Елена понимала, что надо постараться опередить Керима с его бандитами, предупредить Малыша, что его хотят убить. Конечно, она не верила, что тот решил бросить ее, чтобы не расставаться с деньгами.
«Где же достать денег на дорогу? — мучительно думала она, выходя на улицу. — Но прежде — позвонить Малышу!»
Макаронник при обыске обшарил все ее карманы, а маленького кармашка для зажигалки просто не заметил. Правда, какой кармашек, такие и деньги, но на трехминутный разговор хватит.
— Где бы тут позвонить по межгороду? — спросила Елена у первого встречного прохожего.
Тот покосился на ее сбитые на бегу колени, на поцарапанную щеку, махнул рукой:
— Вот за тем углом почта.
Не веря в удачу, Елена набрала номер. Трубку подняли сразу же: Малыш сидел возле телефона и ждал звонка, но не от нее, а от Керима, ждал уже второй день, не выходя из квартиры: что если в его отсутствие тот возьмет и позвонит? И второй день у него не было ничего съестного. Ведь Елену Керим с Макаронником взяли тогда, когда она шла за продуктами в магазин. Все эти дни Малыш обходился кипяченой водой, отчего стал еще худее и моложе.
— Слушай, сколько можно ждать твоего звонка? Я тебя предупреждал: если с нею что-нибудь случится… — услышала Елена голос Малыша и чуть не заплакала.
— Это не он, это я… — тихо сказала она.
— Ты?! — голос у Малыша сорвался. — Где ты? Что с тобой?
Все нормально, — успокоила его Елена. — Меня привезли в Славянск. Я сбежала от них.
Она вкратце рассказала Малышу про свой побег, про подслушанный разговор.
— Я буду там через два с половиной часа, — сказал Малыш. — На какой улице тебя искать?
Малыш знал Славянск хорошо, это был его город, там он прошел полный курс наук киллера, там получил свой последний заказ. И еще это был город, где жил Посредник. Тот самый Посредник, который беспардонно предал и обобрал его. И вот сама судьба посылала Малышу случай отомстить.
Как только Елена сказала, что она в Славянске, Малыш и решил для себя, что поедет не только за нею, но заодно и приведет в исполнение приговор, вынесенный им своему бывшему наставнику.
— А может, не надо, может, я сама доеду, — попробовала возразить Елена, но Малыш был непреклонен.
— Все, жди, я скоро буду! — и положил трубку, чтобы не дать себя отговорить.
Быстро собрав все, что могло понадобиться в дороге и там, на месте, радостно возбужденный тем, что Елена нашлась, Малыш вдруг почувствовал дикий голод. Спустившись к машине, он забросил сумку на заднее сиденье, доехал до ближайшего кафе, выпил пару сырых яиц, прихватил с собой еще кое-что из съестного и только после этого отправился в путь.
Он гнал свой «форд», но в разумных пределах: не хотелось где-нибудь на узкой дороге не вписаться в поворот или «поцеловаться» со встречным транспортом. Вместо двух с половиной часов у него ушло три. Нужную улицу нашел быстро. Елена ждала его, листая журналы в служебном помещении почты. Для нее три часа растянулись на трое суток. Увидев в окно знакомый «форд», радостно бросилась к нему через дорогу.
Малыш молча привлек ее к себе, прижался лбом к ее лбу, и они стояли так долгую минуту. Потом он отпустил ее и улыбнулся.
— Ну все, самое страшное позади. Теперь ты будешь ходить за покупками только под моим присмотром. Договорились?
— Договорились, — кивнула Елена. На глазах у нее блестели слезы. В этот момент она чувствовала себя по-настоящему счастливой.
Малыш тронул «форд» с места, и девушка, словно учуяв что-то, спросила:
— Мы прямо домой?
— Нет, — сказал Малыш. — Тут живет человек, которому я кое-что должен, надо вернуть долг. Может, нескоро снова попаду сюда. Тебя ведь больше не выкрадут? — Он улыбнулся Елене. — Это быстро. Ты подождешь в машине, я поднимусь, отдам долг, и — в путь.
— Да что я такое говорю — домой? Тебя же могут там ждать, — вдруг вспомнила про Керима и его планы Елена.
— А-а, — махнул рукой Малыш, — пока они будут вести переговоры с Долгоруким, я десять раз успею подготовиться к обороне.
Малыш ехал по знакомым улицам Славянска. Нет, у него не сжималось от волнения сердце, не возникало ностальгических чувств — этот город стал для него враждебным. Малыш ехал по нему, как по вражеской территории.
Посредник занимал четырехкомнатную квартиру в старом кирпичном доме. В таких домах высокие потолки, большие прихожие и кухни. Все уважаемые люди стремятся переселиться именно в такие дома. Посредник купил квартиру на бабки, которые ему отстегивали за посреднические услуги. Она стоила недешево. Не будь он посредником в таком деле, ему никогда бы не видать больших денег.
Жили они вчетвером — он, его жена, дочь и престарелый отец. Дочь была единственным ребенком, причем поздним, — они души в ней не чаяли, выполняли все ее прихоти и капризы. Девочка была еще та, с характером, который по-простому принято называть стервозным.
