– Вы тут сказали, что Китай построил свой социализм с национальной спецификой, – сказал комиссар. – Поясните, что это значит конкретно, а то я никак не могу понять ваших слов – ведь марксизм-ленинизм по своей сути интернационален и не предусматривает никакой национальной специфики…
– Китайская нация от начала своего существования три с лишним тысячи лет назад видела себя в центре мира, – ответил я. – Так это государство и называлось – «Поднебесная империя». И даже самый бедный крестьянин считал, что живет в единственной цивилизованной стране мира, со всех сторон окруженной злыми варварами, которым ни в чем нельзя верить. Все эти люди подлежали переделке в китайцев, а если это невозможно, то пусть они держатся от Китая подальше. И ради этой идеи была построена Великая Китайская Стена, отгораживающая цивилизованный мир каналов, плотин и ухоженных рисовых полей от живущих в степях диких варваров, которые умеют только грабить. Если переводить на современные условия, то Китай – такая же многонациональная страна, как Российская Федерация и Советский Союз, но китайская территория едина и неделима, а у малых народов имеются свои автономные районы, где они имеют возможность для культурной самореализации. И не более того. Сейчас Китай – это единственное на планете социалистическое государство с национальной спецификой, имеющее почти полуторамиллиардное население и первую в мире промышленность и экономику.
– Да, это так! – воскликнул Бородухин. – Но ведь вы сами сказали, что ваш Китай имел возможность беспрепятственного развития на протяжении тридцати лет, а Советский Союз на этом этапе был вынужден сражаться за свое существование с гитлеровской Германией и самурайской Японией, а потом изо всех сил помогать становлению мировой системы социализма…
– В Советском Союзе различия между народами по ходу его развития углублялись, – возразил я, – а китайское руководство, насколько мне известно, старается их со временем сгладить. Это различие, помимо всего прочего, привело к тому, что перезревший Советский Союз рухнул при не таких уж и тяжелых испытаниях, а Китайская Народная Республика в момент своего демократического кризиса устояла и даже невероятно усилилась. Точно такую же схему, как китайская – гораздо более устойчивую, чем ваша нынешняя конструкция – товарищ Сталин предлагал еще в двадцать втором году вместо образования СССР, но товарищ Ленин и сблокировавшийся с ним товарищ Троцкий выступили резко против. С живым Лениным спорить было затруднительно, а потому вся наша будущая история пошла известным путем, закончившимся в девяносто первом году распадом Советского Союза, голова которого сгнила изнутри. Вы, большевики, сами породили своего могильщика – буржуазного националиста, выкормили его с ложечки, и даже ввели в руководство коммунистических партий союзных республик, а потом все удивлялись, почему эта чудная конструкция вдруг распалась на части. В китайской действительности все было совсем по-другому. Там, в прошлом, далеком и не очень, уже бывало так, что вождь крестьянского восстания против иностранного угнетения становился императором и основателем новой династии. И именно в таком качестве китайский народ воспринял свою коммунистическую партию. К моменту их победы в гражданской войне не было там уже в политикуме людей, боровшихся против империи Цин, ибо с момента ее распада до образования КНР прошло более тридцати лет. Война в Китае шла против японских оккупантов и за национальное единство. Коммунисты победили, загнали своих оппонентов из гоминьдана на Тайвань, после чего начали строить свою Поднебесную империю из красного кирпича. А у нас тут, в восемнадцатом году, каких только борцов с проклятым царизмом рядом с товарищем Лениным не оказалось в руководстве Советской республики и партии большевиков, и половина из них – окраинные сепаратисты марксистского толка, провозгласившие себя правоверными коммунистами. Но к концу Гражданской войны советскому руководству стало понятно, что если просто разобрать Российскую империю на национальные республики, то буржуазное окружение быстро сожрет их по одной. И тогда, со всеми уже описанными мной издержками, как компромисс между суровой действительностью и желаемыми воздушными замками, и был создан СССР; все республики в нем были дотационными, потребляющими из союзного бюджета более своего вклада, и только РСФСР была для всех них мамкой-донором, финансировавшей этот праздник жизни…
– Да уж… – вздохнул комиссар, – наговорили вы тут, и ведь не поспоришь. Мы-то, когда шли в бой за дело Ленина-Сталина, думали, что наш Советский Союз прочен, но он оказался построен на песке. И ведь не было ни войны, ни иностранной интервенции, просто три афериста-проходимца, пробравшихся в руководство нашей партии, решили, что им лучше будет жить по отдельности, и наплевали на волю советского народа, который хотел сохранения единой страны.
– Кстати, – сказал я, – с последствиями той близорукой ленинской национальной политики мы с вами и будем воевать, когда НАТО решит начать наступление или мы сами получим приказ перейти границу. Ведь Молдавия была одной из самых процветающих советских республик, буквально по самые уши залитой дотациями на развитие, а теперь это нищая и голодная страна, с завистью смотрящая на такую же нищую и голодную Румынию только потому, что та – часть Европейского Союза и НАТО. За политические ошибки всегда приходится платить кровью, и иногда многократно.
