зиста, которого могут засмеять товарищи и который уже начинает помышлять о том, чтобы посторонние были о нем выгодного мнения…
Антон Павлович всякий раз краснел и бледнел от конфуза, и самолюбие его страдало ужасно. Дома же после неудачного трио всем троим певцам приходилось выслушивать от строгого отца и оскорбленного в своих лучших ожиданиях регента внушительные упреки за то, что его осрамили собственные дети…
Великопостные службы на страстной длинны и утомительны. Если только выстаивать их от начала до конца утомительно, то петь их – утомительнее вдвое. Детям Павла Егоровича и его хору приходилось являться в церковь раньше всех и уходить позже всех. Тягота к концу недели становилась еще тем ощутительнее, что после долгих служб и поздних всенощных не было возможности отдохнуть: хор прямо из церкви собирался на спевки – репетировать предстоящую пасхальную службу. К концу Страстной недели Антон Павлович уже чувствовал себя переутомленным и несколько напоминал бродячую тень.
Пасхальная служба была много веселее. И мотивы Пасхального канона веселы, и кончается она скоро. Во Дворце хор начинал утреню в полночь и в три часа утра был уже свободен. Первым днем Пасхи и кончалось принудительное пение. Дворцовая церковь запиралась. Антон Павлович и его братья, однако же, были обязаны ходить всю светлую неделю в другие церкви – не петь, а просто молиться, или, как говорит Павел Егорович, не пропускать церковной службы. Но это уже не было так утомительно. Все-таки отдыхали… до Фоминой, а там опять начинались праздничные и воскресные службы с пением на разных клиросах».
За пять лет до рождения Чехова, в ходе Крымской войны, город пережил бомбардировку англо-французского флота.
В Таганроге и прилегающей местности полностью отсутствовали серьезные военные силы, поэтому многие жители Таганрога покинули город еще до появления неприятеля. П.П. Филевский, автор книги «История города Таганрога», вышедшей в Москве в 1898 году, пишет: «Многие торговые люди, наглухо забыв свои торговые заведения, уезжали в Бахмут и др. города; из Таганрога сначала уезжали в окрестности, где располагались бивуачною жизнью, а потом большею частью расположились в Николаевке, Троицкой и Покровской. Паника сначала была так велика, что на улице и при выезде из города отряды казаков должны были среди подвод устанавливать порядок».
Тогда из города увезли книги, документы и деньги из присутственных мест, арестантов тюремного замка отправили в Бахмут, воспитанниц Керченского института благородных девиц, ранее эвакуированных в Таганрог, перевезли в Новочеркасск, горожан призывали записываться в добровольную милицию.
22 мая в 9 ½ часов утра флот открыл первый огонь по Таганрогу. Филевский пишет: «Но неприятель, прежде чем высадить десант, выдвинул четыре парохода и 50 разных, вооруженных пушками, судов против лесной биржи и открыл жестокую канонаду, длившуюся до 6 7 часов, а в то же время семь больших пароходов, стоявших далее, открыли сильный огонь по строениям Таганрога. Город испытывал все ужасы бомбардирования: бомбы и гранаты бороздили воздух в разных направлениях и, разрываясь, бросали всюду убийственную картечь; штуцерные пули свистали, а ракеты с шипением влетали в город. Стены многих домов были разрушены, крыши срывались и пробивались потолки; в некоторых местах города вспыхнули пожары. Под особенно сильным огнем была купеческая биржа и обе греческие улицы, а также гостиный ряд. Спасительным для города обстоятельством было то, что он расположен на крутом берегу и неприятель должен был бросать снаряды на отвес, что, конечно, ослабляло их действие, так как многие ядра перелетали через город и падали у кладбищ. Под прикрытием этой канонады 300 человек десанта сошло на берег и стали подниматься на крутизны у каменной лестницы, по направлению к церкви Царя-Константина, прикрываясь кустарниками. Граф Толстой, вовремя заметив это движение, отделил от своего скромнаго отряда на таможенном спуске роту гарнизоннаго полубаталиона и, поручив ее отставному подполковнику Македонскому, ставшему снова в ряды для защиты своего города, отправил его против десанта. Македонский бросился в ограду Царе-Константиновской церкви, рассыпал там среди деревьев и кустарников свой отряд и, подпустив их ближе, дружным ударом сбросил их штыками с горы. Особенное мужество оказали здесь поручик Нестеров и подпоручики Лабутин и Михайлов. Другая попытка высадившихся матросов зажечь лесную биржу тоже не удалась; скрытые там таганрогские милиционеры, под руководством Зигурн Иванова и Щеровскаго, дали им отпор, и те поспешно скрылись. Небольшая группа неприятеля незаметно взобралась на высокие валы против дворца, но была сброшена охотниками под предводительством Туроверова. Попытка взобраться на каменную лестницу тоже была отбита казаками, причем сотник Ермолов был ранен.