Ни жена Посредника, ни дочь нигде не работали, их содержал любимый папочка. Для них он был преуспевающим бизнесменом, а чем занимался конкретно, они не знали. И не очень-то хотели знать. Единственным в семье, кто догадывался о роде занятий Посредника, был его отец. Тщедушный старикашка, служивший во время войны в СМЕРШе, а после — в соответствующем всесильном ведомстве, он не скрывал своего прошлого, гордился им. Бывало, рассказывал за столом, пропустив пару рюмок, как собственноручно расстреливал людей — не только немцев, но и своих. Он даже не догадывался, а нюхом палача чуял запах смерти, исходивший от сыновних денег. Временами даже любил пошутить по этому поводу. Но по привычке старого чекиста не позволял себе раскрывать карты до конца. Посредник души не чаял в своем папаше, наверное завидовал ему, как завидует профессиональному палачу любой из тех, кто хочет, но не решается убивать собственными руками.
Несколько месяцев тому назад, вернувшись после очередной командировки, Посредник по секрету сообщил домашним, что в скором времени они поедут жить в Испанию, к теплому морю, — там у них будет своя вилла. Это случилось в то самое время, когда Малыша, полуживого и полузахлебнувшегося, доставили в клинику. Накануне Посредник нашел его тайник, и выгреб оттуда приличную сумму. Сбережения его в одночасье удвоились, и он мог конкретно обещать домашним жизнь в раю. Беспокоился: как примет такую новость отец. Одобрит или проклянет своего сына? Что ни говори, коммунист старой закалки. Но опасения оказались напрасными. Отставной палач лишь радостно заулыбался:
— Сулились твои дерьмократы с нами расправиться, ан нет, не вышло. И тут живу, пенсию побольше профессора получаю, и туда поеду — не пропаду. Дал сыну ум, при любой власти выживет. Эх, мне бы годков… надцать сбросить!
Малыш остановил машину за квартал до нужного дома, к которому можно было пройти через арку и сквозной дворик, образованный еще крепкими, массивными зданиями. Строили их пленные немцы в первые года после окончания войны.
— Так ты ненадолго? — спросила Елена, которой не хотелось оставаться одной после всего, что она пережила в этом городе.
— Одна нога здесь, другая там, — пообещал Малыш. — Надеюсь, человек, которого я хочу увидеть, дома. Он, вообще-то, пенсионер. Попробуй вздремнуть, ты же не спала несколько дней, — время пройдет быстрее. Я приду и разбужу тебя.
— Хорошо, попробую, — пообещала Елена, хотя знала точно, что не уснет.
Малыш на всякий случай показал ей, где лежит пистолет, взял сумку, запер дверцы машины и еще раз помахав рукой, нырнул в арку.
Проходя двориком, Малыш по привычке отмечал возможных свидетелей: старушек возле подъездов, молодых мам с колясками. Это те, кто всегда все видит и потом дает самые точные показания в милиции. Если, конечно, будет на то их воля. В последнее время такие свидетели менее охотно стали идти на контакт с властями, опасаясь расплаты. Слишком часто, к их удивлению, осужденный преступник оказывался на свободе сразу же после суда, если еще раньше дело не закрывали за недостаточностью улик.
Впрочем, Малыш не знал, что он не из тех, кто привлекает внимание: в его внешности отсутствовал характерный криминальный налет, скорее, он, как сказала однажды Елена, напоминал законопослушного студента.
Пройдя дворик, Малыш через другую арку вышел к подъезду Посредника. Держался спокойно, без оглядки: для Посредника он был мертв, кормил где-то речных рыб и раков.
Входная дверь закрывалась на кодовый замок, но Малыш знал комбинацию цифр, не в первый раз был здесь. Стал подниматься на четвертый этаж по прохладным лестничным пролетам. Пролеты были широкие, не то, что в современных домах, где спустить гроб с высокого этажа — проблема.
Все двери в доме свидетельствовали, что живут за ними люди с достатком. Массивные полотна, у многих — стальные. У Посредника — Малыш знал — первая дверь была стальная, а вторая простая, деревянная. Проникнуть за обе двери с помощью отмычки было проблематично: у самой универсальной отмычки есть предел возможного. Пробираться через крышу или по балконам да еще днем — тоже вариант не из выигрышных. Малыш решил, что сообразит на месте, как ему действовать.
У него оставалась надежда: Посредник вряд ли рискнул похвастаться жене, отцу или дочери, что убрал его, Малыша. А Малыш был вхож в семью, его хорошо знали и папашка, и жена, и дочь.
У Посредника имелось правило: сам он двери не открывал. Кто-нибудь из домашних шел на звонок, а он ждал в соседней комнате. Если гость был желанен, выходил к нему, а если нет, то жена, или дочь, или отец, продержав пару минут на пороге, вежливо отправляли его обратно.
Малыш позвонил и через несколько секунд услышал, как открываются запоры на первой двери, потом на второй, стальной. Дверь приоткрылась на ширину цепочки, и в щели показалось сморщенное личико папаши Посредника. Узнав Малыша, тот хихикнул и откинул цепочку.
— Давно тебя не было видать, — сказал, приглашая Малыша пройти. — Куда-то уезжал?
— Да, бы