– Да, – согласился президент, – мотив, побудивший мистера Обаму вбухать пять миллиардов долларов в переворот четырнадцатого года, более чем вероятный. А мы тогда были связаны по рукам и ногам, да и не понимали, к чему все идет. Ведь случился же уже десятью годами ранее первый майдан имени президента Ющенко, который не был таким страшным и через несколько лет рассосался сам собой.
– Не рассосался, Владимир Владимирович, – секретарь Совбеза поднял вверх указующий перст, – а временно лег на дно. Причина в том, что первый майдан и породивший его скандал имени Гонгадзе имели ограниченную цель – предотвратить присоединение Украины к союзному государству России и Белоруссии, что в Вашингтоне воспринималось как попытка возрождения то ли Советского Союза, то ли даже Российской империи. В две тысячи четырнадцатом году все уже было гораздо серьезнее, если не сказать больше. Особенно господ американцев перепугали харьковские соглашения, задержавшие наш флот в Севастополе еще на двадцать пять лет. Но тогда противодействовать подготовке переворота на чужой территории мы не могли, даже осознавая всю его опасность, ибо нашу политику по рукам и ногам связывал принцип невмешательства в дела соседних постсоветских государств, доставшийся в наследство от вашего предшественника Ельцина.
– Ладно вам, Николай Платонович, вспоминать прошлое, – хмыкнул президент, – теперь мы с этим принципом покончили, и не перегнуть бы палку в другую сторону, вмешиваясь во все подряд, ибо так можно и надорваться. За последние двадцать лет наше государство преизрядно изменилось в лучшую сторону, хотя, конечно, идеальным его политическое и экономическое здоровье не назовешь. А тут на нас войной идет все НАТО, и как бы не более того. Но другого выхода, кроме как выстоять и победить, у нас просто нет. Народ это тоже понимает – как мне доложил Николай Платонович, реакция на наши действия в общем положительное.
– И всех жалоб, поступивших на горячую линию министерства обороны, – сказал Шойгу, – больше половины – это отказ добровольцам из-за загруженности военкоматов мобилизованными, хотя имеются случаи, когда мобилизуют многодетных, специалистов, которые должны были получить бронь, и тех, кто не соответствует по состоянию здоровья.
– Всех, кого призвали по ошибке, необходимо вернуть по домам, – сказал президент, – это не обсуждается. С добровольцами тоже получается нехорошо. Люди сами рвутся в переднюю линию, а их тормозят по бюрократическим соображением. И, кстати, а как набирали добровольцев на войну за Вратами? Тогда вроде бы таких проблем с ними не было.
– Набором добровольцев для РККА в соответствии с межправительственным соглашением занималась советская сторона, – пояснил министр обороны. – Формальности только самые минимальные. Проверяли лишь соответствие необходимым на фронте ВУС[11] и требованиям по здоровью, после чего боец или командир убывал в лагерь переподготовки. В Экспедиционный корпус добровольцев тоже набирали, но не в таком количестве, и в тот момент военкоматы еще не были загружены внезапно свалившейся на них мобилизацией, когда требуется все и сразу.
– В первую очередь, – сказал президент, – из запаса было бы неплохо призвать часть офицеров, уже не годных для службы во фронтовых условиях, но еще вполне способных разбавить военной косточкой штатский персонал военкоматов. Вполне возможно, что у нас это первая, но не последняя волна мобилизации. И хоть я хотел бы этого избежать, но мобилизационную систему необходимо привести в дееспособное состояние и поддерживать в таком виде ровно столько, сколько потребуется.
– Будет сделано, Владимир Владимирович, – сказал Шойгу, делая пометку у себя в планшете. – Мы будем регулярно, каждый день, осведомлять вас о ходе мобилизации и о ходе подготовки. Возможно, корректирующие решения придется принимать прямо по ходу дела.
