Хотя некоторые религии Вестероса вызывают бо́льшую симпатию, чем другие, нам намекают, что все они могут содержать крупицы истины. Вера или неверие персонажей в богов основывается на их темпераменте, а не на реальных доказательствах превосходства одного божества над другим.
Услышать Глас Божий
Основополагающее учение большинства религий заключается в том, что божество или божества выражают свою волю посвященным неким многозначительным способом. Пророчество, пусть в виде особенных предчувствий и внутреннего спиритического руководства, почти всегда является обязательной частью религии. Даже с практической точки зрения религия, в которой божества хранят полное молчание, столкнется с проблемами при наборе последователей.
В Вестеросе волю богов понять нелегко. За исключением знака в виде лютоволков, отыскать точные пророчества весьма сложно. Быть может, Нед Старк зря «не верит в знаки», однако цикл в целом намекает на статистическую недостоверность предсказаний. И это не ошибка автора – в эпосе особо обсуждаются пророческие ошибки.
«Битва королей» начинается со зловещей красной кометы в небе, однако персонажи интерпретируют этот знак совершенно по-разному. И ни одна из интерпретаций не находит весомого подтверждения в дальнейших событиях.
Можно подумать, что Мелисандра удивлена нестыковкой между победами, увиденными ею в пламени и достигнутыми в реальной жизни. Когда в конце концов ее самоуверенность дает трещину, она утверждает, что в этом несоответствии реальности предсказаниям виноват не совершенный и безупречный Владыка Света, а она сама. «Видение было верным. Я неверно истолковала его. Я смертна, как и ты, Джон Сноу. Все смертные ошибаются» («Танец с драконами»).
Существуют более циничные взгляды на предсказания, обвиняющие пророчество, а не пророка. Тирион Ланнистер говорит: «Пророчество – что плохо обученный мул. […] Кажется полезным, но стоит довериться ему, как оно лягнет тебя в голову» («Танец с драконами»). Однако наиболее яркая аналогия, развенчивающая пророчества, принадлежит архимейстеру Марвину:
«Горган из Старого Гиса однажды написал, что пророчество подобно коварной женщине. Она берет твой член в рот, и ты стонешь от удовольствия и думаешь, как это сладко, как хорошо, как прекрасно… а потом ее челюсти сжимаются, и твои стоны переходят в крики. Такова природа пророчеств, говорит Горган. Пророчество всегда готово откусить тебе член» («Пир стервятников»).
Следует отметить, что циничные замечания не отвергают предположения, что пророчество может позволить увидеть будущее; скорее они сомневаются в нашей способности использовать предсказание, даже верное. Подтверждение этому – сцена с мертвым лютоволком: Кейтилин уговаривает Неда согласиться на должность десницы не в последнюю очередь из-за предзнаменования, потому что боится, что отказ заденет гордость Роберта. Член – не единственная часть тела, которой можно лишиться по вине пророчества.
Выбрать религию
Точь-в-точь как в нашем мире, в Вестеросе выбор религии скорее определяется семейными или даже региональными традициями, нежели собственными предпочтениями. Религии Кейтилин и Неда Старка демонстрируют ситуацию, в которой каждый остался верен богам своих предков. Несмотря на то что образованием и воспитанием их дочерей занимается септа, мальчики должны придерживаться веры своего отца. И это характерно не только для Старков. Сэмвел описывает стандартную цепочку верований, которую называет религиозной родословной дома Тарли: «Мне дали имя в свете Семерых в септе Харренхолла, как и моему отцу, и отцу моего отца, и всем Тарли на протяжении тысяч лет» («Игра престолов»).
Тем не менее в Вестеросе существует свобода выбора религии, поскольку Сэмвел решает дать клятву Ночного Дозора в богороще, рядом со своим новым братом Джоном Сноу. «Семеро никогда не отвечали на мои молитвы, – говорит он. – Быть может, старые боги ответят» («Игра престолов»).
В начале «Песни льда и огня» Вестерос кажется плюралистическим и религиозно толерантным королевством, однако со временем эта веротерпимость явно снижается. Станнис Баратеон становится радикальным последователем Р’глора и делает смену религии обязательным атрибутом клятвы верности и своих завоеваний. В то же время Серсея восстанавливает военные ордена Семерых, Сынов Воина и Честных бедняков, которые в итоге обретают достаточную силу, чтобы свергнуть ее саму. Это движение к теократическому милитаризму уже было подавлено в прошлом, и его возрождение не предвещает миру ничего хорошего.
У новичка в Вестеросе нет ни малейшего предпочтения к той или иной религии (если, конечно, его не принудят к этому), разве что сделать выбор с позиции социальных преимуществ. Кейтилин Старк, верная последовательница Семерых, «больше верила в знания мейстера, чем в молитвы септона» («Игра престолов»), когда речь шла о медицинской помощи. Даже железнорожденная Аша сетует: «Утонувший Бог не ответил. Он редко отвечает. В этом-то и заключается проблема с богами» («Танец с драконами»). Судя по всему, в Вестеросе можно верить в богов, но не принято полагаться на них в трудный час.
