— Моя дочь вовсе не капризная девчонка, у неё достаточно разума и силы, чтобы отвечать за свои поступки. И потом, ты говоришь не совсем правильно. Брачная церемония назначена действительно на первый день после новолуния, но ты должен помнить и то, что изначально был договор о том, что для Кетери подберут жениха царского рода, а не несостоявшегося жреца-простолюдина!
— Но ведь и ты знаешь о том, что нигде поблизости такого жениха не нашлось? — сделал следующий ход Верховный Жрец.
— Да, не нашлось, — покачал головой правитель, — почему-то никто так и не смог приехать для смотрин, кто-то всё время запугивал или подкупал нужных людей, и все кандидаты один за другим отказывались. Ты не знаешь случайно, кто за этим стоял? — с невинным видом спросил Текамсех.
— Не знаю, правитель, — столь же невинно ответил Тооантух, — видно, такова была воля богов…
— Почему-то всегда воля богов выражается через тебя, или твоих жрецов и всегда же совпадает с твоими интересами!
— Такова моя должность и забота — слушать волю богов и доносить её до народа майя, — внешне равнодушно промолвил жрец.
— Хорошо, Тооантух. До назначенной церемонии ещё три дня, и если до этого времени для Кетери не найдётся более достойного жениха, я приложу все силы, чтобы уговорить её принять неизбежное.
— Уж ты постарайся уговорить свою дочь, — с едкой иронией подчеркнув слово “уговорить”, сказал Верховный Жрец.
На этом они расстались, и правитель поспешил к себе в покои. Голова кружилась, болело сердце, ему было очень плохо, и он понимал, что силы скоро покинут его. Но необходимо обязательно успеть решить вопрос с замужеством Кетери: девочка должна обрести своё счастье, а Мэхли — стать законным правителем.
Верховный Жрец Тооантух тоже не спал. Он мысленно перебирал разговор с правителем, и никак не мог понять, почему Текамсех опять заговорил о женихе царского рода для своей дочери. Он следит очень внимательно: все возможные кандидаты надёжно заперты в своих вотчинах и не собираются мешать могущественному жрецу Тооантуху. Они прекрасно понимают, что гораздо выгоднее заручиться дружбой столь сильного правителя, пусть формально остающегося только Верховным жрецом, чем поддержать умирающего Текамсеха и его неопытного в государственных делах сына, а также получить в жёны строптивую, взбалмошную девчонку со странной, необычной внешностью и упрямым характером…
— Кетери, мне надо с тобой поговорить, — Текамсех полулежал на широком ложе в своих покоях, — присядь, вон скамеечка.
Девушка послушно присела на низкую скамеечку у ног отца, посмотрела на него вопросительно.
— Ты знаешь, что твоя брачная церемония должна состояться уже послезавтра?
— Она не состоится, отец, — тихо произнесла Кетери.
— Почему?
— Ты прекрасно знаешь причину, мы говорили с тобой об этом много раз. Я никогда не выйду замуж против своей воли. Кроме всего, Тооантух упорно навязывает мне в мужья мерзкого слизняка Уопэша. Мало того, что он вызывает у меня отвращение сам по себе, так ещё и согласившись на этот брак, я лишаю своего брата возможности когда-нибудь стать правителем, тебе известно это лучше, чем мне. До начала церемонии я просто заколю это ничтожество, чтобы избежать брака с ним!
— И кому ты сделаешь хуже? — печально улыбнулся правитель. — Верховный жрец без труда найдёт ему замену — таких слизняков у него в запасе великое множество! Ты не сможешь их всех переколоть, да и это не очень хорошее занятие для девушки.
— Тогда я заколю себя! — непримиримо отозвалась дочь.
— И причинишь мне с Мэхли ужасное горе… А кроме всего, мой сын не станет правителем, если ты самостоятельно отпустишь свою душу на ветви дерева, где обитает богиня Иш Таб*.
— Но почему? Ведь Иш Таб с радостью принимает тех, кто жертвует своей жизнью ради великой цели!
— А какую великую цель ты поставишь себе? Пойти против воли жрецов и духов наших предков — Иш Таб не будет угодно твоё жертвоприношение. А Тооантух представит твой поступок, как оскорбление, и Мэхли не дадут стать правителем, выберут того из другого рода.
— Но что мне тогда делать? — Кетери была готова заплакать.
— Скажи, доченька, — очень мягко спросил правитель, — я прекрасно понимаю, почему тебе так неприятен этот самый Уопэша. Даже если бы он был четырежды царского рода, твоё сердце никогда бы не повернулось к нему. Но я хочу, чтобы ты ответила мне абсолютно честно, смогла бы ты вступить в брак с хорошим, порядочным человеком, который просто не был бы тебе противен?
— Ты знаешь, отец, — после довольно долгой паузы сказала девушка, — здесь есть два момента. Если бы ко мне сватался потомок царского рода, даже не очень приятный для меня, я, наверное, переборола свою гордость и вышла за него замуж, чтобы мой любимый брат стал в будущем правителем, и наш народ объединился вокруг него.
Кетери замолчала, задумчиво водя пальцем по линиям узора на своей одежде. Потом глубоко вздохнула, и решительно произнесла.
