Глава 7
Утро дня поединка выдалось на редкость ясным и солнечным. Лучи света пробивались сквозь шторы, рисуя золотые полосы на полу спальни Воронина. Старик проснулся рано, по давней привычке — ещё до звонка будильника. Несколько минут он лежал неподвижно, прислушиваясь к своему телу.
Боли в суставах, привычные спутники последних лет, давали о себе знать, но не сильнее обычного. Сердце билось ровно. Голова была ясной. Странное спокойствие наполняло его — то особое состояние боксёра перед важным поединком, когда все сомнения остаются позади, и остаётся только чистая решимость.
***
К полудню холл гостиницы "Интурист" превратился в импровизированную пресс-зону. Журналисты со всего мира — американские, европейские, японские, советские — теснились вокруг небольшого подиума, где должна была состояться первая пресс-конференция перед взвешиванием и сегоднешнем боем. Фотографы проверяли оборудование, операторы настраивали камеры, а репортёры готовили вопросы, которые обещали стать острыми.
Воронин появился в сопровождении Алексея и представителей Спорткомитета. Коробов шёл рядом, нервно поглядывая то на часы, то на журналистов. Позади них — врач и переводчик. Михаил Петрович был одет в строгий тёмно-синий костюм, белую рубашку и галстук. Выглядел он собранным и на удивление свежим для своих лет.
— Готовы, Михаил Петрович? — тихо спросил Коробов. — Помните, о чём мы договаривались? Никаких политических заявлений, никаких провокаций. Только спорт.
— Не учите старого, — буркнул Воронин. — Я в этих играх участвую дольше, чем вы живёте.
Они заняли места за длинным столом на подиуме. Пустое кресло с правой стороны ждало американского боксёра. Вспышки фотоаппаратов, словно молнии, озаряли лица присутствующих. Коробов начал вступительную речь, но внезапно её прервал шум у входа.
В холл вошёл Тайрон Джексон со своей командой. Высокий, мускулистый афроамериканец в элегантном светлом костюме выглядел впечатляюще. Рядом с ним — седой тренер, менеджер, переводчик и охранники. Они медленно продвигались сквозь толпу журналистов, которые тут же начали выкрикивать вопросы и щёлкать затворами камер.
Воронин внимательно наблюдал за приближением соперника. Их взгляды встретились через весь зал — старика с выцветшими голубыми глазами и молодого чемпиона с пронзительным тёмным взглядом. Что-то промелькнуло между ними — искра узнавания, оценки, уважения.
Джексон поднялся на подиум, пожал руки организаторам и, наконец, встал перед Ворониным. Секунду он колебался, затем протянул руку. Михаил Петрович встал и крепко пожал её. Журналисты бросились фотографировать это рукопожатие — символический первый раунд поединка.
— Рад познакомиться, сэр, — сказал Джексон по-английски, и переводчик тут же перевёл. — Я многое слышал о вас от моего отца. Он был вашим поклонником.
— Передавай ему привет, — ответил Воронин по-русски. — Скажи, что старик Воронин ещё может показать пару трюков.
Они сели, и официальная часть пресс-конференции началась. Сначала стандартные вопросы — о подготовке, о стратегии, о настрое. Джексон отвечал уверенно, профессионально, с уважением отзываясь о сопернике. Воронин был более лаконичен, даже суховат.
— Мистер Воронин, — спросил американский журналист, — не считаете ли вы, что в вашем возрасте выходить на ринг против действующего чемпиона мира... скажем прямо, опасно для здоровья?
Переводчик перевёл вопрос. Коробов напрягся, но Воронин спокойно улыбнулся.
— А вы не считаете, — ответил он, — что в любом возрасте жить опасно для здоровья? Особенно если живёшь трусливо.
Этот ответ вызвал одобрительный гул в зале. Советские журналисты заулыбались, некоторые даже захлопали.
— Мистер Джексон, — обратился другой репортёр к американцу, — как вы относитесь к тому, что вместо заявленного соперника, чемпиона Европы Игоря Высоцкого, вам противостоит пожилой ветеран? Не считаете ли вы это неуважением к вам как к профессионалу?
Джексон задумался на мгновение, прежде чем ответить:
— Я приехал в СССР, чтобы боксировать. И я буду боксировать с тем, кого выставят против меня. Что касается уважения... — он посмотрел на Воронина, — я считаю большой честью встретиться на ринге с легендой мирового бокса, человеком, чьи бои изучал мой отец.
Ответ был дипломатичным, но Воронин уловил в нём искреннее уважение. Этот парень не был похож на типичного американского выскочку. В нём чувствовалась основательность, достоинство.
Пресс-конференция продолжалась. Вопросы становились всё острее, журналисты пытались спровоцировать конфронтацию между боксёрами. Особенно старался один американский репортёр с рыжими волосами и наглым взглядом.
— Мистер Воронин, — сказал он, — как вы думаете, почему советская сторона выставила против чемпиона мира пенсионера? Может, в СССР просто нет достойных молодых боксёров?
Коробов побледнел. Переводчик замялся, но Воронин жестом показал, что понял вопрос.
— У нас много отличных молодых боксёров, — спокойно ответил он. — Но иногда нужен старый волк, чтобы показать молодым щенкам, как держать удар.
