В ответ она пожимает розовыми плечиками.
– Месяца четыре или пять тому назад он заходил и разбудил меня, – говорит она. – Симпатичный парень, и в постели ничего. А вот она – настоящая сука, это верно.
– Кто «она»? – спрашиваешь ты.
Наконец-то Шиповничек замечает гневный взгляд своего мужа и вновь пожимает плечами:
– Что я могу сказать? Да, есть у меня слабость к парням в скрипучих башмаках…
– Так кто эта «она», которая сука? – переспрашиваешь ты.
– Снежная королева, – отвечает принцесса. – Та самая стерва в санях.
В кармане у тебя список всего того, что ты надумала сказать Каю, когда отыщешь его. Если отыщешь, конечно.
1. Прости, на этот раз, пока тебя не было, я забыла полить твои папоротники.
2. Что ты имел в виду, сказав, что я напоминаю тебе мать? Надеюсь, что-то хорошее?
3. На самом деле мне никогда не нравились твои друзья.
4. На самом деле ты никогда не нравился моим подругам.
5. Помнишь, как кошка сбежала, а я плакала и плакала, и заставила тебя расклеить объявления, но она так и не вернулась? Так вот, я плакала не потому, что она не вернулась. А потому, что сама отнесла ее в лес и боялась, как бы она не вернулась и не нажаловалась на меня тебе. Но, наверное, ее сожрал волк или еще какой-нибудь зверь. Все равно она меня никогда не любила.
6. А мне никогда не нравилась твоя мать.
7. После того, как ты ушел, я нарочно не поливала твои цветы. И все они засохли.
8. Счастливо оставаться.
9. Ты хоть когда-нибудь любил меня?
10. А в постели я была хороша, или так себе?
11. Что ты имел в виду, сказав, будто это хорошо, что я малость прибавила в весе? Что я, по-твоему, стала красивее прежнего, или что могу ни в чем себе не отказывать и жрать, сколько угодно? А, между прочим, весы в ванной показали, что я вешу ровно столько же, сколько и раньше – ни фунта не прибавила.
12. За все это время – вот честное слово, ни разу за все это время, плевать, веришь ты мне или нет – у меня не бывало оргазма. Я всякий раз притворялась. Женщины это могут, ты знаешь. А на самом деле ты ни единого разочка не заставил меня кончить.
13. Может, я идиотка, но все это время я любила тебя.
14. Я переспала с одним парнем. Не то, чтобы нарочно – просто так получилось. С тобой бывало такое? Нет, я не извиняюсь и от тебя извинений не жду. Просто интересно.
15. У меня болят ноги, и все – из-за тебя.
16. Вот теперь точно: счастливо оставаться.
Как выяснилось, принцесса Шиповничек – вовсе не какая-нибудь безмозглая фифа, несмотря на дурацкое имя и розовый замок. Ее преданность искусству сна просто восхитительна. К этому времени путешествия уже успели утомить тебя и изрядно надоесть, и больше всего на свете тебе хотелось бы свернуться клубком на огромной пуховой перине и проспать сотню дней, а может, и сотню лет, но принцесса предлагает одолжить тебе свою карету, а когда ты объясняешь, что должна идти пешком, посылает с тобой отряд вооруженной стражи. Они провожают тебя через лес, просто-таки кишащий злыми разбойниками, голодными волками и странствующими принцами. Стражники вежливо делают вид, будто не замечают кровавого следа, тянущегося за тобой. Наверное, думают, это что-то женское.
Солнце заходит. Не успеваешь ты углубиться в лес – темный, страшный, полный жутких звуков – и на полмили, как из-за деревьев выскакивают разбойники. Минута – и твоя стража перебита, вся, до единого человека. Едва увидев тебя, их атаманша – седая, с мохнатыми вислыми бровями, с носом вроде лежалого соленого огурца – вопит от восторга.
– Жирненькая, что твой барашек! Ну-ка, какова на вкус будет? – кричит она, вытаскивая длинный нож из брюха убитого стражника с явным намерением перерезать тебе глотку.
Ты замираешь на месте, вежливо делая вид, будто не замечаешь луж крови вокруг тел мертвых стражников, заливших кровавые следы твоих ног. Вот нож у самого горла, но тут на спину старухе-атаманше прыгает, ухватив ее за косы, будто за узду, девчонка примерно твоих лет.
Между атаманшей и этой девчонкой, сдавившей коленями шею старухи, чувствуется явное фамильное сходство.
– Ты ее не убьешь, – говорит девчонка.
Ты понимаешь, что речь о тебе, что минуту назад ты едва не погибла, что путешествие куда опаснее, чем тебе представлялось. Список упреков, которые ты выскажешь Каю, если отыщешь его, пополняется еще одним пунктом.
Полузадушенная старуха-атаманша падает на колени, хватая ртом воздух.
– Она может стать моей сестренкой, – настаивает девчонка. – Ты обещала, что у меня будет сестренка, и я хочу эту. Кроме того, у нее все ноги изранены.
Атаманша роняет нож. Девчонка спрыгивает наземь и целует мать в щеку, поросшую редкой седой щетиной.
– Ладно, ладно, – ворчит старуха-атаманша.
Девчонка хватает тебя за руку и быстро тащит за собой, в лес, так что тебе приходится, спотыкаясь, бежать за ней бегом. Пальцы ее горячи.
