В конце концов, напившись досыта, она отвернулась от фонтана и едва не сбила с ног кареглазого мальчишку в рваной синей шапчонке. Блеснув улыбкой, он взмахнул перед нею засаленным шнурком, унизанным стеклянными браслетами.
– Красные, зеленые, желтые, розовые, – закричал он, – любые, какие только пожелаешь!
Лаванья открыла было рот, чтобы отказаться, но при виде грязных лохмотьев мальчишки слова съежились, застряли в горле. Развязав уголок сари, она вынула две золотые монеты.
– Вот, – сказала она. – Возьми.
Мальчишка схватил монеты и поспешил спрятать их подальше. Губы его скривились в довольной улыбке, но он тут же строго поджал их.
– За это – только полбраслета.
– Не смей мне лгать, – ответила Лаванья. – За эти деньги ты должен дать мне в десять – нет, в двадцать раз больше браслетов, чем у тебя есть.
Но, несмотря на это, она удовольствовалась всего двумя – желтым для Дипики и алым для себя.
Покончив со сделкой, мальчишка поспешил прочь, а Лаванья протянула желтый браслет сестре. Но Дипика не взяла его. Дипики вовсе не было рядом.
Встревоженная, Лаванья оглянулась. Фиолетовый подол сари Дипики подмигнул ей и скрылся за углом, словно приглашая Лаванью поиграть в салочки. Лаванья бросилась следом.
Свернув за угол, она увидела целую толпу оборванных мальчишек и девчонок, схвативших Дипику. Ее проволокли меж двух рядов колонн, через огромный парадный двор, к высокому открытому помосту для аудиенций с владыкой. По пути Дипика отбивалась, брыкалась изо всех сил, бешено мотала головой, но все без толку.
– Вот, – сказала старшая девчонка, решительно подойдя к трону. – Мы привели тебе сестру. Теперь давай сюда нашу награду!
Лаванья украдкой придвинулась ближе. Что все это за игры?
– Это не моя сестра, – ответил сидящий на троне юноша с ухоженными усиками. Один его тюрбан стоил куда дороже, чем одежды всей собравшейся перед ним толпы. То был не нищий, то был настоящий принц. – Моей сестры мне больше не видать.
– Она сильна, она умеет охотиться, так что вполне сойдет, – ничуть не смутившись, возразила девчонка. – Плати! Можешь дуться в темном углу, сколько хочешь, но нам нужно что-то есть.
– Да поскорее верни домой наших родителей, – добавил знакомый голос. – Твои родители затеяли войну, и мы остались одни.
Это был он – тот самый мальчишка, что надул Лаванью! Терновое копье задрожало в ее руке.
– Довольно! – сказал принц, вынимая небольшой кошелек. – Я заплачу вам за хлопоты, но большего сделать не могу.
– Они забрали наших родителей!
Охваченная жаждой убийства, толпа отчаявшихся детей бросилась на принца, пустив в ход кулаки, ноги и зубы.
Лаванья ткнула в общую суматоху копьем. Окровавленные детишки бросились врассыпную, и копье сухо лязгнуло о прутья костяной клетки. Внутри – близкая, прямо рукой подать, и все же такая недосягаемая – сидела Дипика. Лаванья замолотила кулаками по костяным прутьям, но не смогла освободить сестру.
– Выпусти ее!
Избитый, растрепанный принц поднялся на ноги и остановил ее натиск.
– Храбрая девочка, – сказал он с безнадежной грустью в голосе, – эта клетка предназначена для меня. Если я выпущу ее, то окажусь в клетке сам. Прости, но ты должна уйти.
– Это моя сестра, – твердо ответила Лаванья. – Пока ее не освободят, я никуда не уйду.
Дипика просунула сквозь решетку наружу свой чаппаль.
– Нет! – воскликнула она. – Возьми его и беги. Я не хочу, чтобы ты пострадала!
– Ни за что, – сказала Лаванья, возвращая ей туфельку. – Когда они вернутся, я буду здесь.
Чтоб скоротать время, она заиграла на бансури. Мелодия заструилась в клетку, будто солнечный свет, и Дипика подхватила ее, запев песню о том, что еще не свершилось. Все это было бы совсем как дома, если бы не костяная клетка да присутствие принца.
Сидя на троне, принц не отводил взгляда от девушки-розы и ее воинственной сестры. Чело его омрачили сомнения.
– Какая верность, какая преданность… Совсем как у нас с Фальгуни.
С этими словами он поднялся и подошел к клетке с костяным ключом в руке.
Между тем во дворе, привлеченная песней, собралась огромная толпа народу.
– Мою мать угнали на войну! – крикнул кто-то.
– И моего деда! – крикнул другой.
– И моего мужа!
– И мою тетушку!
– И моего брата!
– И мою сестру!
Слова их сочились отчаяньем, подкрепленным негодованием.
– Все они поверстаны в военную службу, в ужасное войско твоих родителей, а ты, никчемный принц, сидишь, сложа руки!
– Если не поможешь нам, – крикнула старуха, одетая в белое с ног до головы, – мы убьем тебя!
И прежде, чем принц успел произнести хоть слово, толпа ощетинилась оружием – секирами и палицами, мечами и копьями. В воздухе засвистели пращи.
– Спокойствие! – крикнула Лаванья, опустив бансури. – Мы пришли помочь вам!
– Мы – дочери Гулаби-рани, – крикнула и Дипика из клетки. – Мы не враги, а друзья!
