Кровавый туман войны на миг рассеялся, когда Одрик вдруг оказался перед станом ахейцев — оказалось, что они, не выдержав двойного удара, устремились обратно в свой лагерь. В следующий миг конь под наследником Рудогорья дико заржал и рухнул в опоясавший земляной вал ров. Одрик едва успел соскочить со своего скакуна, когда острые колья, торчащие на дне, проткнули несчастному животному брюхо. Горевать по лошади было некогда — сзади его уже теснили троянцы, идущие на приступ и Одрик, перескочив через ров, начал карабкаться вверх по валу. Сверху на него сыпались камни и стрелы, но Одрик прикрываясь щитом, все же вскочил на вал, сходу снеся голову какому-то ахейцу — совсем мальчишке, младше самого Одрика, громко вопящему не то от страха, не то от злости.
Рядом с ним, — воину показалось, что едва ли не под ухом, — оглушительно взоржали кони и в следующий миг воздух огласили воинственные вопли. Лишь спустя несколько ударов сердца Одрик разобрал средь этих бессвязных криков знакомое имя.
— Хектору! Хектору! Хеек-тооо-руууу!!!
— Убивайте их! — перекрывая остальные крики пронесся мощный голос, — за Вилусу и Апаллиуну!
— За Апаллиуну! — волчьим воем отозвались воины, пока троянский царевич, спрыгнув с колесницы, с мечом в руках устремился на земляной вал. Уже подоспела троянская пехота, поддерживая спешившихся колесничих и всадников. Затрещали и рухнули деревянные стены и вопящее от жажды крови войско ворвалось во вражеский лагерь, стремясь достичь ахейских кораблей. Возле самого большого судна мелькал львиный шлем Агамемнона, что медленно отступал к морю, теснимый со всех сторон. Глядя как дрогнул предводитель похода, заколебались и остальные цари, все меньше думая об общем деле и все больше — о собственном спасении. Казалось, еще немного — и все ахейцы будут сброшены в море, когда вдруг рядом, словно уханье совы, раздался новый клич.
— Ахилл!!! Ааахххииилл!!!
Одрик уже слышал это имя, внушавшее такой ужас троянцам — и, подняв глаза увидел, как из самой гущи боя, словно морские чудовища из пучины, выходят воины в черной броне, вооруженные длинными копьями и короткими мечами. Они прикрывались бронзовыми щитами — и на каждом из них красовалось изображение черного муравья устрашающе раскрывшего острые челюсти. И сами они были подобны муравьиной колонне: сплоченные, неудержимые, текущие словно черная река.
— Мирмидоняне! — раздался откуда-то испуганный крик.
Впереди новых воинов шел воин в черных, словно чешуйчатых доспехах, на его груди блестел начищенный щиток с изображением морского чудовища. Голову его прикрывал уродливый шлем в виде муравьиной морды с челюстями, торчащими вверх словно причудливые рога. В прорезях шлема бешеной яростью блестели голубые глаза. Чем-то жутким, потусторонним веяло от этих глаз и от самой черной фигуры идущей во главе столь же безмолвных черных воинов. Многих троянцев охватил почти суеверный страх.
— Апаллиуна!!! — оглушительный вопль, раздавшийся слева от Одрика тут же оборвался, когда какой-то троянец, отчаянным призывом к своему богу пытаясь заглушить невольную робость, кинулся на предводителя мирмидонян. Тут же мелькнул огромный меч — и храбрый глупец рухнул наземь, разрубленный почти пополам одним сокрушительным ударом. В следующий миг оскалом чудовищного дракона блеснули и остальные мечи мирмидонян, что атаковали троянцев словно муравьи, набросившиеся на гниющий труп, рубя и терзая вражескую плоть. Они еще не вступали в битву, были свежи и полны сил, сражались в едином строю, как один человек — и прочие ахейцы, воодушевившись их примером, тоже перешли в наступление. Троянцы, уже изрядно выдохшиеся, откатились назад — а с ними, сыпля ругательствами и бешено отбиваясь мечом, отступил и Одрик вместе с остальными кемерами и тракиями. Мирмидоняне, верные слову своего вождя не стали преследовать троянцев за пределами ахейского стана, но и троянцы, понесшие много потерь, отступили к стенам Вилусы. Спустилась ночь и вскоре лишь стоны умирающих да вой волков и шакалов сбежавшихся на обильную поживу слышались на поле брани.
Белые скалы Альбы
— Поворачивай, задери тебя, Хлер! Пово- ра- чивай!
Чудовищной силы удар о борт тряхнул судно так, что едва не перевернул лодью. Белая пена с шипением хлынула на палубу, захлестывая и без того насквозь промокших гребцов, отчаянно вцепившихся в весла. Кто-то схватился за деревянную лохань, чтобы вычерпать воду, но грозный рык Гарна, перекрывавший даже шум бушевавшего вокруг моря, тут же вернул его на место.
— Куда?! На весла!
— Поворачивай!!! — во все горло гаркнул Тейн, одновременно налегая на весло, — правь к берегу!