Ты быстро перестаешь понимать, куда направляешься: карты под ногами больше нет. Тут бы испугаться, но вместо этого тебя охватывает странное воодушевление. Ноги больше не болят, и ты, хоть знать не знаешь, куда бежишь, впервые с тех пор, как вышла из дому, довольна собственной быстротой. Ты чуть ли не летишь, ноги несут тебя по темному ночному лесу, точно по ровной, гладкой поверхности озера, порхают в воздухе, как пара белых птиц.
– Куда мы идем? – спрашиваешь ты маленькую разбойницу.
– Уже пришли, – отвечает она и останавливается так внезапно, что ты едва не падаешь с ног.
Перед тобой поляна, над головой – полная луна. В ее свете маленькую разбойницу можно разглядеть получше. С виду – совсем как одна из тех скверных девчонок, что вечно торчат под фонарем возле магазина на углу и свистят Каю вслед. На ней черные кожимитовые башмаки, зашнурованные до самых бедер, черная футболка в рубчик и лиловые синтетические шорты с подтяжками в тон. Ногти, крашенные черным лаком, обгрызены до корней. Она ведет тебя к полуразвалившемуся каменному замку. Внутри замок черен от копоти – совсем как ее ногти. Пахнет прелой соломой и псиной.
– Ты принцесса? – спрашивает она. – Что ты делаешь в матушкином лесу? Не бойся. Я не позволю матушке тебя съесть.
Ты объясняешь ей, что не принцесса, рассказываешь о карте, что привела тебя в лес, о том, кого ищешь, и о том, что он сделал – а может, наоборот, чего не сделал – с тобой. Дослушав рассказ до конца, маленькая разбойница крепко, грубовато обнимает тебя за плечи.
– Вот бедняга! – говорит она, качая головой. – Но что за дурацкий способ путешествовать?
С этим она усаживает тебя на каменный пол и велит показать пятки. Ты объясняешь, что они неизменно заживают, что на самом деле пятки у тебя крепкие, однако она стягивает с ног кожимитовые башмаки и отдает тебе.
Пол замка усеян недвижными, неразличимыми в полумраке фигурами. Одна из них взрыкивает во сне, и ты догадываешься, что это собаки. Маленькая разбойница сидит среди четырех тонких столбиков. При звуке собачьего рыка столбики приходят в движение, и к полу склоняется голова, увенчанная ветвистыми рогами. Это северный олень на привязи.
– Давай, примерь-ка – подойдут ли, – говорит маленькая разбойница, вытаскивая нож и проводя им по каменному полу. Из-под стального острия летят искры. – А что ты будешь делать, когда найдешь его?
– Иногда такое чувство – просто башку бы ему оторвала, – отвечаешь ты.
Маленькая разбойница ухмыляется и постукивает рукоятью ножа по оленьей груди.
Башмаки чуточку велики, но все еще хранят тепло ее ног. Ты объясняешь, что должна идти босиком, не то не найдешь дороги.
– Ерунда! – грубо отвечает маленькая разбойница.
Ты спрашиваешь, не знает ли она лучшего способа отыскать Кая.
– Ну что ж, – говорит она, – если ты так и не передумала искать его, хотя он тебя явно не любит и вообще мизинца твоего не стоит, весь фокус в том, чтоб отыскать Снежную королеву. Это Бэй. Бэй, никчемная шелудивая тварь, ты знаешь, где живет Снежная королева?
Олень тихо, с тоской отвечает, что не знает этого, но не сомневается, что об этом знает его мать. Маленькая разбойница хлопает оленя по боку.
– Тогда отвезешь ее к своей матери, – говорит она. – Да смотри, не мешкай в дороге!
Она поворачивается к тебе и влажно чмокает тебя в губы.
– Башмаки оставь себе. Тебе они больше идут. И чтоб я даже не слышала, что ты опять ходишь босой по битому стеклу. А знаешь, Бэй, – продолжает она, задумчиво глядя на оленя, – быть может, я даже буду скучать по тебе.
Ты упираешься ногой в ее подставленные ладони, она с легкостью забрасывает тебя на костлявую спину оленя, режет ножом привязь и вопит:
– Н-но-о!
Разбуженные собаки вскакивают. Ты крепко цепляешься за оленью гриву, и он крупной рысью мчится вперед, так, что тебя на каждом шагу подбрасывает вверх. Собаки некоторое время бегут следом, хватая его за копыта, но вскоре олень оставляет их позади. Его бег так быстр, что под напором встречного ветра лицо помимо твоей собственной воли кривится в жуткой гримасе. Ты едва не скучаешь по осколкам стекла под ногами. К утру вы покидаете лес, и Бэй продолжает нестись вперед, вздымая копытами в воздух тучи белых снежинок.
Порой тебе думается, что отыскать Кая можно и проще. Порой поиски словно бы упрощаются сами собой. Вот у тебя есть и башмаки, и ездовой олень, но ты все еще недовольна. Порой ты жалеешь, что не осталась дома. Как же достало это самое путешествие к этому самому «долго и счастливо», где бы оно, мать его, ни находилось! Нельзя ли хотя бы немножко этого самого «счастливо» прямо сейчас? Спасибо, вы очень любезны.
С каждым вздохом дыхание – и твое, и оленье – виснет в воздухе полупрозрачным облачком пара, и ветер тут же подхватывает, уносит его прочь. Бэй мчится вперед.
Снег летит вверх из-под копыт, и воздух словно становится гуще и гуще. Такое впечатление, что на скаку вы с Бэем рассекаете, рвете белую пелену, как плотную ткань. Оглянувшись, ты видишь позади длинный, уходящий в бесконечность коридор, повторяющий формой силуэт женщины верхом на олене. Выходит, карта у тебя не одна? Выходит, бывают на свете и путешествия полегче?