[25].
Кстати, об Италии. В наиболее дурацком положении из всех европейских политиков оказался император Второй Римской империи Бенито Первый. Новые римляне – тьфу ты, итальянцы – в грош не ставили свою власть, возможность которой достигать поставленных целей растворялась в пространстве с каждой минутой. Того и гляди к дону Бене придут «уважаемые люди» и, несмотря на арест маршала Бадольо, под прицелом пистолетов и ручных пулеметов настоятельно потребуют, чтобы их «любимый» дуче отрекся от всех своих постов, должностей и титулов и свалил куда-нибудь подальше от Италии, желательно прямо в ад. Вот такая реакция на смерть Адольфа Гитлера была в Германии и покоренных ею странах. Действовал и Гейдрих. После нескольких коротких распоряжений[26], отданных по линии СС, временный фюрер Германской нации сел в свой роскошный «Хорьх» и приказал ехать в Цоссен[27], куда после оставления вермахтом Восточной Пруссии перебралась ставка верховного командования сухопутных войск во главе с Францем Гальдером.
4 сентября 1942 года, 14:05. Восточная окраина Берлина, Ставка ОКХ в Цоссене.
Рейнхард Гейдрих и Франц Гальдер
– Ну вот, Франц, и все, – сказал Гейдрих Гальдеру, когда эти двое остались одни в огромном кабинете для совещаний, – года для уничтожения Германии большевикам и их покровителям не потребовалось, все закончилось за пять месяцев. Костяк кадровой армии нам тоже сохранить не удалось – все, что у нас осталось по этой части, это офицеры в учебных частях и собственно высший генералитет.
– Да, Рейнхард, – согласился Гальдер, – положение препаршивое. Русские обставили нас по всем статьям. Но и вы были хороши, когда приказали использовать в Варшавской операции такую отраву, как D-IX[28]. Это были наши последние резервы, а вы сожгли их с таким беспощадным легкомыслием.
– Наш последний резерв – это сам германский народ, – сказал Гейдрих, – а как раз он остался вполне невредим. Один раз показав свои возможности на примере правительственного квартала Берлина, в дальнейшем русские избегали ударов по городам. Но если бы я не применил всех возможных средств по спасению отрезанных групп армий «Север» и «Центр», фюрер мог стряхнуть с себя оцепенение, вылезти из своего логова в Бергхофе и натворить таких дел, что нынешняя ситуация показалась бы вам просто праздником. Если бы вы знали картину во всем ее многообразии, а не так, как сейчас, то тоже считали бы, что легко отделались. Могло быть гораздо хуже.
– Да?! – в удивлении приподнял бровь Гальдер. – Ну так просветите меня, Рейнхард, раз уж вы начали этот разговор.
– Здесь, – мотнул головой Гейдрих, – после завершения Битвы за Смоленск «марсиане» взяли на себя труд написать общее либретто[29] предстоящей войны, согласовали его с Кремлевским Горцем, после чего все дальнейшие события напоминали хорошую оперу, в которой каждой арии было свое место. Нас били по уязвимым флангам, оставляя относительно хорошо защищенный центр на потом. И только когда вся огромная армия большевиков по своим кондициям сравнялась с элитными «марсианскими» войсками, ваш кадровый костяк был сожран одним грандиозным укусом. И ведь не подавились, чего следовало ожидать от криворуких большевистских генералов прежних времен, а тщательно разжевали, не оставив ни одной целой косточки. Но это в НАШЕМ мире – здесь фюрер быстро самоустранился от командования армией, позволив вам проявлять свои таланты. Теперь в этом мире никто и никогда не скажет, что эту войну проиграл тупой ефрейтор, ибо генералы, и только они, вели вермахт от поражения к поражению. Там, в мире марсиан, все было по-иному. Там нам удалось дойти до подступов к Москве и Петербургу, взять Крым, ворваться в Сталинград и выйти к Кавказу. И руководил вермахтом в этом великом походе вождь германского народа Адольф Гитлер, при принятии решений руководствуясь своими гениальными озарениями.
– Насколько я понимаю, – хмыкнул Гальдер, – в итоге все кончилось даже хуже, чем здесь…
– Намного хуже, – вздохнул Рейнхард Гейдрих, – боевой опыт Красной Армии нарастал постепенно, и наши поначалу небольшие поражения перемежались с существенными успехами. Но время, которое играло за русских и против нас, было неумолимо, в результате чего наши успехи становились все скромнее, а победы русской армии – все значительнее. И в это же время фюрер со своими гениальными озарениями вмешивался в ход операций, когда нужно было отступить с целью сохранить войска, или в наступлении перейти к обороне на выгодном рубеже, не доводя подвижные части до полного истощения. В результате мы проиграли сражение под Сталинградом, потеряв в нем полмиллиона солдат. Потом мы проиграли генеральную битву под Курском, где лоб в лоб сошлись армады русских и германских панцеров. Вермахт поставил на то сражение все свои резервы, был бит и, подобно армии Наполеона, стал откатываться к родным пределам на запад. Каждое следующее поражение было страшнее предыдущего. Война с русскими продолжалась четыре года и унесла семь миллионов солдат и офицеров, и еще один миллион гражданских немцев. Когда все уже было предрешено, и Рейх изнемогал, истекая кровью, англосаксы переправились через свой Канал и вцепились нам в оголенный зад. В результате, когда все закончилось, и Адольф Гитлер решил нас покинуть, вся территория Германии была вытоптана войной, а превращенный в руины Берлин завален трупами своих обитателей. В итоге не оказалось такого немецкого генерала, пережившего войну, который в своих мемуарах не написал бы, что все сражения были проиграны из-за дилетантского вмешательства «тупого ефрейтора», а русские, значит, ему только помогали.
