ам рядом не было парикмахерской? Точно была! Ее мать всегда делала там прическу. Но теперь на этом месте располагался универсальный магазин «Доллар дженерал». А вместо кафе – мексиканский ресторан. Джемму кольнула боль потери, что было просто смешно – за последние десять лет она ни разу не вспомнила об этом кафе.
Джемма помнила Крамвилл как место, где ее травили в школе, а затем обвинили в убийстве. Где полиция рассматривала ее как подозреваемую. Но если отбросить этот печальный опыт, то под ним откроется нетронутая сокровищница детских воспоминаний. И бо́льшая часть ее детства была… все-таки счастливой.
Джемма уже подъезжала к перекрестку с Четвертой улицей. Слева – дом Виктории, прямо впереди – ее собственный. Не в силах удержаться, она скосила глаза влево. Дом Виктории отсюда не был виден, но Джемма углядела высокое дерево гикори у них во дворе.
Ну да, плохие воспоминания по-прежнему никуда не девались… Она быстро отвела взгляд.
Это было странно – ехать по улице по направлению к своему дому за рулем машины. Джемма получила водительские права только в двадцать один год, когда уже давно уехала отсюда. Крамвилл был местом, по которому Тео ездила только на заднем сиденье автомобиля или на велосипеде, или же ходила пешком, обливаясь потом. Это было не то место, в котором она лично водила машину, собственными руками поворачивая руль и единолично распоряжаясь настройками радио и кондиционера.
Остановив машину прямо напротив своего бывшего дома, Джемма уставилась на него.
Последние годы жизнь ее знаменовалась множеством перемен. Она превратилась в совершенно другого человека – взрослую женщину, мать, полноправную хозяйку своей собственной жизни. Было так странно видеть, как мало изменилось это место за все это время… Дерево во дворе спилили, и на его месте разбили цветочную клумбу. Входная дверь теперь стала темно-коричневой. Сарая как не бывало. И… Вот, собственно, и всё. На одной из ступенек, ведущих ко входной двери, виднелась трещина, и Джемма вспомнила, что эта трещина была там и тринадцать лет назад. Вспомнила, как ее мать вновь и вновь говорила Ричарду, что надо починить эту ступеньку, и тот клятвенно заверял, что обязательно этим озаботится. И вот вам пожалуйста… Ричард так и не удосужился этим озаботиться. Или, может, вот-вот собирался этим заняться. Или, может, они переехали, и теперь здесь живет кто-то другой…
Если б это зависело от Джеммы, она оставалась бы в машине еще пятнадцать минут, двадцать минут, час. Может, и переночевала бы в машине, сказав себе, что лучше появиться утром. Но у человеческой анатомии свои законы: когда человек весь день галлонами поглощает колу и кофе, этому человеку когда-то придется попи́сать. А ей настолько приспичило, что это пересилило ее тревоги.
Выбравшись из машины, Джемма направилась по дорожке к входной двери. Немного помедлив, глубоко вздохнула и постучала.
– Секундочку! – донесся изнутри знакомый голос.
Голос ее матери.
Дверь открылась. Перед ней и вправду стояла ее мать. Меньше ростом, чем помнила Джемма, на лбу залегли морщинки. Волосы собраны в пучок вместо химической завивки, некогда стоившей ей столько трудов. Но все равно ее мать, безошибочно узнаваемая.
– Чем могу? – спросила она.
Джемма сглотнула.
– Э-э…
И тут отстраненная вежливость матери треснула по швам. Глаза у нее расширились, губы приоткрылись, кровь отхлынула от лица.
– Теодора? – прошептала она дрожащим голосом, привалившись к дверному косяку.
– Привет, мам, – пробормотала Джемма со слезами на глазах.
Несколько секунд никто из них не двигался с места. Казалось, мать вот-вот упадет в обморок. Но вместо этого она вцепилась в Джемму, прижимая ее к себе, и дыхание ее прервалось рыданиями. Пальцы матери впились в спину Джеммы, как будто пытаясь удержать ее, чтобы дочь не сумела сбежать снова.
Глава 32
После затянувшихся до неловкости объятий Джемма извинилась и спросила, нельзя ли ей воспользоваться туалетом. Это было странно – просить разрешения воспользоваться туалетом в этом доме, словно она была тут кем-то вроде гостьи. Хотя, пожалуй, так оно и было. Вид у матери был обеспокоенный, как будто она опасалась, что Джемма может сбежать через крошечное окошко ванной комнаты. Та не могла отделаться от ощущения, что мать притаилась под дверью и подслушивает.
И вот теперь мать повела ее на кухню, где налила ей чашку чая. С двумя ложками сахара, как Джемма любила в раннем детстве. Совершенно непригодный для питья приторный сироп.
– Ты, наверное, проголодалась… – Мать нервно металась по кухне. – Может, тебе что-нибудь приготовить? Пасту? Или пиццу? У меня есть замороженная пицца…
– Да все равно. Я не хочу тебя беспокоить, – смущенно ответила Джемма. – Я могу пойти и взять нам что-нибудь навынос. Я видела тут новый мексиканский…
– Нет! – отрезала ее мать. – Нет. Я сама нам что-нибудь приготовлю. Ты просто… посиди здесь.
– Хорошо.
Джемма отпила из чашки, просто чтобы хоть чем-то заняться. Фу… Во второй раз показалось еще хуже. Просто невероятно, что она пила нечто подобное в детстве. Это настоящее чудо, что у нее до сих пор целы все зубы.
