– Вот это настоящий мужской разговор, мистер Рузвельт, – сказал советский вождь, – сразу бы так. Мы тоже не собираемся вмешиваться в ваши американские дела, если вы не будете вмешиваться в наши в Восточном полушарии. Только учтите, что если ваш крупный бизнес, ограниченный в распространении на наши территории, начнет нещадно эксплуатировать население Латинской Америки как единственный доступный ему ресурс, то неизбежно ожесточение неприязни, которую местные испытывают к американцам-гринго, и доведение этого чувства до состояния лютой ненависти.
– И в таком случае вы разорвете достигнутые сегодня соглашения и обрушитесь на Америку всей своей мощью? – отшатнувшись в кресле, спросил Рузвельт.
– Нет, – ответил Сталин, – в таком случае ваша страна перестанет быть Америкой Нового Курса, которая нам так нравится, и отношения между нашими странами действительно начнут быстро ухудшаться. Но нападать мы на вас не будем, ибо не преследуем агрессивных намерений и не ищем себе на вашем материке приращения владений. Мы и Европу с Азией оставили бы в покое, но нам известно, что на малейший клочок земли вблизи от наших границ, который мы не возьмем под свой контроль, тут же влезут ваши торговцы демократией вразнос и военные, чтобы превратить несчастную забытую страну в плацдарм нападения на Советский Союз. А нам такого повторения другой истории не надо. Нет, мы просто сделаем так, что никакое нападение на нас с вашей стороны станет невозможно, а все остальное доделают ваши соседи с юга. Но это тоже плохо, и подобного исхода мы не хотим. Вы бы лучше воспринимали жителей латиноамериканских стране не как ресурс для эксплуатации, а как таких же людей, как вы, перед которыми следует держать свое слово, а также честно рассчитываться за приобретенный товар и приложенный труд. Вы, мистер Рузвельт, возможно, единственный человек, который может хотя бы попытаться взяться за труд по перевоспитанию американской нации на человекообразный лад, а мы вам поможем чем сможем. И тогда все у вашей страны будет хорошо.
– Мистер Сталин, – вздохнул Рузвельт, – вы же знаете, что жить мне осталось чуть более двух лет, а за такой срок процесс перевоспитания нации невозможно даже начать, так что, скорее всего, после моей смерти события пойдут по худшему из всех возможных вариантов. Большой бизнес, когда поймет, что его сажают на голодный паек, возмутится до глубины души и начнет искать способы отменить неизбежное…
Владимир Путин внимательно посмотрел на американского президента и неожиданно произнес:
– Фрэнки, а кто вам сказал, что вы проживете только два года? Я хоть и не доктор, но могу сказать, что там, в нашем мире, ваша смерть в самый канун победы над Германией выглядела так же подозрительно, как кукарекающий на ярмарке осел. Но если вы хотите быть уверенным в состоянии своего здоровья, мы приглашаем вас к нам, обследоваться в нашем самом лучшем медицинском военном госпитале имени товарища Бурденко. Последствия полиомиелита наши профессора вам вылечить не смогут, нет такой возможности даже в двадцать первом веке, но по части всего остального – повышенного артериального давления, сердечной недостаточности, стенокардии и ишемии – если будете принимать лекарства, которые они вам пропишут, и соблюдать рекомендации по режиму, то проживете значительно больше двух лет. Ну а пока вы будете заниматься своим здоровьем, мы снабдим вашего мистера Биддла таким количеством компромата на ваш крупный бизнес, конгрессменов и сенаторов по части уклонения от уплаты налогов, мошенничеств и прочих тяжких деяний, что этим людям будет совсем не до борьбы за власть и организации вашего убийства.
– Я, конечно, буду вам благодарен за такой подарок как несколько лет жизни и компромат на моих врагов, но скажите, Владимир, за что мне такой парад невиданной щедрости? – спросил слегка растерявшийся Рузвельт.
Российский президент пожал плечами и ответил:
– В наших общих интересах, Фрэнки, мирно трудящаяся Америка, которая не рвется разжигать войны по всему миру. В нашем прошлом только во времена второй мировой войны американская армия находилась на втором месте по преднамеренному убийству некомбатантов, а если взять весь двадцатый век целиком, то первое место вашим джи-ай обеспечено с большим отрывом. Не было на планете такого уголка, где ваша Америка не устраивала бы вооруженных вторжений, госпереворотов и кровавых мятежей. Повторить такое будет безумием, и в то же время мы с товарищем Сталиным помним главную Господню заповедь, что Он желает не смерти грешника, но его исправления. Любым другим способом, кроме продления вашего существования на максимально большое количество лет, данная задача не решается.
Хозяин кабинета внимательно слушал перевод разговора российского и американского президентов и мотал на ус (Ильич в подобном случае уже давно вставлял бы в разговор реплики на языке просвещенных мореплавателей).
