— А тебе нет смысла сейчас возвращаться к себе на край города, — милосердно заявила Кристина, когда взломщики подъехали к своему дому. — Третий час! Переночуешь у нас.
— Правильно! — поддержал жену хозяин квартиры. — В гостиной на диване, он такой удобный…
А пижаму я тебе свою одолжу. И утром можешь воспользоваться моей бритвой.
— Постельного белья у нас хватит, — добавила Эльжбета. — И полотенец тоже.
Её слово решило дело. Тадеуш с благодарностью принял предложение. Ещё бы, уже с полчаса ему не давала покоя мысль о Боженке, которая наверняка поджидает его с намерением учинить грандиозный скандал, а уж теперь он вряд ли воспримет его так спокойно, как предыдущий. Парень чуть было не пожалел, что так рано закончили крушить отцовский дом, хорошо бы до утра задержаться. Ну да теперь проблема с ночлегом отпала.
Наутро, едва рассвело, Агатка бросилась к матери с сенсационным сообщением:
— Мамуля, тут ночью бандиты крутились!
Невзирая на пережитый страх, она, видимо, все-таки задремала под одеялом, едва не задохнулась и проснулась чуть свет. Мать, однако, уже была в кухне.
И конечно, не поверила.
— Не морочь мне голову. Садись, завтрак готов.
Должно быть, приснилось тебе.
— Да ничего не приснилось, — обиделась девочка, — я все видела. В садике крутились, окошки подвальные разбивали, пытались входную дверь открыть, чтобы всех нас поубивать.
Мать разгневалась:
— Больше не будешь у телевизора день-деньской сидеть. Бандиты ей мерещатся! С чего это бандитам к нам ломиться? Они богатеньких грабят.
Тут в кухню вошёл Стась, уже умытый и очень голодный. Услышав слово «бандиты», он без особого интереса спросил:
— О каких бандитах речь?
— О наших, — пояснила сестрёнка. — Ночью пришли нас грабить, а мама не верит. И меня ругает. А я сама видела, как стекла в погребе били и заднюю дверь хотели открыть. И нас всех поубивать!
Брат поморщился:
— Совсем обалдела! Меньше смотри телевизор.
— Ну вот, и ты туда же! А я видела! Видела!
Собственными глазами! И собственными ушами! То есть слышала собственными ушами, как в дом лезли!
— Тогда почему меня не разбудила? — равнодушно отозвался брат и набросился на завтрак, прекратив дальнейшие расспросы.
Пани Богуслава сухо заметила:
— И ты ешь, а то все остынет. Никаких бандитов я не слышала, а она, видите ли, слышала! Перестань морочить мне голову!
Садясь за стол и беря в руки вилку, девочка ответила брату:
— Так я же испугалась! Знаешь, как испугалась, вся дрожмя дрожала. Надеялась, вы сами проснётесь.
А вы с мамулей спите и спите. А сейчас можешь пойти и поглядеть — подвальные окна наверняка вдребезги. Я же слышала…
— Последний раз говорю — ешь и не морочь голову! — разгневалась мать. — И чтобы больше никаких телефильмов с бандитами…
— Вот видишь, идиотка, чего ты добилась? — с полным ртом упрекнул Стась сестру.
— От идиота слышу, — не осталась в долгу Агатка. — Сам увидишь!
— Ладно, увижу. Дай хоть поесть.
Позавтракав, Стась очень неохотно отправился осматривать место преступления. Бандиты, видите ли, в их дом ломились! Навыдумывала с три короба.
Слишком это замечательно, чтобы быть правдой. И, не веря своим глазам, убедился — точно! Вон, стекла разбиты, следы под окнами, замок задней двери покорябанный…
Под натиском теперь уже двоих своих отпрысков пани Богуслава вынуждена была преодолеть скепсис и выйти во двор. И тоже не поверила собственным глазам при виде учинённого злоумышленниками разгрома. Сын её добил. В полном восторге Стась метался по двору, выискивая все новые следы пребывания здесь ночью преступников и тыча мать носом в эти следы.
— О, вот ещё! Видите? Замок! А зачем им замок? Начали было ломать, убедились — изнутри засов, и бросили. А стекло в окошках! Глядите, все не разбилось, только кусочки отскочили. Помните, отец нам говорил: «Армированное стекло — это вещь, на сто лет хватит»? И точно, уж они тут разбойничали, глядите, все окна поразбивали, а толку чуть! Прикольно, пацаны обо… то есть обзавидуются! А окно в гараже почему-то не тронули, времени небось не хватило… Где Агатка? Ты, слушай, во сколько ты проснулась?
— Не знаю, — с достоинством ответила девочка, очень довольная, что её сообщение наконец оценили по заслугам. — Темно было.
Но Стась не дожидался ответа, он уже обежал вокруг гаража и теперь выдвинул новую версию:
— Вот, глядите, тут они все топтались. Должно быть, к соседу полезли, а пан Маевский встаёт с рассветом, вспугнул, они и драпанули. Но завтра непременно опять заявятся, уж я вам гарантирую!
Этого пани Богуслава уже не могла вынести.
Следы, оставленные преступниками, убедительно свидетельствовали о попытке проникнуть в её дом, дочь видела воочию бандитов, не сон это, а страшная явь. И бандиты знали, что делали! А как же: денежки теперь в доме были, и крупная сумма, в шкафу на полке, под колготками, именно туда для безопасности Богуся спрятала всю страховку, полученную за мужа. Не стала класть деньги на книжку, мог прицепиться Тадеуш, у себя в колготках надёжнее.