Сказать было куда легче, чем сделать: хотя впереди и виднелись белые скалы, о которые с шумом разбивались волны, добраться до них было труднее, чем проделать весь путь сюда от Скадвы. Лодьи Тейна сейчас казались всего лишь жалкими щепками, брошенными в неистовое буйство стихии. Над головами скадвийцев вздымались серые валы с барашками пены — словно табун диких коней с белоснежными гривами, неистово скакал по морю, угрожая растопать вторгшихся в его владения чужаков. Тейн видел, как идущую следом лодью подняло на гребень волны и тут же, с невероятной силой швырнуло вниз, почти скрыв в бурлящей пене. На один страшный миг показалось, что судно ушло на дно, но в следующий миг лодья поднялась из волн, все еще управляемая вцепившимися в весла гребцами. Однако пара мест уже пустовала: брошенные весла носились по морю вместе с волнами, но и самый внимательный взгляд не обнаружил бы сейчас и следа смытых моряков. Впрочем, никто особенно и не всматривался — все отчаянно цеплялись за собственные лодьи, в тщетной попытке еще немного оттянуть неизбежное.
«Так глупо» — мелькнуло в голове Тейна — «мы ведь почти дошли».
Вплоть до сегодняшнего утра все шло относительно неплохо: покинув Фарри, лодьи Тейна вместе с флотом претанов двинулись на юго-запад. Вечерами они причаливали к берегу, останавливаясь в рыбацких деревнях, находившихся под покровительством претанского владыки. Старосты здешних сел безропотно предоставляли им собственные дома для ночлега, а местные жители послушно делились припасами, так что никто не голодал. Бринден оказался достойным вождем: щедрым, словоохотливым, хоть, на взгляд Тейна и немного хвастливым. За костром, набив рот жареной свининой и запивая ее местным темным пивом, он делился с Тейном своими мечтами о завоевании Альбы.
— Это будет не простой набег, каких бывало уже сотни, — говорил он, — я намерен взять эту землю во владение и основать династию, что будет править до скончания веков. Коль уже стар, его сыновья погибли в развязанных им самих войнах, так что Алира теперь его единственный ребенок. Я возьму ее в жены, унаследую и расширю владения Коля, а мои потомки будут владеть всей Альбой.
— Сам же Коль, как я понимаю, не желает этого брака? — осторожно поинтересовался Тейн.
— Старик выжил из ума, — махнул рукой Бринден, — поражения и потери сыновей совершенно помутили его разум — иначе бы он никогда не отдал дочь этим ведьмам. Они принесут ее в жертву — так он хочет вымолить у Ночной Кобылы еще одного сына.
— Не думал, что это уже свершилось? — спросил Тейн.
— Это вряд ли, — покачал головой Бринден, — они придут за ней только в Праздник Мертвых, а до него еще достаточно времени, чтобы я успел остановить старого дурака от последней глупости в его бестолковой жизни.
Бринден уверенно смотрел в будущее — его не смутило даже убийство жреца в Фарри, которое многие сочли дурным предзнаменованием.
— Время Тиуса проходит, — говорил он, — претаны давно не считают его главным богом, как и Сунну. Наш верховный бог — Ноден, Властелин Великой Бездны, он приведет нас к победе.
Однако сейчас, глядя на бушевавшее вокруг море, Тейн не сомневался, что Великая Бездна решила прибрать их к себе. Шторм, налетевший на лодьи прямо в проливе, был обычен в это время года, однако его внезапность и разрушительность, вызывала суеверный страх среди спутников Тейна, что, цепляясь за весла, исступленно взывали ко всем богам.
— Хлер, владыка пучины, смилуйся величайший!
— Тиус гневается за осквернение его святилища!
— За борт проклятую ведьму!!!
Тейн не видел, кто первым выкрикнул это — но сразу заметил, как истошный призыв сразу завладел умами его спутников. Один за другим они обращали ненавидящие взгляды на корму, где, укрыв плечи вымокшей насквозь меховой накидкой, скорчившись, сидела Сарси. Ее глаза, изменчивые как море, казалось, отражали сейчас свинцовую тяжесть вздымавшихся вокруг волн — и это еще больше убеждало гребцов в их правоте.
— Из-за нее пролилась кровь в святилище Фарри! — бросив весло, крикнул Рог, широкоплечий здоровяк с гривой темно-каштановых волос, — только ее смерть умилостивит Тиуса.
— Сядь на место! — крикнул Тейн, хватаясь за меч, но сразу несколько рук вцепилось в него мертвой хваткой, а Рог, с искаженным от гнева лицом протянул пятерню к чудесным золотистым волосам. Однако Сарси, со змеиной гибкостью уклонившись от его рук, вскочила на ноги и встала на самом краю, каким-то чудом удерживаясь средь бушевавшего вокруг моря. Сбросив накидку, Сарси предстала перед остальными во всей красоте своего белоснежного тела — и даже Рог на миг отшатнулся, когда ударившая за ее спиной волна, окутала девушку ореолом морских брызг.
— Я предупреждала, что море возьмет свою плату! — громко крикнула она, — и возьмет ее прямо сейчас! Пусть Мать Волн сама выберет себе жертву.
На миг все замерло, а потом очередной вал обрушился рядом с лодьей — и из волны вдруг взметнулось гибкое серо-голубое тело, описав живописную дугу над судном. Перед глазами ошеломленных скадвийцев мелькнули бездушные черные глаза, острый спинной плавник и бьющий по воздуху хвост. Щелкнула пасть, полная острых зубов и брызги крови оросили волны и лица испуганных гребцов. Большая акула упала в море и тут же исчезла в волнах, а следом за ней обезглавленное тело Рога, покачнувшись, рухнуло за борт. И в тот же миг шторм стал стихать: огромные валы на глазах становились все ниже, а окутанное тучами небо начало проясняться. Сарси же, подобрав свою накидку, вновь укрыла свое тело, насмешливо глядя на испуганных гребцов.