нщин. А тот ответил: Конопушка — особенная женщина. Таких ещё поискать нужно. Зло ответил. Неприятно. А на самом деле, выходит, Конопушка вовсе и не женщина… А Индуров? Получается, что он мог шантажировать отца, как сказал Олег? А ведь мог. Это точно. Характер Юрия Валентиновича был хорошо девушке известен… Но как папа мог встречаться с уголовником? Зачем? Почему? Именно эти сомнения и заставили девушку не принимать поспешных решений.
Полина Кирилловна плотно приложила ухо к дверному полотну и принялась слушать всё произносимое с удвоенным напряжением.
— Вы уверены, Анисим Ильич?
— А вы, ваше благородие, загибайте пальцы, — Кнутов говорил жестко, будто гвозди в доску забивал. — Мичурин — купец первой гильдии. Капитал измеряется если не в миллионах, то в сотнях тысяч точно.
— Это не аргумент, — в глазах советника прыгнули бесенята, как бы подзадоривая сыщика.
Тот «купился» моментально и азартно продолжил:
— Согласен. А магазины? В Хабаровске, Владивостоке, в Шанхае и Харбине? С апреля по июнь Кирилла Игнатьевич трижды выезжал в Китай! И два раза в Приморье. Вот вам и прямой контакт с «Триадой». Идём далее. Кто является основным поставщиком провианта для воинских частей в нашем городе? Кто вхож во все штабы воинских структур? Кто должен был знать, когда и куда отгружать вагоны с провиантом, ведь в Приморье-то наши части тоже мичуринскими припасами харчуются? А кто в городе имеет первое право на пользование «коле-сухой»?
— Предположим, это к делу не относится, — вставил Олег Владимирович.
— Но есть ещё факты… Селезнёв, сколько пробыл Индуров в доме купца Мичурина, когда вы уезжали на пост?
— Минут десять или чуть более, — тут же ответил младший следователь.
— И во сколько это?
— Чуть за полдень. Часам к двум.
— Вот. За полдень! И что он там делал десять минут? — Казалось, Кнутов спрашивал у Селезнёва, но его глаза смотрели на советника.
— Не знаю. С невестой, наверное, прощался.
— С какой невестой?
— Полиной Кирилловной.
— Полина Кирилловна, да будет тебе известно, Харитон, в тот момент развозила обеды по артиллерийским позициям и ополченцам. И дома быть никак не могла.
Да, припомнилось Белому, ведь именно в тот самый день, и, кажется, чуть ли не в это время они с губернским полицмейстером видели дочь купца в дрожках, что следовали впереди подводы с провиантом для солдат. Вот тебе и на…
— С кем же мог Индуров встречаться в доме купца? — между тем продолжал свою мысль Кнутов. — Войдя через парадное, официально? С прислугой, что ли? Нет. Только с самим Кирилл ой Игнатьевичем. Десять минут — вполне достаточно, чтобы доложить о происходящем. И проработать дальнейший план действий. В частности, договориться о связи. И мне ещё один момент интересен. Любопытно, Кирилла Игнатьевич знал, что Индуров убил Бубнова и учителя? А может, сам отдал приказ?
— Ответ может дать только штабс-капитан, — ответил Белый.
В это время Селезнёв, слушая Анисима Ильича, одновременно рассортировывал бумажки на столе:
— А что это такое?
Белый обернулся, присмотрелся:
— А, можете выбросить, — и пояснил Кнутову: — Просил своего временного помощника, Ермолая Константиновича, собрать для меня данные о Бубнове — его жизни, привычках. Да сия бумажка более ни к чему.
— Я бы так не сказал, — неожиданно отозвался младший следователь. — Вот, читаю: «По молодости лет купец Бубнов был дружен с Кириллой Игнатьевичем Мичуриным. Мальчишками они лазали по пещерам, что находятся вблизи доков. Бубнова едва не завалило однажды, и Мичурин его спас. После Кузьма носа своего в пещеры и лазы не казал. А Мичурин ещё года два баловался. Потом Кириллку отправили учиться в гимназию. Дружба прервалась».
— От доков до казарм — всего ничего, — произнёс Кнутов. — Ежели лазы существуют, то теперь понятно, как мог исчезнуть Индуров.
— И кто ему помог, — добавил Харитон Денисович.
— Следует перекрыть доки и казармы! — Олег Владимирович хотел было ещё что-то добавить.
Но Кнутов перебил:
— На все людей не хватит. А если ходы ведут внутрь города? Нет, нужно ждать, когда сам вылезет. Не вечно же капитан будет по норам, словно крот, ползать? Сейчас надо думать, что делать с Мичуриным?
— И что вы предлагаете? — поинтересовался чиновник.
— Арестовать, естественно.
— За что?
— Олег Владимирович, вы меня удивляете, — Анисим Ильич прошёл к окну. Светало. — Погибло столько людей! А кто возглавил гонение китайцев? Опять же приказчик Мичурина! И вы спрашиваете, за что?
— Вот именно, Анисим Ильич, — Белый встал рядом. — Все это можно легко опротестовать в суде. Ездил в Китай? По делам. Потому как магазины там имеются, дела коммерческие. Встречался с Индуровым? А если и так? Говорили о будущей свадьбе. Приказчик поднял на бунт людей? По собственному желанию! Пойди, спроси у трупа.
— А деньги? — не сдавался Кнутов. — Откуда у помощника такие деньги, чтобы раздавать направо и налево?
