Паренек — а это был Малыш, решивший после некоторого перерыва возобновить обработку Керима, и потому наведавшийся на рынок, — воскликнул.
— Ого, — да вас тут теперь целая армия собралась после того, как я в прошлый раз со сладкой парочкой объяснился.
— Так это ты?! — и старший пятерки угрожающе стал подниматься со стула. — Ребята, Гарик, Серый, берите его!
— Тихо, тихо! — процедил сквозь зубы Малыш, ткнув ему под ребро ствол пистолета. — Зачем торопиться на тот свет, ребята, в таком юном возрасте?
При виде ствола старший побледнел и осел на стул. Остальные тоже притихли.
— Поговорим спокойно, без глупостей, — сказал Малыш. — Меня интересует, сколько вы снимаете в день с этого сброда? — кивнул в сторону рынка.
Старший пятерки почесал затылок, но Малыш пощекотал его бок пистолетом, и тот выдавил:
— Дежурная цифра — штука, но бывает и больше, в базарные дни.
— Почем с носа снимаете?
— По одному баксу. — Старший озабоченно бегал глазками по сторонам, словно надеялся, что появится кто-нибудь из своих и поможет им выкрутиться из щекотливой ситуации. Ведь если узнает Керим, прощай хлебное место.
— Не крути глазками, а то выдавлю, — предупредил его Малыш. — Керим с кем-нибудь делится?
— Ты еще спроси, с кем он спит, — нервно хохотнул старший. — Откуда мне знать? Я человек маленький.
— Пошли! — скомандовал Малыш, поднимаясь. Пистолет он держал в кармане. — Пройдем вон туда, — указал подбородком в сторону памятного складского помещения.
— Зачем?
— Там узнаете.
Один из пятерки, тот самый Гарик, пытался улизнуть от экскурсии, — уловив момент, ринулся в сторону. Но Малыш словно ждал этого — он далеко выбросил ногу и поймал беглеца на подсечку. Тот, падая, наткнулся лбом на железную набойку его башмака. Башмак и лоб встретились. Раздался сочный звук, с каким разбивается о пол яйцо. Из яйца вытекают в таких случаях белок и желток. Из носа у Гарика тоже потекло что-то желтое смешанное с кровью, и он затих, уткнувшись головой в бордюр.
— Я же предупреждал, чтобы без глупостей, — со зловещим спокойствием сказал Малыш. — Ну, что ж, не повезло парню. Зато остальных, так и быть, отпускаю. — Он сдвинул очки на кончик носа, шагнул к старшему и, взяв его за ворот рубашки, прошептал, гипнотизируя немигающим змеиным взглядом: — Передай Кериму, что лучше ему не мечтать о самостоятельности, а работать на меня. Как видишь, с некоторых пор самостоятельность для таких, как он, стала опасной. А тебе, если не выполнишь моего поручения, я кишки из пуза вырву и заставлю тебя же их сожрать. — Малыш с такой силой ткнул пятерней старшего в живот, что у того поплыли в глазах разноцветные пятна.
— Я передам, передам — забормотал парень, борясь с приступом тошноты, и тут же почувствовал, что он свободен.
Малыш же внезапно исчез, растворился в базарной толчее.
Один из рэкетиров склонился над Гариком, тронул его за плечо.
— Да он не дышит!
— Ты что?
— Сам посмотри.
Вокруг лежащего стала собираться толпа, появился и милиционер.
— Что такое? — спросил он, подходя к Гарику. — Пьяный, что ли? Лоб расшиб?
— Да он же мертвый, его убили! — взвизгнула вдруг одна женщина, и все разом загалдели, призывая на бандитов всяческие проклятия.
Старший понял, что надо срочно уносить ноги, не хватало еще на их голову мокрого дела. Он подал знак остальным, и они смешались с людьми, которых все прибывало и прибывало.
«Гарику уже не поможешь, а мы как пить дать засыплемся, — думал он, протискиваясь сквозь толпу. — Главное, что бабки при нас, а то пришлось бы Кериму отдавать свои».
Старшему, в общем-то, было плевать, что там стряслось с парнем из его пятерки. Одним оболтусом меньше, одним больше… Таких, как Гарик, что без работы слоняются, сейчас хоть отбавляй, и за те бабки, которые платили покойному, многие готовы продать себя с головой.
Легко сказать «передай Кериму», а как это сделать? Старший базарной пятерки, он же Макаронник, так был напуган перспективой сожрать собственные кишки, что и не думал увиливать от исполнения обещанного. Проблема была в том, чтобы и себе не навредить — характер у Керима не подарок, — и перед Малышом остаться чистым. Прорваться напрямую к шефу было непросто, его ревниво ограждали те, кто имел возможность благодаря своему положению получать с барского стола более жирные куски, чем остальные. А старший пятерки — это всего лишь чуть-чуть выше рядового, ефрейтор что ли, один из тех, кто еще не успел выслужиться до прямого выхода на шефа.
Макаронник (так его прозвали за слабость к известному мучному блюду, которое он мог поглощать в любом количестве, была бы острая мясная приправа) долго ходил вокруг да около, прежде чем сообразил передать услышанное от Малыша не самому Кериму, а одному из самых приближенных к нему людей, которого все, в том числе и Керим, уважительно звали Финансистом. С ним Макаронник имел непосредственный контакт — отчитывался за собранные на рынке деньги.