Единственным исключением может считаться Р’глор, именем которого творятся наиболее откровенные чудеса. Однако природа его чудес заставляет усомниться, действительно ли он является благородным Владыкой Света, как утверждают его последователи. Кому захочется поклоняться богу, порождающему смертельно опасные тени? Если вы предпочитаете верить в высокоморальное божество, Р’глор вам вряд ли подойдет.
Самый громкий голос в поддержку Р’глора как высшего и исключительно доброго бога принадлежит Мелисандре, однако ее честность вызывает сомнения не в последнюю очередь потому, что впервые мы обращаем на нее внимание из-за убийства пожилого мейстера. Возможно, это самозащита, хотя ликование жрицы производит отталкивающее впечатление. Кроме того, нам известно, что она не задумываясь убила по крайней мере трех человек и ратовала за ритуальное жертвоприношение детей.
На слова сира Давоса: «По мне, так почти все люди серые», – Мелисандра отвечает: «Если половина луковицы почернела от гнили, эта луковица гнилая. Человек либо добр, либо зол» («Битва королей»). Подобная философия не сулит ничего хорошего ни Мелисандре, ни Р’глору, поскольку оба они явно тронуты гнильцой.
На самом деле цикл ставит под сомнение моральный абсолютизм Мелисандры, поскольку мы периодически видим персонажей, которые кажутся законченными мерзавцами, однако впоследствии обнаруживают благородные качества, и наоборот. Привлекательность романов отчасти заключается в сложности и многоликости героев, пороки и добродетели которых ведут непрерывную битву. Даже бессердечная Серсея Ланнистер предстает напуганным ребенком, утратившим шанс на великую судьбу, и яростной матерью, что вызывает у читателя сочувствие и не дает радоваться ее падению.
Какие боги могут существовать в мире, где все люди серы, где добро и зло причудливо смешались в каждом аристократе, рыцаре и крестьянине? В действительности мы неспроста не можем отличить добрых божеств от злых. И что же тогда остается человеку, стремящемуся найти себе бога?
Отвергнуть богов
Нам осталось поговорить лишь о пути, выбранном Тирионом. «Я был бы намного более религиозным, если бы мог молиться своим членом», – отмечает он в «Битве королей», заявляя таким образом, что боги ему не нужны. Его брат Джейме выбрал ту же дорогу. Если он когда-то и верил в богов, это время давно миновало. Когда его пленник, Хостер Блэквуд, провозглашает, весьма неуверенно, что «боги милостивы», Джейме в ответ думает: «Давай, верь в это и дальше» («Танец с драконами»).
Строго говоря, эти персонажи не отвергают само существование богов. Они не обязательно атеисты, скорее агностики. Религиозные люди кажутся им странными, непостижимыми в своем желании воспевать богов, которые, если и существуют, выглядят в лучшем случае капризными, а в худшем – откровенно злобными.
Как ни странно, из Ланнистеров сильнее всех верит в божественные силы Серсея. Она считает, что боги предначертали ей стать королевой Семи Королевств, что, впрочем, не удерживает ее от инцеста в септе (перед телом собственного сына) или убийства Верховного Септона. И это лишь прямое оскорбление Серсеей Семерых.
Даже самые религиозные персонажи не получают за свою веру очевидного вознаграждения. Наиболее яркие примеры божественной благосклонности – воскрешение Бериса Дондарриона и Кейтилин Старк – вовсе не являются той наградой, о которой большинство из нас стало бы молить богов.
Неопределенный статус религии в цикле кажется преднамеренным деянием Джорджа Р. Р. Мартина, который в интервью, данном «Энтертейнмент уикли» в июле 2011 года, описывает себя как «бывшего католика» и признает, что большинство назвало бы его «атеистом либо агностиком». Он говорит: «Что же до богов, меня не удовлетворил ни один ответ. Если действительно существует благой любящий бог, откуда берутся насилие и пытки? Почему мы испытываем боль? Меня учили, что боль – способ понять, когда нашему телу наносят вред. Но почему бы попросту не использовать свет? Как индикаторы на приборной панели? Если до этого додумались в «Шевроле», что помешало богу? Почему агония – предпочтительный способ управления людьми?»
Осмысление, могущество и религия
Хотя боги Вестероса редко соответствуют ожиданиям, они обладают колоссальным могуществом, пусть и не желают появляться и исправлять мир. Создавая собственных богов, Мартин выбрал сложный путь. Он мог предоставить удовлетворительные ответы, населив мир добрыми богами-целителями и злыми богами, дающими владычество над армиями мертвецов. Однако в Вестеросе все иначе. Религии Мартина не всегда понятны и доступны, они столь же туманны и субъективны, как и наши собственные. Как и в случае с лютоволками, возможно, нам достаточно просто знать, что боги могут скрываться поблизости, готовые в любой момент вмешаться.