Но все это были еще цветочки. Вчера днем меня вызвал к себе полковник Семенцов и, улыбаясь как именинник, сказал:
– Пляши, Максимова – есть у меня для тебя с Николаем свадебный подарок – да не простой, а золотой… Вы оба, да еще Константин Симонов, которого ради такого случая можно выдернуть хоть с Марса, едете на переговоры о капитуляции Германии в польский городишко Мысловице. Все делается в темпе «держи вора», поэтому весь бомонд собирать некогда, а ты как раз оказалась под рукой, как и некоторые приписанные к нашему штабу телевизионщики.
Основная делегация формировалась в Москве, но нам туда было не надо. Транспортно-пассажирский самолет Ан-26 российских ВКС в камуфлирующей раскраске «грозовые облака» вылетел с аэродрома Кратово (в наше время Раменское) и совершил в Красновичах промежуточную посадку с целью дозаправки (расстояние от Москвы до Кракова на триста километров превышает дальность беспосадочного перелета этого аппарата) и приема на борт недостающей части делегации. Влезаем мы внутрь, а там пестрит от знаменитостей. Один Сергей Иванов в компании с будущим маршалом Василевским чего стоят – так и хочется взять у них интервью. Но связываться с Сергеем Борисовичем чревато, поскольку по мастерству язвления он превосходит меня на два десятка уровней, а потому тихонько проходим в хвост и садимся на выделенные нам «корреспондентские» места, рядом с Константином Михайловичем и его оператором, который наконец-то сменил свой музейный раритет на хорошую цифровую камеру. Но разговаривать в полете из-за оглушительно шума моторов невозможно, иллюминатор (а их в транспортной модификации все четыре штуки на борт) расположен на ряд спереди, так что два часа перелета оборачиваются мучительной пыткой ничегонеделания.
Приземление на аэродроме Балице западнее Кракова прошло штатно. Прежде тут «сидели» остатки германской авиации, но сейчас несколько ремонтопригодных машин отодвинули в сторону (вдруг пригодятся), а весь остальной алюминиевый лом беспощадно сгребли в кучу бульдозером. В настоящий момент тут базируются смешанная российская вертолетно-штурмовая авиагруппа и полк советских истребителей Як-3. С одной стороны полосы – рядами «вертушки» и «Грачи», с другой – остроносые истребители. Теснота – не протолкнешься. И тут же встречающая делегация, в которой глыбой выделяется «главный на раёне» товарищ Жуков, и присутствует собственной персоной «генерал Хитрость» товарищ Катуков, в зону ответственности которого непосредственно входит тот участок фронта, где будут проходить переговоры.
Кстати, с Жукова вся эта история началась, им же и заканчивается, что крайне символично. А вот Михаил Ефимович меня узнал, протолкался, вручил букет цветов и поздравил нас с Колей с законным браком. Мой благоверный аж остолбенел. В его немецком мироощущении генерал живет над лейтенантом двумя этажами выше и, как небожитель, просто не снисходит к простым смертным. Но у нас, русских, все гораздо проще. Есть генерал-лейтенант Катуков, а есть простецкий с виду дядька, которого зовут Михал Ефимыч, и вне службы с ним можно общаться запросто, тем более что по службе мы с ним не пересекаемся. Но Коле это объяснять долго и муторно, поэтому я, как его законная жена, взяла букет, выслушала поздравления и на правах старой знакомой чмокнула генерала в щечку, в то время как фотограф делал своей камерой снимки. Потом повешу на стену, и пусть все ахают…
В Мысловице, где должны были проходить переговоры, мы все летели на двух вертолетах Ми-172. В одном – начальство, в другом – сопровождающие лица. Присутствовал и эскорт из «Аллигаторов». И все это не против немцев, которые после смерти Гитлера ведут себя как пришибленные, а против совершенно обуревших польских панов из АК, в последнее время, говорят, будто сорвавшихся с цепи. Не нравится им уход Польши в состав СССР, и все тут. А ни на что иное товарищ Сталин не согласен. Слишком хорошо пшеки отметились в нашем мире на поприще антисоветчины и русофобии. А чтобы АК особо не буйствовала, с нашей стороны привезли батальон чеченского спецназа и приказали им вывести эту пакость под корень, невзирая на последствия. Вот они и выводят – где дустом, а где огнем и мечом, переселяя выявленных бандитских пособников на просторы советской Сибири. Но ездить по дорогам даже днем, если не в составе больших колонн, пока еще опасно, потому мы и летим вертолетом.
Как оказалось, фронт под Мысловице держат не советские, а российские войска из состава экспедиционного корпуса, и именно потому это место выбрали для переговоров. Репутация! Разместили нас на ночь в охраняемой гостинице рядом с ратушей, где было намечено главное толковище, а утром прибыли немцы.
– Вот этот, злющий с виду, в очках, стриженный под бобрик – временный военный диктатор Франц Гальдер, – сказал мне Коля, – а вот тот тип в штатском, с невыразительным лицом – исполняющий обязанности министра иностранных дел генерал-фельдмаршал в отставке Эрвин фон Вицлебен.
