21 октября 2019 года, 10:15. Германия, Франкфурт на Одере, пограничный пункт пропуска
Фельдмаршал Эрвин Роммель
Выгрузив в Позене подчиненные мне части и сформировав походные колонны, в ночь с двадцатого до двадцать первого октября мы выдвинулись к границе Германии. Ночной марш – это не самое привычное дело, но на какие меры только ни приходится идти, чтобы застать противника врасплох. Говоря так, я имею в виду совсем не честных немцев, которых мы идем спасать от участи сначала дойного, а потом и жертвенного скота. Наш враг – это разного рода темные личности, стремящиеся удержать нашу страну под контролем диктатуры Брюсселя и Вашингтона, бесстыжая европейская бюрократия, решающая за немцев, как им жить, и заокеанские воротилы, желающие спалить Германию в войне за сохранение своего мирового господства.
И вот мы на пограничном пункте, буквально на пороге Германии. Это еще на территории Польши, примерно в семи сотнях метров от пограничного моста, но никаких поляков тут, разумеется, нет, а есть русские, занимающие их место до тех пор, пока у обновленной Польши не дойдут руки до организации погранслужбы. Это государство герр Путин намерен подвергнуть глубокому переустройству и, можно даже сказать, деполонизации, а потому никто из тех, кто находился на государственной службе последние пятнадцать-двадцать лет, никогда больше не получит ни одного важного поста. Причиной к столь суровому отношению стала война, развязанная безумной польской элитой против союза России и Белоруссии. Герр Путин, как и Кремлевский Горец, очень не любит, когда кто-нибудь вмешивается в его планы, заставляя повышать ставки, и расплатой за такое должны стать политическая смерть и историческое проклятие взбесившегося панского государства. Чтобы никогда больше не было такого на этом свете.
Ну и Бог с ней, с этой Польшей: в отличие от тридцать девятого года, она уже не наша забота. Нас ждет Дойчлянд, который для каждого настоящего немца должен быть превыше всего. Сначала национальные интересы, оценка риска неприемлемого ущерба, и только потом – евроатлантическая солидарность и прочие разговоры обо всем хорошем ради пустого сотрясения воздуха. Немцы никогда не были привержены пустым разговорам, но тут это прямо таки какое-то поветрие. Главной квинтэссенцией местного политического существования являются постоянные безумные разговоры об экологии, зеленой энергетике, правах разного рода извращенцев и понаехавших в Германию пришельцев из диких стран Африки и Ближнего Востока. Ну ничего – я не только закончил академию, но какое-то время в ней даже преподавал, да и опыт общения с дикими людьми после двух лет войны в Африке у меня тоже имеется. Сначала попробуем по-хорошему, а потом вспомним старую добрую классику – указать дикарям не желающим трудиться наравне с немцами, дорогу к французской границе, а отстающих гнать в указанном направлении палками.
Для своего личного перемещения я выбрал русскую бронированную разведывательно-дозорную машину. Пока Люси и Манфред едут в середине колонны в комфортабельных автобусах для членов семей офицерского состава, я, как в старые добрые времена, торчу по пояс из люка своей машины, находящейся в составе авангарда, и обозреваю окрестности.
Группу встречающих на пограничном пункте пропуска я увидел сразу. Сначала я думал, что в этой толпе имеются только корреспонденты этих, как его, телеканалов, но это мнение оказалось ошибочным. Когда до пограничного пункта осталось совсем небольшое расстояние, я различил в толпе высокую худую фигуру Вальтера фон Брокдорф-Алефельда. Не узнать его было невозможно, несмотря на то, что вместо генеральского мундира он был одет в хорошо скроенный серый штатский костюм, а лицо его, по моде нынешних времен, прикрывала медицинская маска. Несмотря на то, что прежде мы не были знакомы, у меня возникло такое чувство, будто я вижу своего дальнего родственника. Наверное, это так и есть – здесь, в двадцать первом веке, все мы, немцы из темного прошлого, можем считаться друг другу родней.
И, как оказалось, генерал был там не единственной такой важной персоной. Когда мы подъехали и БРДМ остановился, давая тем самым сигнал к остановке всей колонны, я вылез из люка и, демонстрируя хорошую физическую форму старого танкиста, спрыгнул на землю.
– Доброе утро, дамы и господа, – сказал я, распрямившись и окинув взглядом толпу встречающих. – Меня зовут фельдмаршал Эрвин Роммель, я владелец и главный стратег частной военной корпорации «Африка», по мощи «на бумаге», сопоставимой со всем вашим бундесвером, а по реальным возможностям – со всем тем, что осталось от НАТО. И не думайте, что я, дикий человек из двадцатого века, не понимаю, о чем говорю. Все мне понятно, а особенно то, что не может быть терпимым положение, когда немцы сами не хозяева в своей стране. Я пришел к вам сюда, потому что местная Германия нуждается в том, кто даст ей свободу и возможность мирно трудиться, не оглядываясь на желания заокеанских господ. Главным приоритетом для нашего правительства должны стать интересы Германии и немецкого народа, а все остальное должно проходить по статье «Прочее».