И когда все выводы были сделаны, советский вождь сказал:
– Да, мистер Рузвельт, нам чуждо ненужное смертоубийство, и на силовой способ разрешения споров мы идем только в самом крайнем случае. Турция заполучила свою войну потому, что, когда мы потребовали от ее властей измениться, перестать убивать своих сограждан по национальному и религиозному признаку, а также покаяться за все былые преступления, господин Иненю ответил отказом. Он заявил, что сначала Красная Армия должная взять Стамбул, и только потом турецкое правительство будет вести с нами переговоры, выполнять ему наши требования или нет. Иначе, мол, потомки осман своего президента не поймут. Было уже такое, что султана, совершившего что-то, неприятное большей части народа, выкидывали из дворца с перерезанным горлом, а его место занимал одни из наследников. Со времен Энвер-паши этот процесс упростился до крайности, и называется теперь революцией. Тогда мы решили, что раз с попыткой решить вопрос по-доброму возникают такие сложности, то туркам больше не надо иметь ни своего государства, ни армии. Все имеет свою цену, в том числе и желание повоевать, просто дабы доказать народу, что их президент не слабак. С вами, мистер Рузвельт, совсем другое дело – на сотрудничество вы пошли добровольно, и ваш народ не будет оспаривать ваши решения, которые приняты для его же блага. В таком случае и отношение к вам будет совсем другим, чем к президенту Иненю.
– В таком случае, – сказал президент Рузвельт, – я хотел бы попросить, чтобы территорию Соединенных штатов Америки тоже обследовали на предмет потенциально возможности открытия Врат. Будет очень неприятно, если дырка в Америку двадцать первого века откроется для нас совершенно неожиданно и в непредсказуемом месте.
Путин и Сталин переглянулись, после чего вождь советского народа сказал:
– Такое маловероятно, но не исключено. Те другие товарищ Сталин и товарищ Путин, которые затеяли торговлю через свои искусственные Врата, вполне могли договориться со своим президентом Рузвельтом из тех же соображений, что и мы сейчас, и поделиться с ним некоторыми технологиями хотя бы ради того, чтобы он поставил на уши их Америку двадцать первого века. Так что обследовать территорию США на наличие присутствия этой самой ку-энергии не только можно, но и нужно. Нам не нужно, чтобы американские войска из двадцать первого века неожиданно прорвались на территорию нынешних Соединенных Штатов и застали всех врасплох.
– Пожалуй, соответствующее оборудование можно будет разместить на борту одного из Ту-95РЦ, – сказал российский президент. – Только у этой машины хватит дальности пересечь Атлантический океан, а потом с минимальным количеством посадок провести разведку территории США, Канады и на всякий случай Мексики. Но на подготовку самолета и аппаратуры к данной работе потребуется время – примерно столько же, сколько будет необходимо нашим профессорам, чтобы обследовать мистера Рузвельта на предмет наличия сердечно-сосудистых заболеваний.
– Ну что же, джентльмены, такой вариант меня устроит, – сказал американский президент, – вряд ли Врата в Америке, если они вообще будут, набухнут раньше тех, что вы уже обнаружили в Европе. И еще – я хотел бы знать, будут ли американскому бизнесу доступны технологии из двадцать первого века, или они все у вас в глухом стоп-листе?
И тут снова пришло время переглядываться главам советского и российского государств.
– Стратегические технологии могут размещаться только на территории «старого» Советского Союза, – сказал Путин, – и только в специально оговоренных с товарищем Сталиным местах. Нестратегические технологии предоставляются Советскому Союзу бесплатно, а Североамериканским Соединенным Штатам – с уплатой небольшого помесячного лицензионного сбора. А дальше все как вы любите: конкуренция – мать порядка. Если мы отдаем вам какую-то технологию, то не поставляем готовые изделия на территорию обеих Америк и впоследствии обязуемся закупать часть вашей продукции самого высокого качества ради товарного разнообразия на наших рынках.
– Мистер Путин, а что значит «стратегические технологии»? – спросил Рузвельт.
– Это значит, – ответил российский президент, – ракетная, атомная, микроэлектронная промышленность и кое-что еще. Готовые изделия по каталогу в случае необходимости вы приобретать сможете, а вот способами их производства мы с вами делиться не будем. Этот принцип обсуждению не подлежит.
– Ну что же, джентльмены, – кивнул Рузвельт, – такой подход меня устраивает. А сейчас, если мы все решили, наверное, пора закончить это совещание.
– Да, – согласился Сталин, – у нас такое же мнение.
20 сентября 2019 года, 8:15 мск. Белоруссия, Брест, позиции подвижной мехгруппы генерала Катукова
К утру двадцатого числа ожесточенные бои на Брестском направлении полностью стихли, и наступила почти мирная тишина. Двое суток польские подразделения двух механизированных дивизий под непрерывными ударами с воздуха россыпью выходили к этому пограничному белорусскому городу со стороны рубежа Пружаны-Кобрин и наталкивались на все уплотняющиеся боевые порядки мехгруппы Катукова. Линия полевой обороны проходила от Черновчиц к Черням, потом к Кошелеву, далее – восточнее Брестского аэропорта, потом – по руслу реки Мухавец до деревни Ракитница, оттуда – до деревни Стриганец, и далее – до Старого Села. А за Старым Селом начинается лесисто-болотистый массив, где невозможен маневр силами, и никакой кадровый командир мотопехотного подразделения, будь он хоть три раза поляком, в эти хляби не полезет. Хозяйничают в тех лесах никакие не лешие и не русалки, а злые белорусские партизаны, вступившие во взаимодействие с советскими мехчастями и составившие у них фланговое охранение и разведку. Туда пойдешь – обратно не вернешься.