Успокоилась, глупая баба, оно и видно, насколько надёжно! А Тадеуш при всех отказался от претензий на отцовское имущество, теперь можно и в банк денежки положить, да только не верила Богуся в эти банки липовые, в своём кармане вернее. А Тадеуш тоже хорош! Обязанностью старшего брата является заботиться о младших детях, что может сделать она, слабая женщина?
Стася же распирала жажда деятельности.
— Ну что, мамуля? Звоним в полицию? Я им тут все покажу!
— Угомонись! — одёрнула сына мать и, чтобы не осталось сомнений, добавила:
— Никакой полиции! Слышишь? И вообще молчите, незачем соседям знать! Никому ни слова, поняли?
Полиции пани Богуслава не доверяла, как, впрочем, и всем остальным. А уж полиции тем более!
Только и слышишь — никаких у неё возможностей, никакого путного вооружения. У бандитов и пистолеты, и взрывчатка, а у полиции — свистки да палки. А если случайно какому преступнику и достанется палкой, так потом бедного полицейского по судам затаскают — неприкосновенность нарушил, а как же!
И прокурор сразу освободит ударенного, а полицейского привлечёт, чтобы другим неповадно было. Вот они и остерегаются. Нет, от полиции толку чуть, полиция им не защита, а тогда зачем к ней вообще обращаться?
Бандиты боятся сильных. Вот если бы нашёлся какой сильный и храбрый мужчина… Вспомнила о покойном муже и пожалела, что его уже нет с ними.
Хлюп, несомненно, был сильным, ну и храбрым… может, по глупости, но все равно в храбрости ему не откажешь. Но что теперь его поминать? А вот его старший сын живёхонек, с виду парень что надо, рослый и широкоплечий, такому ничего не стоит подраться и с дюжиной бандитов.
Мелькнула было в голове Богуси мысль о шурине, но она поспешила её отогнать, как-то не хотелось подвергать этого приятного мужчину превратностям борьбы с уголовными элементами, гораздо разумнее подвигнуть на это Тадеуша, уж она сумеет организовать все наилучшим образом…
Первое сообщение о пережитых ночью кошмарах Эльжбета услыхала от Агаты, ещё не войдя во двор, у калитки, при передаче девочке мороженого «Манхэттен». Мороженое такого сорта дети до сих пор не пробовали, и вообще оно только что появилось в продаже, так что следовало обязательно отведать, что за штука. Поскольку исправно действовала сумка-холодильник, можно было задержаться у входа и вдоволь наужасаться. Эльжбетке хотелось сразу же порадовать отца и Тадика, но ими уже завладела пани Богуслава, которую гости застали дома в соответствии с графиком её служебных обязанностей. Эльжбета знала, что Богусе не удалось получить отпуск и сегодня она отправлялась на работу с обеда.
Выяснилось, что хозяйка уже успела известить мужчин о ночном нападении, причём сделала это с присущим ей тактом.
— Интересно, есть ли у Тадеуша совесть? — ехидным вопросом встретила она гостей.
Сердце парня ушло в пятки — ну, все. Мегера прекрасно разглядела его вчера ночью, когда он ковырялся в дверном замке и вообще руководил инсценировкой ограбления.
— А ведь у Тадеуша имеются в этом доме маленькие сестра и брат, сироты беззащитные, и, если им кто горло перережет, остальным, выходит, наплевать?
— Езус-Мария! — только и смог вымолвить бедный парень, не зная, как отреагировать на неожиданные нападки.
— Это любой дурак может сказать, а вот чтобы конкретное дело сделать, так нет! — напирала мегера. — А может, Тадеуш ещё не знает, что тут ночью бандиты бесчинствовали, и кто поручится, вдруг сегодня тоже заявятся? И как мне одной, слабой женщине, защитить бедных сирот? Небось денег потребуют, а где я им денег возьму? И разве не долг Тадеуша позаботиться о сиротах теперь, когда отца не стало?
Присутствующий при этом Хенрик Карпинский был столь поражён полным успехом их ночной акции, что выкатил глаза и застыл в неудобной позиции, так и не сев на стул, а просто зависнув над ним.
Ухватившись за край стола для равновесия, он вытаращился на Богу ею, что последней совсем не понравилось.
— А Хенек что на меня уставился, словно на выходца с того света? Тоже хорош, вроде бы ближайший друг-приятель покойного, а пальцем о палец не ударит. Я уж не говорю, чтобы сам догадался, где ему, известно, головкой слабенький. Или я какую глупость сморозила, что на меня так таращатся? Нет, не дождаться мне, видно, ни от кого помощи, все я да я, а что может слабая женщина? Надеюсь, Хенек соизволит наконец хоть словечком отозваться, а то словно к колоде какой обращаюсь?
У бедного Карпинского онемели согнутые ноги, и он тяжело плюхнулся на сиденье.
— Ну конечно же! — горячо вскричала слабенькая на голову колода. — Конечно же, Богуся целиком и полностью права! Какие ещё словечки требуются!
— А Тадеуш что молчит? — упёрла руки в бока беззащитная женщина.
Тут и парень сбросил с себя оцепенение и выразил полное согласие с вдовой отца.