– Хорошо, товарищ Погорелов, – немного подумав, произнес комиссар Бородухин, – кажется, я понял, что вы имели в виду, говоря о национальной специфике, и запомню ваши слова, чтобы обдумать их на досуге. И хоть тут уже ничего уже не вернешь обратно, и поздно плакать над пролитым молоком, там, у нас дома, товарищ Сталин, надеюсь, примет все необходимые меры к исправлению ситуации, ибо повторение вашей истории со всеми ее глупостями и подлостями недопустимо. По поводу Украины, явившей собой самый яркий образчик буржуазного национализма и экстремизма, уже начали принимать меры, теперь надо ждать, что в ближайшем будущем руки дойдут и до всех прочих национальных образований и тайных врагов-националистов, затаившихся в рядах нашей партии.
Сказав это, комиссар повернулся и ушел. А ведь ему предстояло объяснить то же самое простым советским бойцам, которые видят, что творится вокруг, и задают настойчивые вопросы. Да уж, тяжела доля политработника в Красной Армии, особенно если руководящих указаний нет и не предвидится, а объяснить текущие явления жизни бойцам и командирам требуется позарез.
22 июня 2019 года, 17:15. Вашингтон, Белый дом, Овальный кабинет.
Присутствуют:
46-й президент США – Майкл Пенс
Государственный секретарь – Майк Помпео
Председатель объединённого комитета начальников штабов – генерал корпуса морской пехоты США Джозеф Данфорд
Директор ЦРУ – Джина Хаспел, она же «Кровавая Джина»
Советник президента по национальной безопасности Джон Болтон
– Русские не испугались наших заявлений и не запаниковали, – сказала Джина Хаспел. – Мистер Путин даже глазом не повел, а русский министр иностранных дел ответил нам градом встречных обвинений. Более того, русский народ в основной своей массе сплотился вокруг своего правительства. Протестных манифестаций нет даже в крупных городах, вместо того противники мистера Путина обратились в безоглядное бегство, буквально куда глаза глядят. И первым наутек кинулся предводитель этих людей мистер Навальный. И этим мышам, забившимся в щели при первых же признаках опасности, мы намеревались доверить такую ответственную задачу, как свержение президента Путина?
– В России объявлена мобилизация, и, судя по всему, этот прием русским вполне удастся. Уклонение от призыва не имеет массового характера, напротив, военкоматы осаждает большое количество добровольцев. Пока мы будем расшевеливать европейских партнеров на более активную жизненную позицию, у нашего главного противника, мистера Путина, уже будет готова армия военного времени. Чтобы создать русским дополнительные проблемы, придется побудить к срочному вступлению в НАТО Финляндию и Швецию. Много для этого не потребуется – достаточно будет напомнить старые обиды и призвать власти этих стран к реваншу. Прежняя стратегическая конфигурация не предусматривала присутствия на северо-западе России значительных воинских контингентов, но мы, удлинив предполагаемый фронт боевого столкновения сил России и НАТО на тысячу километров к северу сведем на нет эффект русской мобилизации.
– Прекрасно, Джозеф! – воскликнул Майк Пенс. – Самое главное, что предложенная вами операция не потребует дополнительного участия американских солдат.
– Первоначально мы планировали наступать на Петербург со стороны Эстонии, – ответил генерал Данфорд, – но теперь, когда мистер Путин крайне агрессивно отреагировал на наш ультиматум, есть предположение, что русские начнут активные действия, едва только мы начнем накапливать свои войска на балтийском плацдарме. Подключение к операции Финляндии и Швеции создаст противнику угрозу глубокого охвата с фланга, тем более, как я уже говорил, на том направлении у них практически нет войск. Все их лучшие силы сейчас связаны на Украине, и предстоит сделать так, чтобы они задержались там как можно дольше, в то время как мы руками финнов и шведов захватим Петербург и будем наступать на Москву с северного направления. Для этого, например, сгодится как можно более быстрое вовлечение в боевые действия армий Румынии, Молдавии и Польши, наши же войска во время наступления должны оставаться во втором эшелоне и не принимать непосредственного участия в боях.
– А вы не думаете, – с сомнением произнес Майкл Пенс, – что попытки втянуть в конфликт северных соседей России могут закончиться тем, что Путин пустит в ход ядерное оружие?
– Нет, мистер президент, это исключено! – воскликнул госсекретарь Помпео. – За последние семьдесят лет в русском истеблишменте, и в первую очередь дипломатическом и депутатском корпусе, сложилось мнение, что применение ядерного оружия первыми, и тем более против неядерных стран, недопустимо. И хоть мистер Путин не раз заявлял, что пустит в ход атомные бомбы при угрозе существованию их страны, это не более чем декларация, не имеющая никакой исполнительной силы. Если он и в самом деле пойдет на то, что прикажет уничтожить Стокгольм или Хельсинки, то никто ему не подчинит