Стив Барнетт и Аллан Коннер были друзьями Теодоры. В вечер убийства они вроде должны были встретиться с Теодорой. Стив безуспешно звонил ей целых пять раз – на шестой она ответила на звонок и всего через несколько секунд опять отключилась. По словам Стива, Теодора сказала ему, что не может говорить.
Абсолютно ничего убедительно не связывало этих парней с убийством. Но интуиция подсказывала Данну, что все трое парней лгали ему во время следствия. За прошедшие годы Данн несколько раз вызывал их в отдел для беседы. Но все они аккуратно придерживались своих уже изложенных версий. Если кто-то из них и знал, где находится Теодора, то сумел хорошо это скрыть.
Ниже были прилеплены еще три фотографии – трех предметов, которые до сих пор хранятся в коробке в хранилище вещдоков отдела. Орудием убийства послужил устрашающего вида рыболовный нож, который Теодора купила всего за три дня до убийства. Это больше чего-либо другого указывало на преднамеренность с ее стороны. Затем окровавленная куртка Виктории, в которую была одета Теодора, когда ее нашли. И, наконец, серебристая маскарадная маска, найденная на месте преступления, – маска, в которой Теодора была на вечеринке. Все это указывало исключительно на одного человека. Этого было достаточно, чтобы предъявить обвинение, а возможно, и осудить Теодору, даже и без более убедительных улик, которые так и не нашлись. Тогда почему же Данн колебался?
Может, из-за роли его собственной дочери в этой истории? Роли, которая смутила, разочаровала и напугала его? Он вспомнил, в какой ужас пришел, когда узнал, как его дочь издевалась над этой девчонкой. Настолько затравила ее, что дело дошло до этого. Уж не потому ли он настолько протабанил с расследованием и позволил Теодоре исчезнуть все эти годы назад? Потому что подсознательно хотел, чтобы она по-прежнему числилась пропавшей – чтобы защитить свою дочь?
Данн и вправду этого не знал.
За прошедшие годы он прикреплял к этой белой доске еще фотографии, а потом убирал их, рисовал временные линии и графики, записывал на ней мотивы, алиби и предположения. Но с тех пор, как Данн перенес расследование в свой гараж, эти восемь снимков неизменно смотрели на него со стены.
Две девушки – одна пропала, другая мертва. Три лживых парня. Три улики – молчаливый укор убийце.
Одно незакрытое дело об убийстве.
Глава 15
Утром Бенджамина нигде не было видно, но Джемма знала, что он спал на диване в гостиной – слышала ночью, как он входил в дом.
Она сказалась на работе больной, чего никогда не делала, если только не была и вправду больна, а затем собрала Лукаса в садик, стараясь сохранять спокойствие. Забросила его туда, а затем поехала на пляж и провела все утро, глядя на то, как волны озера Мичиган мягко накатывают на берег.
Джемма чувствовала себя разбитой, беспомощной и отчаявшейся. Но где-то в самой глубине всех этих неотвязных и вязких эмоций, затягивающих ее вниз, ощущала плотное скопление чего-то еще. Какой-то неведомой силы, неодолимой и неистовой, приказывающей ей бороться, а не просто визжать и топать ногами. Это было то же самое чувство, что заставило ее много лет назад уйти из дома и сменить имя. Такой же компульсивный зуд, который побудил ее пойти на ту роковую вечеринку в честь Хэллоуина. Прямо сейчас эта неведомая сила глухо рычала у нее в груди – некая хаотичная сущность, барабанный бой без какого-либо различимого ритма.
Тому, что происходило с ней в последнее время, не было никакого рационального объяснения. Слишком много странных совпадений, слишком много разговоров, совершенно не укладывающихся в голове… Она не сходила с ума – по крайней мере, Джемма так не думала. Тогда почему же все это происходит? Это было похоже на одну из тех классических сказок, в которых боги решили поиздеваться над людьми только потому, что им этого захотелось. Не так ли чувствовал себя Эдип, когда его вынудили убить своего отца и жениться на собственной матери, чтобы исполнить странное пророчество? Или Иов, когда Господь Бог буквально растоптал его и его семью – только для того, чтобы доказать свою точку зрения Сатане?[17] Или Основа[18], когда его использовали как игрушку в игре между Обероном и Титанией?
Джемма всегда избегала внимания, даже в детстве. Некоторые люди просто жить не могут без внимания, как орхидеи, только требуют большего. Но она знала, что некоторые люди подобны сорнякам, которые если и привлекают к себе какое-то внимание, то только плохое. В школе ее главным утешением было то, что пусть даже ее и обзывали Прыщавкой, большинство одноклассников никогда не обращали на нее особого внимания – слишком занятые попытками попасть в престижную тусовку, или забраться повыше по социальной лестнице, или оправдывать ожидания родителей, учителей и друзей. И даже когда они издевались над кем-то, то безоглядно распыляли свое внимание между ней, Стивом, Алланом и еще полудюжиной других бедолаг. Теодора почти никогда не оказывалась в самом центре людских помыслов. Разве что в ту ужасную неделю после инцидента в туалете. И после той вечеринки на Хэллоуин.
Когда она сбежала, то выбрала Чикаго как раз по этой причине. Огромный мегаполис с миллионами других людей, где можно бесследно исчезнуть и долго оставаться незамеченной. И это успешно выходило у нее на протяжении тринадцати лет. Кроме немногих избранных, никто по-настоящему не обращал на нее внимания. До сих пор.