– Да уж, Рейнхард, – вздохнул Гальдер, – апокалиптическая картина, которую мы вокруг себя не наблюдаем. Воистину, узнав о таком, возблагодаришь «марсиан», которые хотят взять Германию без особых разрушений, а не превратить ее в раздробленные руины.
– Марсиане до предела рациональны, – хмыкнул Гейдрих, – да и Кремлевский Горец из той же породы. Германский промышленный потенциал необходим им для противостояния растущей мощи англосаксов, а германский народ они видят одним из краеугольных элементов своей политической системы. Если подняться над мировой суетой и посмотреть на все происходящее сверху, то становится понятно, что противостояние немецкой рациональности и восточной иррациональности на самом деле мнимое. Во многих аспектах они между собой прекрасно уживаются, а в некоторых даже сотрудничают. Увы, но это так.
– Ну хорошо, Рейнхард, – согласился Гальдер, – я готов вам поверить, что немецкая нация нужна русским не для того, чтобы отправить ее в Сибирь. Но что мы сейчас должны делать конкретно, чтобы избежать полного разгрома и разорения?
– Нам, Франц, в настоящий момент необходимо вступить в переговоры о почетной капитуляции и закончить эту злосчастную войну, – произнес Гейдрих. – Такие переговоры могли бы произойти на нейтральной территории в Швеции или Швейцарии или же где-нибудь на нейтральном участке фронта – там, где передовые позиции занимают части марсиан, способные гарантировать надежное перемирие.
– Знаете, Рейнхард, – немного подумав, произнес Гальдер, – последний вариант выглядит предпочтительнее. И ехать далеко не надо, и репутация у марсиан получше, чем у шведского или швейцарского правительства, где на переговорах совсем не исключено появление боевиков британского SAS. Нейтралы, они такие – купят тебя задешево, а продадут втридорога. – Немного подумав, он добавил: – Наилучшим местом для таких переговоров, с моей точки зрения, будет Мысловиц между Катовицем и Краковом, позиции под которым занимают сразу две лучших «марсианских» панцердивизии: «Таманская» и «Кантемировская». Если вести переговоры, то только там, не полагаясь ни на каких нейтралов.
– Франц! – удивленно воскликнул Гейдрих. – Неужели вы сами хотите возглавить делегацию?
– А почему бы и нет, Рейнхард? – ухмыльнулся Гальдер. – Вы уже бывали в гостях у «марсиан», а я пока как-то не сподобился. Надеюсь, что с противоположной стороны тоже будет присутствовать фигура соответствующего ранга.
– Сам Кремлевский Горец на переговоры не приедет, для него это мелко, – сказал Гейдрих. – Встретиться с ним вы сможете, если согласитесь отправиться в Москву, и то не наверняка. Скорее всего, с вами будут беседовать его доверенные лица: начальник генерального штаба герр Василевски и министр иностранных дел герр Молотофф. И уж кто точно будет присутствовать, так это посол «марсиан» при дворе Кремлевского Горца герр Иванофф. Если у Мефистофеля имеется антипод, то это как раз он.
– Да? – удивился Гальдер. – И с чего вы это взяли?
– Мефистофель губит души тех, кто ему доверился, – ответил Гейдрих, – а герр Иванофф готов дать вам последний шанс, насколько бы вы ни были грешны. При этом ничего не надо подписывать кровью, все договоренности произносятся только устно, хотя при отказе от соглашения гибель души и вечные мучения гарантированы. А теперь, если вы согласны, давайте этим займемся, ибо лишнего времени у нас нет.
4 сентября 1942 года, 23:15. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего.
Присутствуют:
Верховный главнокомандующий, нарком обороны и генеральный секретарь ЦК ВКП(б) Иосиф Виссарионович Сталин;
Начальник генштаба генерал-лейтенант Александр Михайлович Василевский;
Главнокомандующий экспедиционными силами генерал-лейтенант Андрей Николаевич Матвеев;
Посол РФ в СССР – Сергей Борисович Иванов.
– Ну вот и все, – начал разговор Верховный, обращаясь к Сергею Иванову, – как вы и предсказывали, после смерти Гитлера ваш «крысиный волк» сразу же заговорил о прекращении состояния войны, но только на переговоры вместо себя собирается почему-то прислать Гальдера.