Она поправила подо мной подушку и затем бросила взгляд на стол с пустой бутылкой и недопитым бокалом. Переглянулась с Мэри, едва заметно покачала головой. Провела рукой по моему лбу.
– Мэри, принеси холодную воду и полотенце, быстро! – сказала она, и дочь поспешно выбежала из моего кабинета.
Когда мы остались одни, Клементина спросила:
– Может быть, стоит вызвать врача?
– Не надо, – ответил я. – Уже проходит…
Боль и вправду стала отпускать меня. Я жадно вдыхал вечернюю лондонскую прохладу. Клемми сидела рядом и гладила мою руку.
Когда Мэри вернулась, они принялись обтирать мне лицо и грудь полотенцем, смоченным в воде. И если моя супруга делала все четко и спокойно, то Мэри вела себя очень нервозно. Она буквально тряслась и то и дело с тревогой заглядывала мне в глаза.
– О, папочка… – шептала она. – Папочка, как ты нас напугал…
И вот боль наконец утихла, оставив лишь легкий отголосок. Мушки перед глазами исчезли. Сердце снова билось в почти нормальном ритме. От опьянения не осталось и следа, лишь начала жутко болеть голова.
Клемми положила мне мокрый компресс на лоб, что несколько облегчало боль.
– Спасибо, дорогая… – пробормотал я. – Мне уже хорошо.
– Ну и замечательно! – с нарочитой бодростью ответила она. – Может быть, пройдешь в спальню и ляжешь нормально?
– Да… пожалуй… – сказал я. – Но сначала я вам должен кое-что сказать…
– Не волнуйся, дорогой, не стоит сейчас о плохом! – Супруга склонилась надо мной. – Тебе нужно отдохнуть…
– Нет… Я должен… И я скажу… сейчас… – пробормотал я. – Я больше не премьер-министр… Все кончено. Я больше никто…
Мои женщины переглянулись. Видимо, это известие ошарашило их, но они постарались быстро взять себя в руки.
– Ну так что же… – сказала Клементина. – Пустяки. Не переживай…
– Нет, не пустяки… – сказал я, и попытался поднять голову, но боль заставила меня снова уронить ее на подушку. – Наша Великобритания никогда больше не будет великой… Никогда, вы понимаете, никогда! Мы потерпели поражение и камнем идем на дно!
Они снова переглянулись.
– Не расстраивайся так из-за этого, – успокаивающим тоном произнесла Клементина. – Значит, так суждено. Все меняется в этом мире, и не всегда мы можем влиять на ход событий…
– Вы не понимаете! – повысил я голос, но прозвучало не слишком внушительно. – Теперь главные в этом мире – русские! Теперь дядя Джо и мистер Путин диктуют всем, как им жить! Король не пожелал меня слушать! Он кричал на меня! Он шантажировал меня, принуждая уйти в отставку! Понимаете вы это или нет?! Наш король!
Дочь и жена с тревогой вглядывались в мое лицо, и, похоже, оно интересовало их больше, чем мои слова.
– О, Уинни… Не кричи, прошу тебя, у тебя только что едва не случился приступ… – произнесла жена. – Ты весь красный… Давай мы потом об этом поговорим, а то как бы и вправду не пришлось вызывать врача, если тебе опять станет плохо…
– Хорошо, – согласился я. – Завтра мы уезжаем в Чартвелл. И в Лондон мы уже едва ли вернемся… а сейчас оставьте меня.
– Уинни, тебя нельзя оставлять, – сказала Клемми. – Ты болен. Что если это опять повторится?
– Оставьте меня, черт вас дери! – крикнул я, чувствуя, как кровь застучала в висках будто молотком. – Уж лучше сдохнуть, чем увидеть закат Британской Империи, зная, что наше место самой могучей державы мира унаследовали проклятые русские коммунисты! Это мне даже в страшном сне не могло привидеться – понимаете ли вы это, глупые гусыни?! Я ненавидел русских всю жизнь, а эта ветреная девка История забрала мировое господство у нас и отдала им. Уж лучше нам было погибнуть, сражаясь в безнадежной битве за свою свободу, чем сдаться победителям без боя только потому, что они обещали особо не зверствовать. Авторам Мюнхенской истории теперь конец, как поджигателям войны, а вот все остальные продолжат заниматься своими делами как ни в чем не бывало! И даже король Георг продолжит править в Британии как прежде, несмотря на нелюбовь большевиков ко всякого рода монархам. Такого изощренного коварства я от дяди Джо не ожидал, а вдвоем с мистером Путиным они – как Гог и Магог, что вознамерились уничтожить все цивилизованные народы и навечно установить в этом мире свою гнетущую власть!
Клемми и Мэри стояли передо мной, бледные, растерянные и испуганные, смотря на меня с ужасом, как на безумного, вырвавшегося из Бедлама. И это распалило меня еще больше.
– Виски! Я хочу выпить! Я хочу сдохнуть! Плевать! Идите все к дьяволу!
Я содрал со лба компресс и швырнул его в угол. С трудом поднялся, сел. Затем встал, пошатываясь. В голове шумело.
Взгляд мой был прикован к недопитому бокалу.
– Мама! – зарыдала Мэри и обхватила мать руками.
– Спокойно, детка… – ответила та, освобождаясь из объятий дочери. Ее голос был холодно-спокоен.
Шустро она подбежала к столу и… выплеснула содержимое бокала на пол, после чего поставила его на место. Затем подошла к бару и открыла его.