— Копил! Накопил и использовал! — вспылил Олег Владимирович. — Анисим Ильич, вы же опытный следователь! Все вышеперечисленные доводы за уши привязаны. Доказательства? Свидетели? Где бумаги, подписи? А всё, о чём мы только что говорили, есть домыслы и фантазия, пусть даже и логически выстроенная! А фантазию, простите, к протоколу не пришьёшь! — советник перевёл дыхание.
— Будем ждать? — Кнутов зевнул, да так широко, что даже ладонь не смогла прикрыть рот.
— А мы не будем ждать…. — Белый щёлкнул пальцами, словно кастаньетами. — Мы поставим Мичурина в такое положение, что Кирилла Игнатьевич сам себя выдаст.
— Каким образом?
— В письме говорилось, купец крайне азартен… Вот сиим мы и воспользуемся. Кирилла Игнатьевич бильярд уважают, значит, нужно будет устроить партию и разыграть её по нашим нотам. Когда назначены похороны Хрулёва и Рыбкина?
— Его высокопревосходительство определили завтрашний день, в полдень.
Белый выглянул в окно и вычистил трубку.
— В день похорон нельзя. Не по-людски. И тянуть некогда. А посему, Анисим Ильич, вам следует сегодня утром посетить господина Роганова и убедить его в том, чтобы вечером в его помещении состоялась игра.
— С какой радости? — губы сыщика скривились.
— Победа, снятие осады города. Честь русского оружия, чёрт побери! Чем не повод! И предупредите, чтобы приглашено было максимальное количество людей. Как можно больше. А я распишу действия для одного человечка. С ним вам тоже придётся поработать. Он должен появиться именно в тот момент, когда необходимо, и чётко выполнить мои инструкции.
— Прямо-таки спектакль! — усмехнулся Кнутов.
— Так потому и в театре, господин следователь.
Полина Кирилловна с силой сдавила ладошку зубами. Только бы не закричать! Только бы сдержаться! Господи, Индуров — убийца! А папенька с ним заодно! Нет, такого не может быть… Не может — и всё!.. Папа, видите ли, ездил в Китай. Да, он действительно ездил в Харбин. И её с собой брал. Что с того?
А ведь отец во время той поездки сорвался и чуть не поднял на неё руку, когда она его спросила, почему китаец, с которым папенька долго общался, не похож на китайца. И цвет лица не тот, и глаза, и манера поведения — уверенная, нагловатая. Отец вспылил. Накричал. Обвинил в непристойном поведении. После извинялся, подарки покупал. Забылось. А вот теперь вспомнилось.
Да, Индуров к ним домой приезжал. Узнала от прислуги, а отец промолчал. Ничего не сказал. И подводы. Папа действительно заказывал подводы. Она сама, по его просьбе, носила послание на телеграф. Отец, в послании, просил кого-то в Хабаровске посодействовать. Три рубля отдала тогда…
Зубы впились в ладонь сильнее. Что же теперь будет, господи? Конец всему? Что же делать?
Крылатая лёгкая коляска, запряжённая двойкой вороных, свернула с Большой на Театральную, но когда до гостиницы осталось проехать всего полквартала, Анна Алексеевна тронула кучера за плечо. Вожжи слегка натянулись, кони встали. Девушка опустила с полей шляпки паутинку вуали.
Всё утро дочь губернатора находилась в сомнениях: ехать к Белому или нет? Несколько раз подходила к окну в надежде, что он стоит перед её окнами, но, кроме привычной фигуры господина Стоянова, никого в парке не наблюдалось. Ближе к полудню Анна Алексеевна приказала запрячь коляску. Платье для встречи она выбирала с особой тщательностью. Ей хотелось предстать в строгой красе, чтобы Белый сразу почувствовал её недоступность.
Девушка спрыгнула на землю и, приподняв подол, направилась к гостинице. Сердце словно воробей трепетало в груди. Однако войти в «Мичуринскую» ей не довелось. Едва Анне Алексеевне осталось преодолеть с десяток шагов до крыльца, как двери «Мичуринской» распахнулись, из парадного вышли Белый, старший следователь Кнутов, которого девушка неоднократно видела в присутствии Владимира Сергеевича, и незнакомый человек сонного вида, помятый, в потёртом сюртуке и с клоком волос на голове. Троица стремительно спустилась по лестнице на улицу и, о чём-то возбуждённо разговаривая, миновав переулок, свернула на Амурскую. На дочь губернатора ни один из них не обратил внимания.
Девушка в растерянности остановилась возле перил. Вот и встретились… Какой он странный! Весь в себе. Вовсе не думает о ней! «Так тебе и надо! Выдумала бог весть что, а ты ему и не нужна. Вот он весь в своей службе… Даже побриться не успел!» — губы Баленской трепетали.
И в этот момент на пороге появилась Полина Кирилловна. Анна Алексеевна с недоумением смотрела на соперницу. Ту словно кто подменил. Пренебрежительный и надменный взгляд пропал, его место заполнили растерянность и страх. По щекам купеческой дочери двумя тонкими ручейками текли слёзы. Руки нервно теребили ридикюль, совершенно не обращая внимания на то, что тот расстёгнут. Полина Кирилловна прошлась взглядом по сторонам, не задев Анну Алексеевну, отыскала свою коляску и резко махнула кучеру, чтобы тот приблизился к крыльцу. Из ридикюля высыпались какие-то мелкие предметы, но Полина Кирилловна на это не отреагировала. Мичурина уехала.