— Спасибо, Клавдушка, — сказал он тихо. — За всё спасибо. Я ещё вернусь. После боя.
***
В другой части Москвы, в гостинице "Интурист", Тайрон Джексон завершал свою тренировку. Высокий, мускулистый афроамериканец с бритой головой и пронзительными тёмными глазами работал с тяжёлой грушей, нанося мощные, чёткие удары.
— Достаточно, чемпион, — сказал его тренер, седой мужчина с обветренным лицом. — Оставь немного для завтра.
Джексон остановился, тяжело дыша. Его тело блестело от пота, мышцы перекатывались под тёмной кожей. Он снял перчатки и принял из рук помощника полотенце.
— Эй, Джексон! — окликнул его журналист, каким-то образом проникший в тренировочный зал. — Что думаешь о своём новом сопернике? Старик вместо чемпиона Европы!
Тайрон бросил на журналиста холодный взгляд, но промолчал. За него ответил менеджер, невысокий энергичный человек в дорогом костюме:
— Никаких комментариев. Мистер Джексон готовится к поединку и не даёт интервью.
Когда журналиста выпроводили, Джексон тяжело опустился на скамью и покачал головой.
— Это какая-то шутка, Билл, — сказал он тренеру. — Я готовился к серьёзному бою с сильным соперником. Высоцкий — отличный боксёр, я изучал его технику месяцами. А теперь они выставляют против меня старика? Это неуважение.
— Успокойся, Тай, — сказал Билл, присаживаясь рядом. — Это не шутка. Это политика. Советы попали в неудобное положение и выкручиваются, как могут.
— Но старик? Семидесятидвухлетний? — Джексон покачал головой. — Это ставит меня в дурацкое положение. Если я его побью — скажут, что избил старика. Если буду его щадить — выставлю себя клоуном.
— Просто делай свою работу, — твёрдо сказал тренер. — Выходи и боксируй, как всегда. Чисто, технично. Без ненужной агрессии, но и без поддавков. Пусть всё идёт своим чередом.
Джексон задумался, вытирая пот с лица.
— Знаешь, что самое странное, Билл? Я ведь помню этого Воронина. Мой отец показывал мне старые записи его боёв — чёрно-белые, почти неразличимые. Говорил, что у него была лучшая защита в полутяжёлом весе. "Смотри, как он двигается", — повторял отец. "Учись у него экономии движений". Он и тогда то уже стариком был, но молодых клал.
— Твой отец всегда разбирался в боксе, — кивнул Билл.
— И вот теперь я буду боксировать против легенды, которую изучал в детстве, — Джексон горько усмехнулся. — Только это будет не тот Воронин. А старик, который еле держится на ногах.
— Не недооценивай его, — предупредил тренер. — Даже старый лев может быть опасен.
— Я не недооцениваю, — серьёзно сказал Джексон. — Я разочарован. Приехал в самую закрытую страну мира, готовился как никогда в жизни к бою с сильным соперником, а меня выставляют каким-то клоуном. Никакого уважения.
— Такова игра, Тай, — пожал плечами Билл. — Политики используют спорт в своих целях. Всегда так было.
Джексон ничего не ответил, глядя в пространство перед собой. Он действительно готовился к этому бою как никогда ранее. Изучал советскую школу бокса, анализировал технику Высоцкого, даже пытался учить русский язык, чтобы понимать команды из угла соперника. И вот теперь всё это оказалось напрасным.
— Ладно, — наконец сказал он, поднимаясь. — Я профессионал. Выйду и сделаю свою работу. Как ты сказал — чисто, технично. Без лишних эмоций.
Но в глубине души он чувствовал горечь. Этот бой мог стать одним из важнейших в его карьере, настоящим испытанием его мастерства. А превратился в фарс, в политическое шоу.
— Пойдём отдыхать, — сказал Билл, похлопав его по плечу. — Завтра важный день, что бы ни случилось.
Раунд 4
Гонг возвестил о начале четвёртого раунда. Воронин с трудом поднялся с табурета, чувствуя, как немеют ноги и тяжелеет тело. Три проведённых раунда отобрали у него большую часть сил. Рассечение над глазом продолжало кровоточить, несмотря на все усилия Алексея остановить кровь.
— Держись, деда, — тихо сказал внук, помогая ему подняться. — Просто держись. Никто не ждёт от тебя победы.
— А я сам от себя жду, — хрипло ответил Воронин, выходя в центр ринга.
Джексон выглядел свежим и уверенным. Нокдаун во втором раунде, казалось, только разозлил его и придал новых сил. Он двигался легко, пружинисто, глаза его были сосредоточены и холодны. Никакого сочувствия к пожилому сопернику — только профессиональный расчёт.
С первых секунд раунда американец взял инициативу в свои руки. Он методично теснил Воронина к канатам, нанося точные, выверенные удары. Левый джеб, правый кросс, снова джеб. Воронин блокировал большинство ударов, но каждый пропущенный джеб сотрясал его всё сильнее.
— Давай, старик, покажи свой хвалёный советский дух, — процедил сквозь капу Джексон, проводя очередную комбинацию. — Или ты уже готов упасть?
Воронин не ответил. Он сосредоточился на защите, блокируя большинство ударов, но с каждой секундой это давалось ему всё труднее. Дыхание стало тяжёлым, перед глазами плыли тёмные пятна. Кровь из рассечения заливала глаз, мешая видеть.