Я был озадачен ее поведением и стоял на месте, качаясь, точно осина на ветру.
– Выпить, значит, хочешь? – Клемми наугад вытащила из недр бара бутылку отличного и очень дорогого темного рома. – Сдохнуть хочешь? А о нас ты подумал? О том, что мы любим тебя? Премьер-министр ты или нет – ты отец и муж! Ты причиняешь нам боль своим поведением! И если ты сейчас же не ляжешь обратно, клянусь, я разобью все, что тут находится!
И она подняла бутылку над головой, словно собираясь метнуть ее. Глаза ее сверкали. Она была полна решимости. Моя сдержанная Клемми… она была сама на себя не похожа. Такой я ее еще не знал, и даже не догадывался, что в ней таится такой темперамент. Конечно же, она блефовала…
– Ты не посмеешь… – прорычал я и сделал шаг в ее направлении.
И тут же над моей головой пролетела бутылка… И звонко разбилась, ударившись о стену чуть выше картины, изображавшей осенний пейзаж.
Дочь вскрикнула и прикрыла рот руками.
Я медленно обернулся и увидел, как коричневые капли стекают по нарисованным деревьям… Текут по светло-серым обоям…
Я был настолько шокирован, что совершенно не знал, как мне на это реагировать. А Клементина потянулась за следующей бутылкой, и на этот раз вытащила вермут.
– Ну? – сказала она. – Ты понял, что я не шучу?
Она подняла бутылку над головой, и я, как завороженный, не отводил от нее глаз. Меня вдруг накрыла чудовищная слабость. Ноги мои подгибались. Весь мой пыл куда-то испарился…
Я грузно опустился на софу и, откинувшись на спинку, прикрыл глаза. Больше всего мне сейчас хотелось забыться сном.
– Папочка… – услышал я шепот дочери. – Папочка, мы же любим тебя…
Затем четыре заботливых руки принялись укладывать меня, предварительно дав мне какую-то настойку, которую я безропотно выпил. Меня укрыли пледом. И, засыпая, я вяло удивлялся, почему подушка моя мокрая… Перед тем, как окончательно провалиться в сон, я увидел свою жену, сидящую в кресле напротив и глядящую на меня с бесконечной любовью. А в дальнем углу тускло поблескивали глаза Черной Собаки. Недобрыми были ее глаза. Но я знал, что, пока моя жена рядом, она не причинит мне зла…
12 февраля 1943 года, 13:15 мск. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего
Присутствуют:
Верховный главнокомандующий, нарком обороны и генеральный секретарь ЦК ВКП(б) Иосиф Виссарионович Сталин
Нарком иностранных дел – Вячеслав Михайлович Молотов
Посол РФ в СССР – Сергей Борисович Иванов
Король Великобритании – Георг Шестой
Премьер-министр Великобритании Энтони Иден
Посол Великобритании в СССР и будущий министр иностранных дел Стаффорд Криппс
Королю Георгу так хотелось минимизировать последствия нежелания Уинстона Черчилля идти на соглашение со Сталиным, что все дальнейшие манипуляции после отставки великого упрямца были проделаны в максимально ускоренном темпе. Уже на следующий день, десятого февраля, депутаты Парламента, которым не хотелось попадать под уничтожающий удар, по всем правилам оформили отставку Черчилля и избрали в его преемники Энтони Идена. Одиннадцатое число почти полностью ушло на согласование экстренного визита и уже поздно вечером борт номер один «Авро Йорк», только что поступивший с авиазавода и еще пахнущий краской, в полной темноте оторвался от взлетной полосы аэродрома «Хитроу» и взял курс на восток. Лететь предстояло почти восемь часов, но в кабине был опытный экипаж, не раз и не два водивший бомбардировщик «Авро Ланкастер» (военный прототип пассажирских «Авро Йорков») в ночные налеты на германские города.
Впрочем, и для высокопоставленных пассажиров и их свиты этот перелет не был простым и приятным делом. Пронзительно стреляли выхлопами четыре мотора Роллс-Ройс Мерлин, да так, что у пассажиров закладывало уши. В пилотской кабине это явление ощущалось не сильно, однако салон для ВИП-персон был подвержен ему в полной мере. Кроме того, на высоте в пять километров, прямо над кромкой облаков, самолет отчаянно болтало, а подняться выше, до более спокойных горизонтов пилоты не могли: в таком случае пассажирам следовало бы надеть кислородные маски. Вот так они и летели. Изделие британского авиапрома ломилось через воздух как слон через посудную лавку, отчаянно ревели все четыре мотора. Луна скрылась за горизонтом, когда самолет подлетал к побережью Голландии, далее пилоты ориентировались по сигналам радиомаяков и огням европейских городов, которые при продвижении к востоку все чаще проглядывали в прорехах облачного покрова.
Германию миновали над Шлезвигом: по левому борту Киль, по правому Любек. Там война закончилась, а потому Карлы, Михели и Густавы мирно спят в своих постелях, не ожидая на головы английских или советских бомб. А утром они снова отправятся на верфи и заводы, чтобы ударным трудом крепить обороноспособность и благосостояние Великого Советского Рейха, раскинувшегося от французского Бреста до хладных берегов Берингового пролива. В Большом Советском Союзе проживает более миллиарда человек населения двухсот пятидесяти национальностей, его территория усеяна городами и промышленными объектами, составляющими половину мирового производственного потенциала, а также во всех направлениях пронизана сетью железных и шоссейных дорог. Король Георг думает о том, что все это богатство досталось в целом, не разбомбленном состо