Но с другой стороны, содержание я и сам теперь распечатать могу, а вот оформление… увы, в который уже раз, нет у меня творческой жилки, не художник я ни разу.
Поход по магазинам мы закончили уже под вечер в уличном кафе. Что стало апофеозом неудачного дня.
Ибо главным ингредиентом купленной мною «куриной лапши» были… водоросли! Нет, курица тоже… была. Наверное. Правда, определялось это исключительно по запаху, так как найти в тарелке хоть крохотный кусочек мяса мне так и не удалось.
Одно хорошо, от общей безнадёги у меня, наконец-то, заработал мозг, и голову посетила мысль, что фигнёй страдаю. У меня же контакт Фудзивары есть! Который, помнится, хвалился, что способен доставать редкие, даже эксклюзивные вещи! И, кстати, не на пустом месте хвалился, лолиты отследили несколько его сделок — ушлый тип этот Фудзивара, оказывается. Хотя, конечно, и на старуху бывает проруха, вон как с аккумуляторами его красиво развели.
Подавив желание связаться с поставщиком Её Флагманского Величества прямо сейчас (глупая идея — сидя в уличном кафе голоэкраном светить), я ещё с минуту вяло поковырялся в тарелке, но решив, что морепродуктов мне и дома хватает, отодвинул сей кулинарный шедевр на край стола.
— Инга, когда там электричка обратно?
— Тридцать одна минута, — откликнулась 400-я, ставя на стол чашку с зелёным чаем.
Чтобы лолиты не выделялись, сидя за пустым столом, я им взял по чашке чая с данго — традиционными японскими сладостями. И если чай они ещё пили (или хотя бы делали вид, что пьют), то эти самые данго лишь разок куснули и больше не притрагивались. В чём я их в общем-то понимаю — чтобы считать сладостью клейкие рисовые шарики, политые сверху соевой пастой… это надо японцем быть. Полным. Можно даже сказать — законченным.
И нет, я над ними не издевался, просто никаких других «сладостей» в этом кафе не было.
— Тогда, допивайте чай, да пойдём.
— Это приказ? — бесстрастно уточнила 400-я.
— В смысле? — я непонимающе захлопал глазами.
— Допить чай.
— Хм… нет, это предложение. Не хотите — не пейте.
Лолиты тут же отставили свои чашки. Ну да, ну да, зелёный чай у нас не в тренде. Конго не одобряет.
— Готовы к выдвижению.
— Идёмте тогда.
Мы поднялись из-за столика и не спеша двинулись на выход. А куда спешить, тут до станции минут десять ходу.
— Имеется вопрос, — внезапно сказала 402-я.
— Спрашивай, — покосился я на неё. Странно, обычно в их паре 400-я вопросы задаёт и активность проявляет.
— Те женские особи, — 402-я чуть повернула голову, указывая на сидевших через столик от нас девиц, — резко выделяются, но при этом не являются фокусом интереса окружающих.
Я так же обернулся, скользнув взглядом по паре девиц, одетых в так называемом «уличном стиле». То есть, попугайской расцветки кофты, кислотно-розовые юбки, белые колготки в розовых сердечках, плюс, волосы… покрашенные во все цвета радуги и уложенные в причёску «атомный взрыв на макаронной фабрике». У той, что справа, ещё и контактные линзы с вертикальным зрачком в глаза вставлены.
Да уж, неудивительно, что в каноне туманницы по городу бродили, даже не маскируясь. По сравнению с такими персонажами наши девчонки просто образец скромности и неприметности.
— Это неудачный образец, Инна.
— Почему?
— Фрики. Не стоит им подражать.
402-я чуть прикрыла глаза, механически прошелестев в режиме справочной:
— Фрик — человек, отличающийся ярким, экстравагантным внешним видом и вызывающим поведением.
— Именно. То, что на них не обращают внимания, это ещё не значит, что их не замечают. Яркая или необычная одежда может служить камуфляжем лишь тогда, когда соответствует отыгрываемой роли, — пояснил я. — Вон, видишь девчонку в нелепой одежде горничной, что флаеры раздаёт?
— Да.
— Вот на неё обращают внимания не больше, чем на деталь пейзажа.
— Почему? Она одета столь же ярко.
— Она понятна, и потому обыденна. Ну, работа такая у человека — ходить в дурацкой одежде, бумажки раздавая. И вот этот образ можно использовать. Как говорится: если человек хочет спрятать лист дерева, то он прячет его в лесу.
Лолиты быстро переглянулись, видимо совещаясь, затем обе уставились на меня.
— Аналогия непонятна.
— Хм… — я задумчиво потёр подбородок. — Давайте лучше на примере. Предположим, надо передать другому человеку записку, не афишируя контакт с ним. Для этого можно назначить встречу где-нибудь на глухой окраине, затащить своего контактёра в тёмную подворотню, и там, поминутно оглядываясь — не видит ли кто — сунуть ему в руки записку. Казалось бы, всё по правилам, в фильмах же постоянно так делают, но… это не лучшее решение.
— Почему?