– Браво, герр Роммель! – воскликнул стоящий рядом с генералом фон Брокдорф-Алефельд солидный пожилой мужчина. – Германия давно ждала таких слов, открыто сказанных человеком, за спиной которого замерла в ожидании лично преданная ему вооруженная до зубов сила. От оккупации не избавляются путем голосования на выборах и написания петиций, оккупантов прогоняют прочь силой оружия.
Этот тип в клетчатом пиджаке и мягкой серой кепке всем своим видом выражал напыщенную самоуверенность очень важного лица, и я терялся в догадках по поводу того, кто же это может быть.
Выручил меня Вальтер фон Брокдорф-Алефельд.
– Герр Роммель, – сказал он, – позвольте представить вам моего хорошего знакомого, депутата Бундестага от партии «Альтернатива для Германии» герра Александра Гауланда. Этот человек не признает ни авторитетов, ни условностей, и не считает, что у немецкого народа в прошлом есть повод для стыда.
– Повод для стыда есть, – резко ответил я. – В первую очередь, мы должны стыдиться того, что пошли за человеком, по формальному признаку происхождения от той или иной нации разделившим граждан Германии на сверхчеловеков и недочеловеков. Во вторую очередь, мы должны краснеть от стыда из-за своей глупости, ибо, повинуясь посулам бесплатных поместий с послушными рабами, пошли в военный поход туда, откуда еще никто не возвращался. Для Германии боевые действия на Западе были справедливой войной за национальное достоинство и освобождение Германии от уз мировой плутократии, а поход на восток за поместьями и рабами был несправедливым, грабительским, да и вовсе ненужным, ибо Советский Союз без ограничений поставлял Рейху все виды стратегического сырья. Никогда больше немцы не должны воевать с русскими, и эту истину следует высечь большими бронзовыми буквами по гранитной стене.
– Пожалуй, я с вами соглашусь, герр фельдмаршал, – примирительно сказал мне Александр Гауланд, – но только потому, что вы сами – один из тех героев, который, как и миллионы других немецких солдат, доблестно выполнял свой долг, а потому имеете право решать, что было справедливо, а что нет. А то ходят тут разные и велят каяться, каяться, каяться, а потом нужные вещи из дома пропадают. Возможно, если бы в ваши времена у Германии был другой вождь, который повел бы войну только за национально достоинство немецкой нации, и ни за что больше, то и закончилась бы она совсем по-другому.
– Подобные рассуждения, герр Гауланд, – сказал я, – мне уже доводилось слышать от своих местных русских знакомых. Признавая их справедливость, должен заметить, что к началу тридцатых годов у Германии под рукой не было альтернативного вождя, так как все политики, так сказать, классического типа, полностью обанкротились и сошли со сцены, а выбор в пользу большевиков казался полным безумием.
– Вы правы, Эрвин, – одобрительно проскрипел в мой адрес Вальтер фон Брокдорф-Алефельд, – выбора и в самом деле не было. Дело в свои руки могли бы взять мы, военные, но в наших рядах тоже не было ни единства, ни харизматичной личности, которая могла бы повести народ за собой.
– Харизматичная личность в нашем генеральском корпусе есть, и там, в нашем мире, русские вычислили ее на раз-два, – ответил я. – Это ни кто иной, как хорошо вам знакомый Франц Гальдер, в настоящий момент выполняющий обязанности военного диктатора Германии и наместника Кремлевского Горца, которого официально провозгласили фюрером Германии. Но вот что я хочу вам сказать. Когда такие люди, как герр Гальдер или я сам, вынуждены лезть в политику и заниматься тем, что нам не свойственно, то это значит, что политическая система прогнила до основания и нуждается не в ремонте, а в полной замене. Ни в каком ином случае действующий генерал в политику идти не должен. Точка!
Наступила томительная тишина, которую через некоторое время нарушил герр Гауланд.
– Дело в том, – сказал он, – что мы как раз хотели предложить вам политическую должность Спасителя Отечества и временного бундесканцлера, ибо фрау Ангела Меркель уже написала заявление об отставке с передачей вам всех своих полномочий. В последнее время на Германию надвинулся такой серьезный шторм, что даже эта властная баба хочет отстраниться от дел, передав государственный штурвал в руки более опытного и решительного капитана.
– Ну хорошо, герр Гауланд, – ответил я, – предлагайте, ибо ваш случай как раз тот, когда ничего не должно остаться таким, как ранее. С американской оккупацией Германии необходимо заканчивать, и в то же время размахивать топором направо и налево будет неуместно. Не чужие же люди вокруг, а немцы.
Тут Вальтер фон Брокдорф-Алефельд вытащил из кармана большой белый конверт и передал мне.
– Вот, – сказал он, – послание экс-канцелерин фрау Ангелы Меркель к ее преемнику фельдмаршалу Эрвину Роммелю.
– Да, – сказал я с усмешкой, прочитав бумагу, – это отречение от престола с передачей полномочий преемнику, составленное по всем правилам. Ваша «мамочка» пишет, что если она этого не сделает, то в перспективе двух лет, или даже раньше, Германию ожидает участь Польши, если не хуже. Поляков русские отлупили только потому, что те напали на их братский народ, а к немцам у них старый и очень длинный кровавый счет, проценты по которому за все прошедшие годы могут начисли