— Индурова упустил, — старший следователь не спрашивал, а утверждал. — Иного я не ожидал. Его превосходительство извещён?
— Так точно.
— Это хорошо. Не придётся возле стеночки отираться. Что ещё желаешь сказать?
Селезнёв тяжело опустился на стул:
— Приказали его найти! Кровь из носу. Так и велели!
— Правильно приказали… Что на переправе?
— Да, все ладно…Анисим Ильич, мы уже всё облазили. Нет нигде Индурова. Не знаю, что делать. Сегодня ночью его превосходительство велели ещё раз осмотреть казармы. С утра на ногах. Нет как нет.
— А к чему казармы?
— Так Индуров там скрылся. Когда мы за ним…в погоню.
— А вот с этого места давай подробнее.
Кнутов сел напротив Селезнёва, приготовился слушать. Несколько раз перебивал с уточняющими вопросами. После чего налил себе ещё раз, но пить не стал.
— Так. Вот она причина, почему часы марки «Брегет» Бубнова остались в жилетке. Значит, и купца, и Катьку Иванову убил штабс-капитан. Почему он пришил девчонку, понятно. Мешала. А вот зачем убил молоканина, вопрос остаётся в силе.
— Господин полковник сказали, будто в казармах вход в какие-то пещеры есть. Вот мы с утра и лазали. Весь берег обрыли!
— «Лазали», — передразнил Кнутов. — А кто сообщил?
— Не знаю.
Анисим Ильич потёр щетину на подбородке.
— О разных ходах и пещерах я и сам слышал неоднократно. Да только верится в это с трудом. О них бы давно стало известно, — Кнутов махнул рукой. — Враки всё это, Селезнёв. Искать нужно среди его знакомых.
— Всю ночь не спали. Никто его не видел. Полгорода обла…
— Да слышал я! «Лазали, лазали»… Другого слова, что ли, подобрать не можешь?
— Что делать-то, Анисим Ильич? Его превосходительство грозили, ежели не найду Индурова, чтоб духу моего в департаменте не было.
— И слава богу, — Кнутов зацепил из миски капусту и отправил её в рот. — Ладно, не пыли. Если капитан в городе, то объявится. Видно, что-то ему ещё здесь надобно. Давай и подумаем: что именно?
— Может, он оставил деньги? Бумаги? С собой на переправу он же ничего не брал.
— Знаешь такую игру «холодно — горячо», Селезнёв?
— Знаю.
— Так вот. Сейчас было холодно. К деньгам Индуров неравнодушен. Но жизнь за ради нескольких тысяч на кон ставить не станет.
— Может, хотел забрать то, что украл в доме Бубнова?
— Нет, Харитон, ты меня сегодня изумляешь. Индуров «Брегет» брать с трупа побрезговал, а ты думаешь, что он ради каких-то безделушек вернётся. Холодно, Селезнёв. Как на Севере. Думай, что капитану дороже всего. Денег. Бумаг. Всего! Почем он убивался долгое время? Почему остался в городе, когда у него и шанс уйти в отставку есть, да уехать в своё имение?
— Госпожа Мичурина? — догадался Селезнёв.
— Во-о-о! — выдохнул Кнутов.
— Но, Анисим Ильич, это ж срам! Да после того, что случилось, чтобы Полина Кирилловна — замуж за Индурова?
— А это, брат, смотря, какие обстоятельства. Девка-то, может, за него и не захочет. Подобру! А вот силой капитан её взять вполне способен. Обесчестит, и некуда будет деться Кирилле Игнатьевичу. Сечёшь, куда мысль веду?
— Пока нет, Анисим Ильич.
— Эх, молодо-зелено. Ты вот что, Харитон Денисович, поезжай к купцу и предупреди его про капитана. Пусть будет начеку, людишек своих поставит в охранение, да вооружит их. Вот они твое место и сохранят. Дошло?
— Да, — Селезнёв осклабился. И как сам не додумался?
— Чудной ты мужик, Харитон Денисович, — проговорил Кнутов, принимаясь одеваться. — Выполняешь порученное дело прямо любо-дорого. Но только коснется личной инициативы, так у тебя чёрт те что выходит.
— Как же так, Анисим Ильич? — обиделся Селезнёв. — Я же нож Индурова нашёл. И на переправе всё сделал, как нужно. И в лавке про кольцо разузнал.
— Вот переправа — единственное, что ты сделал, как положено… А зачем капитану про колечко-то рассказал?
— Так — реакцию проверить.
— Проверил? Да он после твоих слов стал во сто крат подозрительнее. Промолчал бы, глядишь, он в первую ночь себя бы и выдал. А так чего ты добился? Глаз свой от капитана отвел? Катьку на посту проглядел?
— Проглядел, — тяжело согласился Селезнёв.
— Вот то-то же!
Старший следователь запнулся. «А ведь я и сам сплоховал, — неожиданная мысль пронзила похмельное сознание. — Если бы вслушался при обыске хаты Ивановых про штиблеты, Катька была бы жива. По крайней мере бросились бы её искать вовремя».
Селезнёв сидел перед старшим следователем, сгорбившись, опустив плечи.
— Что пошёл следом за Индуровым, не струсил — хвалю, — Кнутов натянул на себя мундир. — А почему вместо себя никого не оставил?
Тебе в помощь околоточных Киселёв выделил? Выделил. Думаешь, им в городе дела не было, что их вместе с тобой на пост отослали?
— Не сообразил.
— Вот. А должен соображать. Причём всегда. И не только по-книжному. Что ещё за ночь произошло?