– В последнем, зная наших людей, я более чем уверен, – проворчал президент. – Прежде чем все закончится, много кого придется бить по голове, снимать с должности и отдавать под суд, а также отправлять в корзину одни инструкции и заменять их другими. Но это касается не только объявленной частичной мобилизации. Есть еще один, не менее важный компонент подготовки к грядущим испытаниям – мобилизация нашей промышленности. Возможно, это даже важнее мобилизации солдат и офицеров. Выпуск боевой техники, боеприпасов и снаряжения необходимо увеличить в несколько раз даже относительно потребностей войны за Вратами. А это уже, Андре Рэмович, задача для вас и всего вашего правительства. Против Гитлера у нас сражалось пятьдесят тысяч солдат и офицеров при соответствующем количестве техники, а тут численность действующей армии как минимум удесятерится. Если до смерти мистера Трампа у нас имелась иллюзия, что мы сумеем решить все поставленные задачи за счет запасов мирного времени, которые потом можно будет не торопясь пополнить, то теперь уже понятно, что это совсем не так. Воевать нам придется по всему периметру наших границ: очень бы не хотелось, чтобы японец под шумок полез на наши Курилы, а у нас там нечем ему ответить, поскольку то, что там было раньше, уже сняли с позиций и отправили на фронт в Европу. И что потом – сразу бить по Японии мегатонными боеголовками, потому что больше нечем? Нехорошо может получиться…
– Я вас понял, – сказал премьер министр. – Мы и так с самого начала уделяем повышенное внимание военно-промышленному комплексу, чтобы обеспечивать заявки войск в полном объеме, но теперь надо будет посмотреть, какие военные заказы возможно разместить на сугубо гражданских предприятиях, задействовав их простаивающие мощности…
– Хорошо, что вы меня понимаете, Андрей Рэмович, – сказал президент. – Как говорил один исторический персонаж, «сейчас это архинужно и архиважно». Если перед вами встанет какая-нибудь неразрешимая проблема, то доложите о ней мне – быть может, для президентского уровня она окажется не такой сложной. И еще, как мне известно, многие наши новейшие, не имеющие аналогов в мире, образцы вооружений существуют исключительно в единственном экспериментальном экземпляре или что-то около того. Против Гитлера их не применяли, ибо не по Сеньке шапка, против украинской армии сгодились изделия прошлого и позапрошлого поколения, а вот против армий НАТО потребуется в полном объеме применять средства радиоэлектронной борьбы, высокоточные боеприпасы, средства автоматизированного управления войсками на поле боя, необходимые для ведения так называемой сетецентрической войны. А иначе нам, как при царе Николае, сколько ни мобилизуй, все будет мало.
С плохо скрываемой гордостью Шойгу сказал:
– Средства автоматизированного управления войсками в полном объеме использовались нашим Экспедиционным корпусом за Вратами. По результатам опытной эксплуатации в боевых условиях аппаратура связи и управления была существенно модернизирована, что позволило нашим войскам значительно переигрывать вермахт по маневру, времени открытия артиллерийского огня и его точности. При этом обновленная система управления и связи не зависит от наличия разведывательных и связных спутников, ибо нет в мире товарища Сталина пока ничего подобного.
– В нашем мире нечто подобное тоже имеется только у американцев, – едко заметил Николай Патрушев, – ну а мы со своим скудным финансированием не могли иметь все и сразу. Или «Калибры» с «Искандерами», или полноценная спутниковая группировка, или насыщение войск современными средствами управления и связи. На все сразу наш военный бюджет не натягивался никак.
– Американцам их такая замечательная и всемогущая армия обходится ровно в триллион долларов в год, – сказал Белоусов, – что примерно равно объему их годовой эмиссии. Если посмотреть на это дело с другой стороны, то финансирование американской военной машины происходит за счет раздувания инфляции, которая потом вместе с долларами экспортируется по всему миру.
– И что вы, Андрей Рэмович, в связи со всем вышеизложенным предлагаете предпринять? – серьезно спросил президент.
– А то, что уже делается, – пожал плечами премьер-министр, – отказ от торговли за валюты недружественных стран, переход к рублевому ценообразованию, свопы с главными торговыми партнерами по их национальным валютам, жесточайший контроль за попытками наших капитанов бизнеса выводить капиталы за границу. Хотелось бы еще стабилизировать наш Центробанк в пространстве, чтобы выяснить, наш он на самом деле или это просто территориальное подразделение МВФ. А вот это, Владимир Владимирович, уже исключительно ваша прерогатива, ибо полномочий руководителя правительства для таких эпохальных изменений явно недостаточно. Еще я предложил бы вам отказаться от дорогостоящих имиджевых проектов. Сочинская олимпиада планировалась и финансировалась еще во времена вполне благожелательных отношений с коллективным Западом, и с этой точки зрения находится вне критики, а вот прошлогодний чемпионат мира по футболу был для нас уже излишним. Направили бы эти деньги на развитие спутниковой группировки военного назначения – и сейчас не пришлось бы жаловаться на то, что у американцев в космосе есть все, а у нас там только кое-что.
– И в самом деле, Андрей Рэмович, – хмыкнул президент, – с функциями Центробанка давно пора было разобраться. От записанной в уставных документах обязанности поддерживать курс рубля госпожа Набиулина уже успешно увильнула, и теперь она всего лишь таргетирует инфляцию. А надо бы, чтобы вместе со сдерживанием роста цен Центробанк стимулировал рост экономики и промышленного производства, а также увеличение медианного благосостояния граждан, о чем мне говорили не только вы. Сейчас, когда все страна должна сплотиться вокруг руководства в единый кулак, недопустимы проявления давно отжившего свое социал-дарвинизма, который пока еще практикуют некоторые чиновники на всех уровнях. Людям надо дать возможность работать и зарабатывать на нашем внутреннем рынке, в том числе и на стезе военной промышленности. Это тоже одно из измерений частичной мобилизации общества, потому что, помимо военной, она имеет гражданскую составляющую. Как можно больше разных товаров, которые мы прежде завозили из недружественных государств, должно теперь производиться внутри нашей страны. Что касается имиджевых проектов, то поздно рвать волосы на обритой голове. У нас сейчас может быть только один такой проект – знамя Победы над Рейхстагом и Эйфелевой башней. Никаких других проектов до тех пор, пока нашей стране угрожает страшная опасность, быть у нас не может.