— Потому что не гарантирует отсутствие случайных свидетелей. Какой-нибудь мужик, которому не спится и он вышел покурить на балкон; женщина, что, болтая с подружкой по телефону, машинально подошла к окну и выглянула на улицу; подросток, украдкой пялящийся, как соседка в доме напротив в пижаму переодевается… У всех этих людей при виде ныряющей в подворотню парочки автоматом возникнет вопрос: «А чего это они прячутся, а не задумали ли чего нехорошего?». И вот это плохо. Не надо, чтобы у людей вопросы возникали. Поэтому не стоит прятаться по углам, лучше всё делать открыто, но так, чтобы вопросов у увидевших не было. Например, одеться вот такой же «рекламной» девочкой и прямо посреди улицы, у всех на глазах, прохожим флаеры раздавать. И когда ты подойдёшь к своему контактёру, чтобы вместе с флаером передать ему записку, на это никто не обратит внимания. Обычное же дело — девочка на работе, ну какие тут могут быть вопросы?
Лолиты снова переглянулись, и в своём обычном режиме, дополняя одна другую, протараторили:
— Использование массива однотипных операций…
— … в качестве первого общедоступного слоя.
Перевели взгляд на меня, чуть кивнули, что в их исполнении выглядело просто бурей эмоций:
— Базовый алгоритм принят.
Я предупреждающе покачал головой, наставительно заметив:
— Только не стоит пользоваться одним и тем же приёмом постоянно. Вычислят.
Лолиты секунду посверлили меня взглядами, разом отвернулись, поджимая губки.
— При накоплении статистического материала вероятность раскрытия повышается, — ничего не выражающим голосом прошелестела 400-я.
— Это очевидно, — в тон ей дополнила 402-я.
Надо же, обиделись. Типа: не тупые, сами всё прекрасно понимаем!
Тяжело вздохнув, я легонько потрепал их по макушкам:
— Ладно-ладно, вы молодцы.
Маленькие детки — маленькие бедки, подрастают детки… Мда.
Эпизод 29. Приоритеты
На обратном пути мы сошли с поезда на одну станцию раньше и, прошагав примерно квартал, оказались на блошином рынке.
Собственно, во всех районах есть такие стихийно возникшие барахолки, на которых торгуют всякой рухлядью и собственными поделками. Ну, ещё продуктами, чаще всего привезёнными из центра. Целый бизнес нынче — скупают у центральных супермаркетов просрочку и везут на окраины. По закону, конечно, просроченные продукты утилизировать положено, но кто же будет выбрасывать еду, когда её продать можно?!
— Зачем мы здесь? — бесстрастно поинтересовалась 400-я.
— Наглядный срез общества, — пожал я плечами.
— Мы уже наблюдали людей в естественной среде обитания, — заметила 402-я равнодушно.
— Нет, там… — я махнул рукой в сторону верхнего города, — другое.
— Почему?
— Потому что там люди на работе. Дресс-код, корпоративные правила… костюмчик серенький, рубашка беленькая, галстучек в полосочку… А здесь — вживую.
Этот рынок показался мне самым удачным местом для заключительной прогулки. Вечер, продавцы уже начинают сворачиваться, покупателей мало, да и те в основном из возвращающихся домой счастливчиков, которым повезло хоть какую-то работу в верхнем городе найти. Им не до рассматривания прохожих, купить бы чего пожрать, да до каморки своей доползти.
Стоявший за кособоким прилавком паренёк, заметив нас, с какой-то тоскливой надеждой выстрелил быструю фразу на японском.
— Инга, переведи, пожалуйста, — попросил я, оглянувшись.
— Мороженое, — равнодушно бросила та.
Резко тормознув, я неверяще уставился на обшарпанный лоток-холодильник, внутри которого виднелась небольшая кучка завёрнутых в бумагу конусов. Мороженое? Здесь? Сейчас? Да ну нафиг!
С мороженым в Японии вообще плохо, и Туман тут совершенно ни при чём. Здесь и до блокады с ним было, как с сексом — «Секс-индустрия Японии предлагает все, что только может вообразить человек, кроме собственно секса». Вот и с мороженым так же — полно всякой хрени, вроде фруктового льда, замороженных сливок или «холодного» зефира, но вот простого пломбира днём с огнём не сыщешь. Так что, увидев лоток с обычными «рожками», я натурально офигел.
Подойдя ближе, присмотрелся, с некоторым сомнением протянув:
— Просроченное поди? Инга, спроси у него.
Японец, уловив мой интерес, а главное, оценив внешний вид, что-то протарахтел и возбуждённо замахал руками.
— Нет-нет, что вы, господин, — равнодушно перевела 400-я.
— М-да? — но судя по дате на упаковке, парень не врёт. Срок годности как раз сегодня кончается, так что по местным меркам продукт наисвежайший. Впрочем, отравиться мне в любом случае не грозит, иначе лолиты бы сразу предупредили. Ещё когда мы с Тикумой в первый раз по рынку ходили, я попросил девчонку все продукты проверять. Та в течение пары секунд оформила запрос в тактической сети, получила от Акаси полный список опасных для меня веществ, бактерий и вирусов, вкупе с алгоритмами сканирования, а Конго процедуру проверки утвердила, сделав обязательной. И теперь все попадающие на флот продукты проходят экспресс-анализ, который санэпиднадзору даже не снилась.
— Хорошо, давайте три порции, — решился я, протягивая пареньку деньги.
Раздав два «рожка» лолитам, сорвал обёртку со своего, откусил небольшой кусочек, задумчиво прожевал… Ну, ничего так. Правда, оказалось, что это не пломбир, а сливочное, из восстановленного молока, да и с наполнителем явно переборщили… но всё равно — почти как настоящее.