Алексей в углу ринга с тревогой наблюдал за дедом. Рядом с ним сидел врач, готовый в любой момент остановить бой. В правительственной ложе высокопоставленные чиновники напряжённо следили за происходящим, понимая, что эксперимент с заменой бойца выходит из-под контроля.
— Работай, Тай! — кричал из своего угла тренер Джексона. — Прижми его к канатам и заканчивай!
Американец следовал указаниям. Он провёл молниеносную серию ударов, завершившуюся мощным боковым в корпус. Воронин отшатнулся, его колени подогнулись. Казалось, вот-вот старый боец упадёт.
— Деда, держись! — крикнул Алексей, вскакивая.
Воронин услышал голос внука сквозь шум в ушах. Это придало ему сил. Он выпрямился и неожиданно провёл контратаку — короткий, но точный джеб в голову Джексона. Удар был не сильным, но заставил американца отступить на шаг.
Это была лишь временная передышка. Джексон быстро восстановил равновесие и возобновил натиск. Его удары становились всё более точными и мощными. Воронин уже не успевал блокировать их все. Несколько сильных попаданий в голову потрясли старого боксёра.
— Миша, держись! — раздался вдруг крик из зала. Это был голос его фронтового товарища, сидевшего в первых рядах. — За Родину, Миша! Как под Сталинградом!
Эти слова словно пробудили что-то в глубине души Воронина. Перед его внутренним взором на мгновение возникли картины войны — окопы, разрывы снарядов, лица погибших товарищей. Он стиснул зубы и продолжил бой.
Джексон всё больше входил в ритм. Он двигался как хищник, загоняющий жертву в угол. Каждый его удар был рассчитан, каждое движение — выверено тысячами часов тренировок. Он провёл великолепную комбинацию — джеб, хук, апперкот, мощный правый боковой.
Последний удар потряс Воронина. Старик пошатнулся, его глаза на мгновение потеряли фокус. Джексон, почувствовав близкую победу, бросился добивать соперника.
И тут произошло нечто неожиданное. В момент атаки Джексон оступился, его правая нога неловко подвернулась. Лицо американца исказилось от внезапной боли. Он инстинктивно отшатнулся, перенося вес на здоровую ногу.
Воронин, даже в своём полуоглушённом состоянии, мгновенно понял, что произошло. Многолетний опыт подсказывал ему: соперник травмировался. Возможно, вывих или растяжение голеностопа.
Это был шанс. Тот самый момент, который может перевернуть ход боя. Джексон был временно уязвим, его равновесие нарушено. Одна хорошая атака могла отправить его в нокаут.
Но в сознании Воронина вспыхнул внутренний конфликт. Использовать травму соперника? Бить пока он не в форме? Это было тактически верно, но... спортивно ли?
Доли секунды растянулись в вечность, пока в голове старого боксёра шла напряжённая борьба. Перед его мысленным взором пронеслись образы всей его жизни — война, где было только одно правило: выжить любой ценой; спорт, с его кодексом чести; тренерская карьера, где он всегда учил молодых боксёров уважать соперника...
"Он не пощадил бы тебя," — шептал голос самосохранения.
"Но ты не он," — отвечал голос чести.
Воронин видел, как Джексон пытается восстановить равновесие, как морщится от боли, но продолжает держать защиту. Профессионал до мозга костей.
И старый боксёр принял решение. Он атаковал — но не с открывшейся стороны больной ноги. Вместо этого он провёл классическую комбинацию: двойной джеб в голову, правый кросс в корпус. Чистый, честный бокс.
Джексон успел заблокировать джебы, но пропустил удар в корпус. Он пошатнулся, и боль в ноге вспыхнула с новой силой. Американец отступил к канатам, прихрамывая, но не опуская рук.
На трибунах поднялся гул. Зрители, заметившие хромоту чемпиона, оживились. Советская часть публики начала скандировать: "Во-ро-нин! Во-ро-нин!"
Воронин продолжил наступление. Он двигался медленно, но методично, сохраняя силы и выбирая момент для точных ударов. Джексон отбивался, его техника оставалась превосходной, но травмированная нога ограничивала подвижность.
Воронин выждал момент и провёл удар — точный, выверенный боковой в печень. Джексон не успел уйти с линии атаки. Кулак Воронина врезался точно в цель.
Бой продолжился. Джексон, несмотря на боль, сражался с прежней техничностью. Воронин, обретший второе дыхание, действовал осмотрительно, выбирая моменты для точных контратак.
До конца раунда оставалось тридцать секунд. Оба боксёра выглядели измотанными, но решительными. Джексон провёл быструю атаку, стараясь не опираться на травмированную ногу. Воронин уклонился и ответил коротким хуком слева.
Трибуны ревели. Никто не ожидал такого поворота событий. Семидесятидвухлетний ветеран не просто стоял на ногах против чемпиона мира — он достойно сражался!
Десять секунд до конца раунда. Джексон, понимая, что уступает инициативу, решился на последнюю атаку. Он пошёл вперёд, игнорируя боль, и выпустил серию мощных ударов.
Воронин блокировал большинство из них, но пропустил сильный правый кросс в голову. Удар отбросил его к канатам. На мгновение в глазах старого боксёра потемнело. Он пошатнулся, но устоял, цепляясь за канаты.