Финансист казался Макароннику человеком высшей породы хотя бы потому, что никогда не матерился, со всеми был отменно вежлив, одевался с иголочки и разговаривал с крутыми ребятами из личной керимовой гвардии чуть свысока, глядя на них из-под модных импортных очков насмешливыми умными глазами.
У него было высшее образование, он чувствовал себя в своей стихии, прокручивая сомнительные финансовые махинации Керима. Впрочем, эти операции и рождались по большей части в его голове, на чем и держался союз вспыльчивого азиата и умного, образованного Финансиста. Он никогда ничего не подписывал сам, лишь просчитывал варианты, советовал, куда сколько вложить и с кого сколько взять.
«Этот, хоть выслушает меня, и не даст с ходу в морду, — размышлял Макаронник, направляясь на встречу с Финансистом. — А там пусть решает, стоит об этом говорить самому Кериму или плюнуть на все да забыть».
Тот и впрямь внимательно выслушал рассказ Макаронника о происшествии на рынке. О смерти Гарика Финансист уже кое-что знал, но в прежней интерпретации: тот-де пострадал по собственной глупости — необдуманно отлучился от ребят. Такое случалось и раньше в ходе многочисленных разборок, без которых не обходилось в борьбе за влияние. Особенно в первые годы, когда Керим не останавливался ни перед чем, чтобы забрать в свои руки такое хлебное место, как Центральный рынок. Гораздо легче было поладить с кем-то из городского начальства или с милицией, чем с теми, кто до этого обдирал торговый люд. С первыми Финансист без особых осложнений умел договориться сам, а с конкурентами разбирался Керим, пуская в дело своих головорезов.
Единственным человеком в городе, с которым Кериму приходилось считаться, был Долгорукий. Керим кое-что отстегивал ему из своей прибыли: ссориться с известным вором в законе он не хотел. Если что, тот мог вызвать подмогу из соседних регионов и решить дело в свою пользу. Керим правил лишь в отдельном небольшом царстве, центром которого являлся Центральный городской рынок. А связи Долгорукого были гораздо шире, его знал весь уголовный мир. И жесткие законы этого мира пока еще действовали, как ни старалась их расшатать мафия новой волны, те, кто вообще не признавал никаких законов и кого называли беспредельщиками.
Информация, которую Финансист получил от Макаронника, несколько его встревожила. Кто-то настойчиво повторял попытки взять такое прибыльное местечко, как рынок, под свой контроль. А поскольку он и сам очень неплохо кормился при Кериме, в том числе за счет этого самого рынка, ему было далеко не безразлично, что вокруг кормушки происходит.
Математический склад ума Финансиста способствовал тому, что всякая полезная информация аккуратно раскладывалась у него в голове по соответствующим полочкам, чтобы потом, при необходимости, ее можно было использовать. Анализируя услышанное от Макаронника, он сразу же вспомнил о первом наезде, когда двое из тех, кто собирал мзду с продавцов, были зверски убиты неизвестным. Такой жестокости даже Керим никогда себе не позволял, обходясь, несмотря на вспыльчивый характер, иными средствами воздействия.
Тогда подробности с наездом до Керима не дошли, Финансист не стал о них докладывать, сочтя происшедшее случайностью, от которой не застрахован никакой бизнес. Но теперь, когда последовало продолжение, все выглядело иначе. Кто-то явно хотел, чтобы Керим или предпринял ответные меры, или сошел с дистанции. Кто-то настойчиво провоцировал Керима на войну.
— Надеюсь, ты его хорошо запомнил? — спросил Финансист у Макаронника.
— Конечно, — кивнул тот, польщенный вниманием, которое уделил ему такой важный человек, второе лицо в иерархической структуре керимовской организации. — Если увижу его морду, то гарантирую, что не ошибусь. Да и ребята его хорошо запомнили.
— Ты утверждаешь, что он убил Гарика одним ударом? — продолжал уточнять Финансист.
По опыту он знал: для того, чтобы идти к Кериму с серьезным разговором, необходимо вооружиться полной информацией и железными доводами. Только в этом случае можно как-то воздействовать на неуправляемый характер шефа.
— Одним-единственным, — вздрогнув от ужасного воспоминания, заверил его Макаронник. — Ногой в лоб. Я не представляю, как ему это удалось. Кое-что наши ребята и сами могут, но чтобы такое, такое…
— Бывает еще и не такое, — задумчиво протянул Финансист.
Он отпустил Макаронника, напомнив, чтобы тот не болтал лишнего, а то может лишиться языка. Заодно предупредил: если случайно в его поле зрения опять мелькнет этот неизвестный, пусть сразу же сообщит.
После ухода Макаронника Финансист задумался: «Кто действует против нас? Одиночка или наемник, за спиной у которого стоит кто-то еще повыше и поважнее?».
Не откладывая дела в долгий ящик, он отправился к Кериму. Формально у них была зарегистрирована производственно-коммерческая фирма, которая арендовала в гостинице несколько номеров под офис. Один из них был отдан в распоряжение Финансиста: тут хранились в сейфе документы, стояло несколько дорогих компьютеров, за которыми трудились миленькие секретарши. Финансист категорически запретил ребятам Керима (что очень забавляло последнего) трогать девушек и сам не позволял себе лишнего. «Проституток, — говорил, — готовых отдаться за баксы и без них хватает».