это все потому.
— А я его знаю?
Она высоко подняла брови, засмеялась, закашлялась.
— Я не могу даже сказать, что я его знаю. Познакомились всего несколько дней назад.
— Ну и как, не обманул он твои надежды и мечты?
Он видел, что сделал ей больно, и это доставило ему злую радость. Но он не хотел ее потерять. И оставаться здесь тоже не хотел. Линн он тоже не хотел терять, но она еще ему и не принадлежала. В общем, он совершенно выбился из колеи.
Несколько минут прошло в полном молчании. Пожалуй, это были самые длинные минуты в его жизни.
— Мне показалось, что я в него влюбилась, — сказала Кэри. — Да, я действительно так думала.
— В прошедшем времени?
— Скорее в прошлом…
— Мы что, теперь будем играть в слова?
— А почему бы нет? Мы ведь с тобой во всякие игры играли. И до сих пор играем. Что, разве не так? Играем чувствами друг друга, играем самими собою, своими судьбами. Что, скажешь, я не права?
Он жаждал возненавидеть ее и не мог. Он больше не мог управлять своими чувствами. Да никаких чувств и не осталось с сегодняшнего утра.
— А для чего ты мне об этом сказала? — спросил он. — Для чего было трудиться?
— Ничего особенного, — проговорила она и заставила себя улыбнуться. — Я не собиралась тебе рассказывать. Сама не знаю, зачем я это сделала. Может, ты меня подтолкнул. Я ее боюсь. В ней есть все то, чего нет во мне.