Зал загудел. Журналисты бросились записывать цитату. Джексон, которому перевели ответ, усмехнулся, но не выглядел обиженным.
— Ещё вопрос для мистера Воронина, — не унимался рыжий репортёр. — Вы участвовали во Второй мировой войне. Не странно ли для вас теперь сражаться против представителя страны, которая была вашим союзником в той войне?
Этот вопрос явно имел политический подтекст. Коробов подался вперёд, готовый вмешаться, но Воронин остановил его жестом.
— На войне я сражался против фашистов, а не против наций, — ответил он с достоинством. — И на ринге завтра я буду боксировать с конкретным человеком, а не с целой страной. — Он посмотрел прямо на Джексона. — Хотя, должен признать, этот конкретный человек выглядит весьма внушительно.
Джексон кивнул в знак признательности. Казалось, между двумя боксёрами устанавливается молчаливое взаимопонимание, несмотря на разницу в возрасте, культуре и идеологии.
Но тут рыжий репортёр задал вопрос, который перевернул ход пресс-конференции:
— Мистер Джексон, как вы думаете, сколько раундов продержится ваш пожилой соперник, прежде чем окажется на полу?
Переводчик замялся, но вопрос уже прозвучал. В зале повисла напряжённая тишина. Джексон нахмурился, явно недовольный бестактностью.
— Я никогда не делаю прогнозов, — ответил он сдержанно. — И отношусь к каждому сопернику с уважением.
Но Воронин уже встал. Его лицо оставалось спокойным, но в глазах появился тот самый стальной блеск, который хорошо знали все, кто видел его на ринге. Он медленно обошёл стол и направился к рыжему репортёру. Зал замер. Охрана дёрнулась, но Коробов остановил их жестом.
Старик подошёл вплотную к журналисту, возвышаясь над ним, несмотря на возраст. Репортёр побледнел, явно не ожидая такого поворота.
— Молодой человек, — сказал Воронин по-русски, чётко и раздельно, чтобы переводчик успевал переводить, — когда я стоял под Сталинградом в окружении немецких танков, никто не делал ставок, сколько я продержусь. Когда я шёл в атаку на пулемётные гнёзда, никто не спрашивал, сколько шагов я пройду, прежде чем упаду. — Он наклонился ближе к репортёру. — И знаете что? Я всё ещё здесь. А многие из тех, кто на меня ставил, давно в земле.
Зал взорвался аплодисментами. Советские журналисты вскочили со своих мест, даже некоторые иностранные корреспонденты не сдержали восхищения. Джексон тоже аплодировал, с искренним уважением глядя на старого боксёра.
Рыжий репортёр пытался что-то сказать, но его голос потонул в овациях. Воронин спокойно вернулся на своё место. Коробов, несмотря на опасения скандала, выглядел довольным — этот момент явно сыграл на руку советской стороне.
После этого эпизода пресс-конференция быстро завершилась. Журналисты начали расходиться, обсуждая произошедшее. Операторы сворачивали оборудование. Воронин и Джексон снова оказались лицом к лицу.
— Вы — настоящий воин, — сказал американец, протягивая руку. — Рад, что встречусь с вами на ринге.
— Взаимно, молодой человек, — ответил Воронин, пожимая протянутую ладонь. — Думаю, нам обоим будет что вспомнить.
Они обменялись понимающими взглядами и разошлись. Два боксёра, два разных мира, две эпохи. Завтра им предстояло встретиться в бою, но сегодня между ними возникло то, что выходило за рамки спорта и политики — взаимное уважение профессионалов.
***
Позже вся семья собралась в квартире Воронина. Наталья с мужем Юрием, Елена, Алексей, даже на удивление всех, дочку Елены — шестилетнюю Машу — привезли из Самары, ее отец Николай, который с тысячами извинений отправился назад из - за работы. В небольшой квартире стало шумно и тесно, но уютно. Юрий, муж Натальи, взял на себя роль повара и колдовал на кухне, готовя праздничный обед.
Михаил Петрович сидел в своём кресле, наблюдая за суетой родных с тёплой улыбкой. Елена расставляла тарелки, Наталья нарезала хлеб, Алексей помогал Юрию, Маша бегала между всеми, стараясь быть полезной.
— Как будто день рождения, а не проводы на бой, — усмехнулся Воронин.
— Это и есть день рождения, — серьёзно сказала Елена. — Рождение новой семейной легенды.
— Не преувеличивай, — отмахнулся старик. — Выйду, попытаюсь не опозориться, и всё.
— Деда, ты видел выпуск "Времени"? — спросил Алексей, выглядывая из кухни. — Там про вашу стычку с американским журналистом рассказывали!
— Какую ещё стычку? — нахмурился Воронин. — Не было никакой стычки.
— Пап, а этот Джексон... какой он? — спросила Наталья, присаживаясь рядом с отцом. — В газетах пишут, что он самоуверенный, агрессивный...
— Чушь, — отрезал Воронин. — Нормальный парень. Вежливый, воспитанный. Профессионал. Не такой, каким его малюют наши газеты.
— А его тренер на тебя косо смотрел, — заметил Алексей. — Я видел.
— Ещё бы, — усмехнулся Воронин. — Они месяцами готовились к бою с Высоцким, изучали его технику. А тут я — тёмная лошадка. Конечно, они недовольны.