И если начальники еще держали генеральскую марку в прямизне спины и независимости взглядов, то их свита выглядела откровенно пришибленной. Мир белокурых бестий окончательно рушится, и на его месте своими контурами возникает Большая Красная Европа от Лиссабона до Анадыря. И я с этим совершенно согласна. Советский Союз, смягчившийся от контакта с Российской Федерацией, будет этим людям лучшим хозяином, чем помешавшаяся от жадности Америка, не понимающая никаких аргументов, кроме пачки долларов или удара в челюсть.
Потом, перед началом переговоров, была групповая фотография «на память» на ступенях стилизованной под средневековый замок ратуши, после чего все три делегации удалились внутрь и закрыли за собой двери. Внутрь впустили только фотографов и операторов с камерами, и то при условии, что те будут тихо делать съемку для истории, не отвлекая участников беседы от главной темы войны и мира. Теперь пресса, как и все прочие, узнают об итогах этого толковища только после его окончания.
Тогда же и там же, городская ратуша.
Когда Гальдер сказал Гейдриху, что ему чертовски интересно глянуть своими глазами на «марсиан», он ничуть не преувеличивал. Эти веселые парни не только сами не раз ставили вермахт в позу пьющего оленя, но и смогли сделать так, чтобы те же сверхчеловеческие качества обрели солдаты большевиков. Какой был шок, когда яростно режущиеся с вермахтом берсеркеры в нетипичном для Красной Армии обмундировании и вооруженные отчасти по «марсианским» стандартам, оказывались русскими местного происхождения, и, более того, однажды испытавшими «гостеприимство» немецкого плена. Нет у Германии больших врагов, чем бывшие советские военнопленные, только и мечтающие ворваться на немецкие земли и сотворить с ними такое, чтобы потом, лет сто или более, там не росла даже трава. Но это, с точки зрения Гальдера, вполне нормально, если принять гипотезу Гейдриха об эмбрионе «марсианина», который сидит внутри каждого большевистского бойца и командира.
Вермахт тоже пришел к боеготовому состоянию далеко не сразу. В тридцать четвертом году, когда ремилитаризовали Рейнскую область, на это позорище смотреть было больно. Некоторые подразделения потерялись на марше, и их приходилось разыскивать с полицией. В тридцать восьмом, перед Мюнхенской конференцией, был даже составлен генеральский заговор по отстранению Гитлера от власти, и Гальдер фигурировал в нем на одной из главных ролей. Если бы Германии пришлось одновременно сражаться и на востоке против Польши, и на западе против Франции и Великобритании, дело закончилось бы плохо. Но, по счастью, все обошлось. Польского зайца под острым соусом англичане с французами подали вермахту на мейсенском блюде, с поклонами и выражением всеобщего почтения – так велико было их желание направить тевтонскую ярость в поход до самой Москвы. Но Гитлер тогда на провокацию не поддался и после Польши повернул как раз таки на запад, разорив французов и до полусмерти напугав британцев. Но вот ведь в чем дело: поляки, которые в тридцать девятом году сражались с германской армией как бы сами за себя, и те же поляки, прошедшие обучение у «марсиан» и участвовавшие в сражении за Варшаву тремя годами позднее – это как будто две разные нации. Откуда-то взялись и стойкость, и отвага, и решимость остановить врага даже ценой собственной жизни. «Марсиане» в Варшаве тоже были, этого Гальдер не отрицал, но они, выполняя роль качественного усиления, по большей части ни во что не вмешивались, приходя полякам на помощь только в самых тяжелых случаях, а по большей части те справлялись сами.
Гальдер непроизвольно поежился. Решение воевать с силой, способной превратить в первоклассных солдат даже столь некачественный человеческий материал, как поляки, равно самоубийству. Более того, будь его воля, он бросил бы карты еще год назад, когда в окрестностях Смоленска в полном составе погибли все четыре панцергруппы и первое, самое сильное формирование группы армий «Центр». Правда, потом, будто чертик из табакерки, выскочил Гейдрих, объяснив, что шашни с англичанами – это тоже дорога в ад, только чуть более извилистая. В Москве по обе стороны от межвременного барьера нацию просвещенных мореплавателей воспринимают как экзистенциальных врагов русской нации, а потому за любые попытки сговора с ними бить будут не только по рукам, но и по голове самым страшным оружием в истории человечества.
Кстати, если оглядеться по сторонам, то становится очевидно, что британцев-то как раз на это мероприятие и не пригласили. Отсутствует даже их посол в Москве господин Стаффорд Криппс. Возможно, это означает, что большевики и их Покровители следующим после Германии объявят войну одному много понимающему о себе острову.
Этот вопрос послу русских из будущего Гальдер и задал в первую очередь, когда члены делегаций (шесть человек) уселись вокруг круглого стола.
– Герр Иванов, – сказал временный германский диктатор, – я не вижу тут представителей британской стороны. Это что же, получается, если мы с вами договоримся, перед вашей Второй Антигитлеровской коалицией Германия капитулирует, а с Британией ее война продолжится? Неужели у вас нет никакого соглашения с Британией по поводу судьбы Германии и всей Европы?