— Видишь ли, всю жизнь меня окружали такие мужчины, которые были мне неприятны и даже противны, разумеется, кроме тебя и брата. Коварные, хитрые, вроде Тооантуха, или слизняки, как Уопэша. Я никому из них не смогла бы доверить ни свою жизнь, ни честь. Когда я была совсем ещё девочкой, приезжали на смотрины женихи царских родов, но они смотрели не на меня, им нужно было только расположение своего будущего тестя. А потом перестали появляться даже такие женихи, и я понимала, что жрец Тооантух ведёт свою игру, где нет места моим чувствам и желаниям. А теперь к нам приехали римляне — сильные, гордые, способные противостоять нашим жрецам. Да, я видела только двоих из них. Воин Тит явно силён и смел, но я его боюсь, он жесток и эгоистичен… — Кетери снова замолчала.
— А их командир, Алексий? — прямо спросил Текамсех.
— Не знаю… — девушка вновь принялась чертить пальцем по узорам одежды, опустив глаза, — Алексий очень хорош. В нём чувствуется сила и благородство, и он не отводит глаза, встречаясь со мной взглядом…
— Скажу тебе больше, Кетери. Я разговаривал с Алексием, и мы выяснили, что он — сын римского Императора Марка Победителя и внук Великого Императора Алексия Освободителя. Его мать также из царского рода…
— Вот, значит, как… — Кетери натянуто улыбнулась, — впервые я встретила достойного мужчину, который мне понравился, и он оказался сыном императора, даже не знаю, радоваться мне или огорчаться…
— Не понимаю, почему тебе надо огорчаться. Скажу по секрету, Алексий признался мне, что ты ему очень нравишься.
— И теперь у нас с ним просто нет другого пути, как пожениться на благо наших народов и по воле богов, вопреки планам коварного Тооантуха и его жрецов, — покачала головой девушка.
— Прости, дочь, я не совсем понимаю, что не так в этой ситуации? Тебе нравится Алексий, ты ему тоже, он из знатного, царского рода, всё складывается самым благоприятным образом для всех нас, а ты почему-то выискиваешь какие-то сложности и препятствия.
— Я не знаю, как это объяснить, отец. Если бы всё не складывалось так выгодно для всех, так своевременно и благополучно, я бы только радовалась! Ещё бы, жених царского рода, красивый, благородный, мы нравимся друг другу… Не верю я в подобную благость!
— Какая там благость, Кетери! Когда о наших планах узнает Тооантух, он нам такую благость устроит!
— Да, я понимаю! Ты только не думай, что я не соглашусь, если вождь римлян захочет взять меня в жёны, я буду счастлива. Но было бы гораздо лучше, если бы мы с Алексием сблизились, как обычные люди, а не как государственные деятели.
— К сожалению, доченька, и мы с тобой, и Алексий как раз и есть государственные деятели, и все свои действия согласовываем с учётом этого фактора. Делай так, как тебе подсказывает твоё сердце, и помни мы с Мэхли всегда будем любить тебя и поддерживать…
— Спасибо, отец! Теперь я хочу встретиться и поговорить с Алексием, а уж потом будем решать, что делать дальше.
— Сегодня он будет у нас во дворце, я передам ему твоё желание. Если он тоже захочет с тобой увидеться, не откладывайте встречу, у нас мало времени!
Центральная городская площадь Паленке, прилегающая к дворцу правителя, была заполнена горожанами до отказа. Брачная церемония дочери правителя, это не рядовое событие! Разумеется, сама церемония — молитвы богам, принесение в жертву диких голубей, долгие речи родственников и старейшин, смешение крови жениха и невесты на алтарном камне будут проходить внутри пирамиды, подальше от посторонних глаз. Но люди, пришедшие посетить брачную церемонию, хотели увидеть невесту в брачном наряде, а когда её участники удалятся во внутренние помещения, расхватывать маисовые лепёшки, что будут раздавать жрецы, наблюдать за игрой в мяч, которым игроки стараются попасть в кольцо, расположенное вертикально, на высоте почти десяти локтей, пить жгучую, крепкую пульке.
Почему-то до сих пор не начиналась церемония. На возвышении-помосте давно должны были появиться, правитель, верховный жрец, ну и сами жених с невестой, но пока там лишь изредка мелькали какие-то тёмные фигуры. Наконец вышел жрец Тооантух в церемониальном одеянии, за ним следовал Уопэша с каким-то странным выражением лица — на нём явно читалась растерянность и злоба.
Из другого входа появился Правитель Текамсех; его сопровождала Кетери, а рядом с ней почему-то находился её брат Мэхли, хотя по церемониальному протоколу он должен был стоять внизу. Лицо дочери правителя выражало решимость и сосредоточенность.
Верховный Жрец поднял кверху руки и начал читать молитву богам, призывая их явить милость и благорасположение, но когда настал момент произнесения имён жениха и невесты, с площади, где собрался народ, раздался какой-то непонятный шум, в котором преобладали громкие, чёткие команды-приказы на незнакомом языке.
Любопытные зеваки разлетелись по сторонам и на площадь вступил ровным строем отряд из десятка невиданных воинов: высоких, широкоплечих, одетых в блестящие доспехи воинов-легионеров. В руках они держали длинные ножи, с острыми, блестящими на солнце клинками, прикрывавшие левую сторону груди мощными щитами, а голову — такими же блестящими шлемами с щетиной плюмажей. Они рассыпались шеренгой, отсекая помост от толпы, и их командир, облачённый поверх доспехов в ярко-алый плащ-палудаментум с сияющей золотой застёжкой на правом плече ловко забрался на помост, выпрямившись во весь свой высокий рост. Сзади, с двух сторон выросли фигуры легионеров, закрывающих его спину. Военачальник вскинул правую руку в воинском салюте и произнёс на хорошем языке майя.