По-другому на это и не взглянешь – она опять оказалась в центре внимания… чьего-то. Натан, и та женщина на Хэллоуин, и та тетка, что зашла в «Примадонну»… Все они кружились вокруг нее, играя свои маленькие роли в причудливой пьесе, главной героиней в которой была она сама. Джемма не понимала, как такое возможно. Может, на нее и вправду ополчились боги? Но она предпочитала верить, что есть лучшее объяснение.
Она разберется с этим. Джемма вовсе не собиралась мириться с происходящим, как Эдип, или Иов, или Основа. Она не заляжет на дно, не станет прятаться, пока не надоест этим неведомым силам. Она будет сопротивляться.
Когда Джемма наконец ушла с пляжа и поехала в детский сад забирать Лукаса, в груди у нее ярко горел новый огонь, который заставил ее почувствовать себя более бодрой, более сильной. Она включила радио, и заводная песня из восьмидесятых, зазвучавшая из динамиков – «Маньяк»[19], – заставила ее ухмыльнуться. О да, это как раз про нее!
Лукас был вроде в приподнятом настроении, когда она приехала за ним в садик. Он спросил, почему его не забирает Айрис, и Джемма объяснила, что дала ей выходной, а затем была вынуждена растолковать, что такое выходной.
По дороге домой Лукас рассказывал ей про какую-то игру, в которую они играли в садике. Слушала Джемма вполуха, планируя свои ближайшие действия. Сначала она поговорит с Натаном. Выкроит на выходных немного времени, чтобы пообщаться с ним наедине, и просто так все это не оставит. Он что-то знал, Джемма была в этом уверена. Имелась какая-то причина, по которой он все это ей сказал, и она намеревалась выяснить, в чем та заключалась.
– А потом нам раздали наши маски с празднования Хэллоуина, чтобы мы забрали их домой, – закончил свой рассказ Лукас.
– Очень за тебя рада, зайчик.
– Хочешь посмотреть на мою?
– Когда приедем домой.
Но он уже возился со своей сумкой.
– Смотри!
Джемма вздохнула и посмотрела на Лукаса в зеркало заднего вида. Это была серебристая полумаска с оборками по краям, вроде тех, что аристократы надевают на бал-маскарад.
– Очень красивая.
Лукас надел ее.
– Ну как?
Джемма усмехнулась.
– Да, это очень…
Ее взгляд остановился на маске. Она уже видела ее раньше.
Джемма перевела взгляд вперед как раз вовремя, чтобы резко дать по тормозам, избегая столкновения с идущей впереди машиной, которая остановилась на красный свет.
– Ой! – жалобно вскрикнул Лукас. – Больно, мамочка!
– Прости. – Тяжело дыша, она оглянулась через плечо. – Ты как?
– Ремень безопасности чуть не врезался мне в горло!
Вроде он не пострадал. Маска все еще была на нем.
– Можешь дать мне свою маску на секундочку?
– Но ты же ведешь машину.
– Всего на одну секунду, зайчик. Я хочу посмотреть, какая она красивая.
Лукас выполнил ее просьбу и подался вперед, протягивая между передними сиденьями свою крошечную ручку с зажатой в ней маской. Джемма взяла ее и внимательно рассмотрела. Да. В этом не было никаких сомнений. Как и тот рыболовный нож, это была еще одна тень из прошлого.
Сразу припомнилась сказка Лукаса про принцессу Викторию и ведьму Федору. Похоже, что Лукас, как и Натан, и те две женщины, тоже участвовал в этом странном заговоре. Только вот это совершенно исключалось. Он ведь еще совсем дитя. Ее дитя. Не может быть, чтобы Лукас хоть что-то знал об этом, и он никогда в жизни не причинил бы ей вреда.
Назвав имя ведьмы, а потом и принцессы, Лукас кое-что добавил. Он сказал: «Это очень важно».
Джемма никогда раньше не слышала, чтобы он произносил эту фразу. Лукасу всего четыре года. С его точки зрения, было важно абсолютно все, что он говорил.
Сын сказал «это очень важно», потому что это велел сказать ему кто-то другой. Кто-то, кто очень хотел, чтобы Лукас как следует помнил имена принцессы и ведьмы, когда вернется домой и расскажет о них своей матери.
Громкий гудок заставил ее вздрогнуть. Загорелся зеленый свет. Машина позади нее опять посигналила, ожидая, когда Джемма тронется с места.
Она перестроилась в левый ряд.
– Лукас, зайчик, мы сейчас возвращаемся в садик, хорошо? Мне очень нужно кое-что спросить у твоей воспитательницы.
Глава 16
Воспитательница Лукаса, Пола – рыжеволосая красотка с россыпью веснушек на носу, – носила большие круглые очки, из-за которых почему-то выглядела моложе, чем на самом деле. Джемма подозревала, что каждый раз, когда Пола покупала алкоголь, у нее спрашивали документы, подтверждающие возраст, и что кассиры при этом скептически изучали ее водительские права. Когда они вошли, она как раз прибиралась к выходным, аккуратно раскладывая по полкам детские рисунки. Воспитательница испуганно подняла голову, и глаза у нее расширились, когда она увидела, кто к ней пожаловал.