— Не могу знать. Но вас спрашивал господин полицмейстер. Ночью.
— И где он сейчас?
Селезнёв пожал плечами.
— Ладно, — Кнутов подошёл к зеркалу, окинул себя взглядом. Вид, конечно, был далеко не первой свежести, но терпимо. — Дуй к Мичурину. А я к его превосходительству. После найдёшь меня. Где бы я ни был. И китайца забери. Пристрой где-нибудь, пока всё не закончилось.
Олег Владимирович спустился по трапу на берег. Утреннее, пятичасовое солнце начинало припекать. Белый посмотрел по сторонам, заметил невдалеке бочку с водой, принялся зачерпывать воду ладонями и поливать себе на голову.
Киселёв, стоя возле ворот в доки, терпеливо ждал, когда советник закончит водные процедуры. Олег Владимирович заметил его не сразу, только когда вышел из ворот.
— Долго ждёте? — спросил советник и указал на дрожки. — Ваши? Мне нужно в гостиницу.
— Нас ждёт губернатор.
— Но не в таком же виде?
Владимир Сергеевич кивнул кучеру.
— Как погиб Рыбкин? — решился спросить полицмейстер, когда они ехали по Большой в «Мичуринскую».
— Прикрывал наше отступление. Отстреливался до последнего… Вот, — Белый достал из кармана брюк револьвер и протянул его полицмейстеру. — Из этого. Когда умер, сжимал в руке.
Владимир Сергеевич подержал оружие и вернул советнику.
— Пусть останется у вас. Хоронить будем, когда всё закончится. Теперь о главном. Доказательства того, что Индуров убил и Бубнова, и сожительницу свою Катерину… — Белый вскинул глаза. — Да, да, служанку Бубновых. Так вот, доказательства теперь у нас. Младший следователь Селезнёв выследил штабс-капитана, нашёл стилет. Раны на телах полностью совпадают с лезвием ножа. Хитроумная штука, должен вам сказать. Индуров прятал его в рукаве кителя.
— Где сам капитан?
— Ищем. Скрывается здесь, в городе. Но ничего, найдём. Сам объявится. Рано или поздно. Сухорукова убили в доме Катерины. Иванов нашёл штиблеты учителя и опознал труп в морге. Подозрения опять-таки падают на Индурова. Но, чтобы сие доказать, необходима очная ставка. Кстати, — Киселёв кивнул проезжающей навстречу пролётке, — ни японец, ни кто другой не сделали попыток передать информацию на тот берег.
— Знаю, — коротко ответил Белый. — Попыток более не будет.
— То есть? — полицмейстер недоумённо вскинул брови.
— Позже, Владимир Сергеевич, всё объясню. Индурова следует найти, и как можно быстрее. Что с наступлением? Казаки прибыли?
— Будут к вечеру. Однако из столицы не получили разрешения.
— Разрешения..? — советник устало прикрыл глаза рукой. — Пока противник не пришёл в себя и не послал за помощью? Впрочем, и об этом поговорим чуть позднее. Что ещё произошло в городе за последние сутки?
— Да много чего. Погромы. И не только в китайском переулке, а и…
— Жертвы имеются?
— Да. Китайки фактически нет. Правда, большинство китайцев успело убраться заранее. Но всё равно…
— Инициаторов погромов, естественно, не арестовали?
— Зачем же столько скепсиса? — возроптал Киселёв. — Одного зачинщика Кнутов самолично застрелил. Двоих сегодня будет допрашивать.
— А более детально?
Пока губернский полицмейстер вводил Белого в курс дел, тот слушал не перебивая и задал только один вопрос в самом конце рассказа:
— А в какие числа китайцы начали уходить из квартала?
Владимир Сергеевич изобразил на лице недоумение:
— Признаться, понятия не имею. Но могу узнать через таможенную службу.
— Пожалуйста, господин полковник. И поскорее.
Дрожки подкатили к гостинице. Слуга, подбежавший помочь спуститься господину губернскому полицмейстеру на землю, в оторопи остановился и, открыв рот, смотрел, как на землю спрыгнул не его превосходительство, а полураздетый, в измятых остатках костюма постоялец из двести двадцать шестого номера.
Олег Владимирович обернулся к полицмейстеру:
— Мне только привести себя в порядок.
— Не торопитесь, — Киселёв тронул кучера. — Я пока в таможню. Встретимся у Алексея Дмитриевича.
Советник проводил взглядом повозку, взбежал на крыльцо и крикнул второму слуге:
— Воды! И как можно больше!
— Приготовить ванну? — тот склонился в глубоком поклоне, явно чтобы скрыть улыбку на лице.
Белый резко остановился, подошёл ближе:
— Подними рожу! — громко, чтобы все услышали, приказал советник.
Мичуринский слуга, пока ещё не понимая, что происходит, вскинул голову и хотел повторить вопрос, как резкий удар по губам приклеил улыбку к лицу полового. Брызнула кровь.
— Над кем зубы скалишь, морда? — Белый сделал шаг вперёд, и испуганный мужичонка подался назад. — Стоять! Морду поднять! Над кем зубы скалишь? В следующий раз кланяйся ниже! Чтобы харю твою никто не видел!
Олег Владимирович сорвал с локтя испуганного полового полотенце, вытер руки и кинул в угол. Стремительным шагом советник взбежал по ступенькам на второй этаж и остолбенел. Перед его дверью стояла Полина Кирилловна.
— Вы? — брови Белого удивлённо приподнялись. — Что вы здесь делаете? Ах, да! Простите. Я и забыл, что имею дело с дочерью хозяина заведения.