– Ты издалека?
– Да, довольно издалека. Я, гм… приехала прямиком из Чикаго.
– Чикаго… – прошептала ее мать. – Так вот где ты сейчас обитаешь?
– Да.
– Чикаго… – повторила она. – Я была там три года назад с Ричардом. Если б я только знала… Только представь: я могла случайно встретить тебя на улице!
– Это большой город, – неловко произнесла Джемма. – И я никогда не бываю в особо… туристских местах. А где Ричард?
– Поехал за продуктами. Мы ведь не знали, что ты приедешь…
– Да, прости, что без звонка…
– Нет! Не извиняйся. Всё в порядке.
Их общение шло как-то совершенно не так. Джемма знала, что отношения между родителями и детьми постепенно меняются по мере взросления детей. Она видела, как Бенджамин относился к своим родителям – с любовью, переплетенной раздражением вперемешку с уважением. Но Джемма резко оборвала связь со своей матерью, когда была еще подростком, и теперь вроде уже не было никакой возможности восстановить ее. Казалось, мать была в ужасе от того, что, если она скажет что-то не то, Джемма может встать и уйти. А та и сама до конца не понимала, как теперь разговаривать с ней – не могла же она вести себя как семнадцатилетняя девчонка, относящаяся к своей матери как к чему-то среднему между поваром, шофером, банкиром, домовладелицей и деспотом. Топая по дому и хлопая дверью своей комнаты, когда хотела уединиться…
Мать поставила на плиту кастрюлю с водой.
– Интересно, что скажет Мод, когда я скажу ей, что ты здесь. Она была совершенно уверена, что ты… В смысле, не думала, что ты когда-нибудь вернешься сюда.
– Мама, – сказала Джемма, – тебе нельзя никому говорить, что я здесь.
Та обернулась и нахмурилась, глядя на нее.
– Что? Это еще почему?
– Потому что я не хочу, чтобы кто-нибудь знал. Я не хочу, чтобы… полиция узнала.
– Мод не станет сообщать полиции. Она моя лучшая подруга!
– Просто… никому не говори, ладно?
– Полиция больше тебя не разыскивает. Детектив Данн сказал мне, что не считает тебя подозреваемой.
Джемма ощутила, как-где в глубине ее души зарождается надежда.
– Правда? Они закрыли дело?
– Ну… не совсем. Они так и не выяснили, кто это сделал. Но он казался очень искренним, когда я с ним разговаривала. И открытым текстом сказал, что теперь ты не подозреваемая.
– Ладно, мам, не знаю, хочу ли я поставить свою жизнь на то, насколько искренним был с тобой детектив Данн… Просто пока никому ничего не говори, хорошо?
– Конечно… Знаешь, нам нужно прибраться в твоей комнате. Как только приедет Ричард, я попрошу его этим заняться. Мы убрали туда несколько коробок, но у нас по-прежнему есть твоя старая кровать, и я постелю свежее белье. Ричард хотел избавиться от нее еще несколько лет назад, но в итоге мы решили – пусть она там и остается. Твоя комната в основном в том же виде, в каком ты ее оставила.
– Это просто здорово, мам, спасибо. Я могу сама убрать коробки.
– Ричард будет только рад это сделать. И вообще будет очень рад тебя видеть.
Джемма в этом сильно сомневалась.
– Ну а у тебя как дела? – неуверенно спросила она.
– О… неплохо. Ты же меня знаешь. Я не даю себе скучать, всегда есть чем заняться… – Мать натянуто рассмеялась. – Я уволилась из школы.
– Правда? А почему?
– Вообще-то без всякой особой причины. Я просто… не могла больше этим заниматься – после того, как ты… В общем, как бы там ни было, я совсем по этому не скучаю. А дела у Ричарда идут очень хорошо. Твой дедушка умер четыре года назад.
– О… – тяжело вздохнула Джемма. Бабушка у нее умерла, еще когда ей было пятнадцать, а дед с бабкой по отцовской линии не поддерживали с ней связи. Но отец матери жил в Огасте, и они регулярно виделись до того, как она уехала.
– Да. Почечная недостаточность. Все произошло очень быстро… – Голос у нее дрогнул.
– Сочувствую, мам.
– Но у твоей кузины теперь есть дети! Тебе обязательно надо с ними повидаться. Они такие милые, да и умницы! Ее дочка немного похожа на тебя в этом возрасте.
– Гм… У меня тоже есть сын.
– У тебя… Что?
– Лукас. Ему четыре года.
Джемма уже вытащила было телефон, чтобы показать матери фото, но тут же поняла, что он выключен и ей нельзя его включать, поэтому быстренько убрала аппарат обратно в карман.
– Это просто чудесно… Ой, прости! – И мать выбежала из кухни.
Джемма с виноватым видом встала и заглянула в кастрюлю. Вода уже закипела. Она бросила туда макароны, коробку с которыми мать выставила на кухонную стойку. Хотела добавить соли, но не смогла ее найти. Тогда, подростком, она никогда ничего сама не готовила – могла разве что пожарить яичницу или разогреть в микроволновке что-нибудь из холодильника. Теперь Джемма впервые оценила эту кухню взрослым взглядом. Попросторней ее собственной… И духовка просто классная. Это та же, что и тогда, когда она жила здесь? Джемма и понятия не имела.