Неудачи высадки вызвали еще более сильную и учащенную канонаду со всех неприятельских судов, но после этого продолжалась она не более ¼ часа; бросив более 10 000 разных снарядов, между каковыми находились бомбы в 5 пудов, неприятель стал сниматься и ушел верст на 15 от города. А на другой день эскадра ушла по направлении к Мариуполю…»
По его данным, в тот день были убиты 11 горожан: 10 мужчин и 1 женщина; 2 служителя пожарной команды и 10 человек полицейских ранено. Сгорело домов – 18; магазинов на купеческой бирже – 107; лавок на Петровской площади – 12; амбаров – 2; разных лавок в городе – 9; подвал водочный – 1; питейных домов – 3; кузниц – 3; шхуна – 1. Казенных зданий сгорело: дом, где помещалась Портовая таможня, и дом, где помещалось Карантинное биржевое отделение. Повреждения потерпели церкви: Царя Константина и Архангела Михаила (ныне Троицкая), соборная и церковь Св. Николая, а также 49 частных домов, 6 амбаров и 5 сараев, а из казенных – жандармская конюшня, почтовая контора, Госпитальная баня, дворец и один магазин, да еще 1224 четверти казенного хлеба, который не успели вывезти в Николаевку. «В этот же день, – продолжает рассказ Филевский, – человек 15 неприятельских солдат выходили на берег, где ныне Касперовка, чтобы захватить разной живности, в особенности птиц, свиней и пр., но, заметив их, пикет стал стрелять, и они ушли».
Военные английские и французские корабли еще несколько раз заходили в Таганрогскую бухту и обстреливали город, но десантов больше не высаживали. Только 2 сентября вражеский флот покинул окрестности Таганрога.
Во время военных действий пострадали 202 человека, уничтожено 20 домов и 189 иных построек, Филевский пишет: «При разрушении построек и пожарах погибло много движимого имущества, главным образом товару на сумму 453 557 руб., кроме того, домашних вещей, платья и пр.; несомненно, что многое было истреблено неприятелем, но нет оснований не поверить старожилам, что многое было расхищено защитниками города, между которыми были всякие элементы; к тому же город был на половину брошен; магазины, склады и дома некому было охранять; брали, быть может, и не профессиональные грабители, но и люди обыкновенные на том основании, что все равно неприятель заберет… Всего, вообще, потерь было 992 076 руб., бОльшая часть которой понесена купцами – 682 247 руб., затем потомственными дворянами – 87 356 руб., иностранцами – 70 370 руб., личными дворянами – 54 358 руб., разночинцами – 49 940 руб., и государственными крестьянами – 12 031 руб.».
В тревожные дни осады Таганрога рождались городские легенды. Две из них приведены в книге Филевского. Первая звучит так: «В день бомбардирования города известен был следующий случай: жена церковнаго служителя дворцовой церкви Анисья Гаврилова Лядова, находясь все время под неприятельскими выстрелами, снабжала войско водою и в это время заметила около горевших домов Мусури и наследников Рокко на Греческой улице девочку, года в полтора, и, бросившись, не смотря на опасность, грозившую ей самой, к ребенку, схватила его и вынесла в безопасное место; девочка оказалась ушибленной в лицо. Затем этот неизвестный ребенок был Лядовой принят на воспитание, а так как факт стал известным, то Анисья Лядова получила серебряную медаль на Владимирской ленте с надписью “за усердие” и от Государя 25 руб. В это время проживал в Таганроге адъютант военного министра капитан гвардии Эльстон; он выразил желание выдавать на содержание неизвестного ребенка по 40 руб. в месяц, а со временем, при выходе девочки замуж, единовременно 1000 руб. в виде приданого с тем, однако, странным условием, чтобы ребенок был при крещении назван Еленою, что было исполнено. Впоследствии, за нерозысканием родителей, эта Елена была взята Эльстоном 20 июля 1863 года».
А вот вторая: «Рассказывают, что один простой рыбак вышел ночью в своей утлой рыбачьей лодке в море, никому ничего не сказав, и переставил поставленные знаки на мелководные места; вследствие чего, 12 июля, проходя мимо Кривой Косы, пароход, руководясь поставленными знаками, на полном ходу сел на мель в самом близком расстоянии от берега.
На утро казаки заметили, как севший на мель пароход, так и поспешную работу неприятеля стащить его с мели, и открыли пальбу. Спустя некоторое время восточным ветром сильно угнало воду, и пароход лег на бок. Но неприятель не терял надежды спасти пароход, и к 10 часам утра прибыл новый пароход, который сильным залпом думал очистить берег от казаков, но их с разных постов сбежалось человек триста, и они с своей стороны ружейною стрельбою мешали неприятелю. Не довольствуясь этим, человек 20 казаков 70-го полка вызвались овладеть сидевшим на мели пароходом и бросились в воду; тогда экипаж его поспешно сел на шлюпки и перешел на второй, вновь прибывший пароход. Неприятель между тем продолжал пальбу. К первым казакам, овладевшим сидевшим на мели пароходом, присоединился еще отряд; они зажгли пароход, сняв большой и малый флаги, два орудия 24-фунтоваго калибра; флаги по Высочайшему повелению переданы на хранение в Таганрог и хранятся по сие время в соборной церкви, а пушки отправлены в Черкасск; кроме того, снята дощечка с надписью названия парохода “Джаспера”, 60 гранат, шесть ящиков с бомбами, некоторыя части пароходной машины, баркас с рулем, мачтою и одним веслом, две сигнальные книги с английским гербом и пропечатанным на первом листе приказом лордов адмиралтейства. В этом Деле отличились: подполковники Демьянов и Божковский, старшина Афанасьев, есаул Кутейников и сотники Стоцкий и Краснов. Жители города были в неописанном восторге, когда привезли трофеи в Таганрог; таким образом мечта таганрожцев осуществилась: дело в том, что в Таганроге тогда говаривали по поводу захвата в Одессе неприятельскаго парохода “Тигр”: “в Одессе взяли Тигра, а нам хоть бы взять собаку”».