– Говорите, – сказала старуха.
– Слушайте меня! – провозгласил принц, высоко вскинув голову и отпирая костяную клетку. – Мы вернем ваших родных и близких домой. Я, Вибхас, клянусь в этом.
Толпа недоверчиво зароптала.
– Отчего мы должны тебе верить? – спросила старуха. – Прежде ты нас и слушать не желал.
– Я поступил дурно. Поглощенный собственным горем, я забыл о своем народе, – сказал Вибхас, моргая, чтобы прогнать с глаз долой назойливые тучи печали, прежде чем вывести Дипику из клетки. – Но Фальгуни была бы совсем не рада этому.
– Жизнь должна продолжаться, принц, – согласилась старуха. – Все мы кого-то потеряли, все мы скорбим, но держимся твердо.
Поклонившись старухе, Вибхас снял с запястья браслет и протянул его в сторону толпы. Дипика и Лаванья, в свою очередь, сняли с шей драгоценные камни-слезинки и тоже протянули вперед.
– Примите это, как залог нашей клятвы. Мы освободим и ваши семьи, и свои собственные.
Толпа опустила оружие. Мальчишка со связкой стеклянных браслетов принял подношение в сложенные горстью ладони.
– Ступайте, – сказал он. – Мы будем ждать.
В сопровождении Вибхаса Лаванья и Дипика дошли до ворот восточной крепости. Стоило им сделать шаг за сложенные из песчаника стены, вокруг загремел рык, могучий, точно ливень в разгар сезона дождей. Миг – и тигр рванулся к ним.
Лаванья толкнула Вибхаса в сторону, и когти тигра лишь слегка оцарапали принца, а Дипика выпустила в сердце зверя стрелу. Стрела вонзилась в грудь тигра глубоко-глубоко, по самое оперение, но будет ли этого достаточно?
Тигр заревел, вскинул лапы, впившись когтями в собственное тело, однако – что это? Ни крови, ни клочьев шкуры… Клыки зверя вонзились в ногу Дипики, но тут же разомкнулись. Из раны брызнула кровь, но Дипика закусила губу и не издала ни звука.
Лаванья бросилась к сестре, оттащила ее подальше от зверя и подняла повыше ее поврежденную ногу. Разорвав рубашку на полосы, Вибхас перевязал и ее рану, и собственную руку. Под их настороженными взглядами безумие в глазах тигра мало-помалу сошло на нет, затем исчезли длинные усы и серебристый мех, и тигр превратился в царственную девушку – рослую, крепкую, твердо стоящую на двух ногах. В настоящую принцессу…
Лаванья не верила своим глазам. Принцесса?! Как же такое возможно?
Принцесса выдернула из груди стрелу, разломила ее надвое и швырнула обломки на землю. Не обращая внимания на прорехи в своей изумрудно-зеленой чоли, она смотрела на Дипику – внимательно, пристально, будто астроном на звезду. Лаванья затаила дух, а Дипика подняла голову и ответила принцессе тем же пристальным, испытующим взглядом. Прошла минута, за ней – другая, и, наконец, в свете фонарей блеснули зубы. Полумесяц улыбки засиял в сумерках. В ответ на это напротив, словно в зеркале, тут же засеребрился второй.
Поглощенные безмолвным диалогом, обе шагнули вперед, друг к другу, ближе, еще ближе… но тут принцесса заметила Вибхаса.
– Брат!
Отпрыгнув от Дипики, она бросилась в распростертые объятия принца и крепко прижала его к себе.
– Фальгуни? – не веря своим глазам, выдохнул принц. – Это и вправду ты?
– Да. Я и никто другой.
Принцесса отпустила брата и высвободилась из его объятий. Смех заблестел в ее взгляде, зазвенел на ее губах.
Вибхас подал Дипике руку.
– Ты избавила сестру от проклятия, – сказал он, заливаясь слезами. – Если бы не ты, Фальгуни до конца своих дней осталась бы тигром, и мы никогда больше не встретились бы вновь. В благодарность за это я готов взять тебя в жены.
Лаванья замерла в стороне. В сердце ее разгорелась настоящая битва: несказанная радость за сестру вступила в бой с горькими, точно тыква-карела, мыслями о том, что она снова никому не нужна.
Дипика перевела взгляд с принцессы на принца, с принца на принцессу. Она понимала, что благодарность принца порождена только чувством долга, а между тем от нее не укрылась ни сила принцессы, ни меч в ее руке, и ответ пришел в голову сам собой. Она решительно покачала головой.
– Я выбираю принцессу, – сказала она, взяв принцессу под руку, такую же мускулистую, как и ее собственная.
Фальгуни улыбнулась таинственной улыбкой тигрицы, готовой к прыжку, и отвела Дипику в сторонку.
Вибхас подошел к Лаванье, стоявшей под аркой ворот.
– Я рад, что она не предпочла меня, – признался он, – потому что мечтаю о другой.
Лаванья сдвинула брови, опасаясь поверить своей догадке.
– Вот только не верилось мне, что сестра так легко согласится, – продолжал Вибхас. – Она тоже очень любит охоту. Когда родители начали собирать под свою руку земли соседей, самый доверенный из их советников пытался отговорить их. Но они думали только о собственной империи и забрали самых крепких из подданных в солдаты, а прочих оставили умирать с голоду. Поэтому-то советник, сведущий также и в волшебстве, проклял мою сестру в надежде заставить их изменить планы.
– Но они и не подумали менять их, – закончила Лаванья за него.