г Вивэ? Сен-Жермен не раз встречал его с отцом Лавессом.
За свою долгую жизнь в Гвиане старый чиновник присмотрелся ко многому. Ему-то было хорошо известно, что даже чопорные аристократы не гнушаются грязными махинациями, чтобы добиться своего. Дю Гарр склонил на свою сторону матросов, которых заковали в кандалы на Новой Кифере. Сегодня он, Сен-Жермен, всячески поносил Бугенвиля и Дюкло-Гийо, а завтра, если командование перейдет к этой кучке людей, что будет с ним?
Он придвинул к себе бумагу. Говорить с Бугенвилем он не может. Нужно написать о своих тревогах, рассказать все начистоту. Так спокойнее. Письмоводитель взял чистый лист бумаги и вывел: «Капитану первого ранга флота Его Величества Короля французов мосье Луи Антуану де Бугенвилю». Темная тень упала на лист бумаги. Сен-Жермен вздрогнул. Что это, во сне или наяву? На пороге каюты застыла черная фигура.
Лавесс спокойно подошел к Сен-Жермену, взял лежащую перед ним бумагу, разорвал ее и выбросил клочки за борт.
— Так что же мне делать? — растерянно спросила Жанна.
— Ничего, — улыбнулся де Бушаж. — Или, вернее, почти ничего. Тебе только нужно будет рассказать Бугенвилю все столь же откровенно, как мосье Коммерсону и мне. Чистую правду.
И видя, что испуг Барре еще не прошел, де Бушаж принялся мягко убеждать девушку:
— Пойми, Жанна, это необходимо. Ведь то, что ты, переодевшись в мужское платье, проникла на корабль, есть прямое нарушение морского устава, — де Бушаж подчеркнул интонацией юридическую формулировку. — Мосье Бугенвиль должен лично выяснить мотивы, побудившие тебя так поступить. Кроме того, это нужно еще и по другим причинам, более важным.
Хотя после происшествия на Новой Кифере почти все уже знали тайну Жанны, в списках судового экипажа она все еще оставалась Жаном Барре, слугой Коммерсона. Де Бушажу очень хотелось, чтобы Жан наконец-то превратился в Жанну, чтобы она не пугалась более каждого пристального взгляда. Ведь каждая жизненная мелочь превращалась для нее в проблему. Как только могла девушка перенести все трудности экспедиции, продолжавшейся уже почти два года?
Барре тоже ждала разговора с начальником экспедиции и в то же время боялась этой минуты. Ведь она за все это время не сказала Бугенвилю даже двух слов, всегда проходила мимо него, скромно опустив голову. А тут нужно объясняться с глазу на глаз.
— Иди, Жанна, тебя позовут. Ничего не бойся.
Де Бушаж, специально прибывший на транспорт, чтобы подготовить Жанну к разговору с начальником экспедиции, принялся насвистывать веселую мелодию. Но когда через несколько минут он взглянул в озабоченное лицо поднимавшегося по трапу Бугенвиля, шевалье выругал себя: разве можно думать лишь о своих делах?
Бугенвиль, пожалуй, выглядел лучше, чем другие члены экипажа, и в этом Сен-Жермен был прав. Капитана тоже не обошла цинга, но проявлялась она не в столь острой форме. И это Бугенвиль приписывал тому, что был деятельным и подвижным. Правда, испытанные моряки, не раз ходившие в длительные плавания, тоже еще крепились. Но путь в неведомое требовал много сил и напряжения всей воли. Бугенвиль знал, что в экипаже сейчас появились недовольные люди и при случае этим могут воспользоваться его враги.
По ночам у Бугенвиля ныла старая рана, полученная еще в боях за Квебек. Боль не давала заснуть. А бессонница — это мысли, мысли… Да, сделано немало. Открыты новые земли. Еще никто из французов не забирался так далеко на запад. Он разрешил многие сомнения географов. Но плавание не становилось от этого легче. Корабли все еще блуждали в запутанном архипелаге, названном им Луизиадами. Все время то слева, то справа по борту открывались буруны, проплывали стволы деревьев, водоросли, указывающие на близость земли.
Направление течений непрестанно менялось. Когда суда подходили близко к островам, доносился запах цветущих растений. Но высадиться на землю не удавалось.
Нередко спускались туманы, и тогда связь с транспортом «Этуаль» поддерживали пушечными выстрелами.
В каждой большой экспедиций почти неизбежно наступает момент, когда только мужество и выдержка ее руководителя могут спасти положение. И когда корабли наконец после долгих блужданий вошли в удобную бухту с хорошими якорными стоянками, Бугенвиль решил с помощью преданных ему людей ревизовать запасы провианта, находившегося на транспорте «Этуаль». Продовольствие — это было главное сейчас. От него зависела участь экспедиции.
Не желая вызывать излишних толков, Бугенвиль использовал, как предлог для этого посещения, беседу с Барре, которую он откладывал со дня на день после ухода с Новой Киферы. Этому мешали неотложные дела, требовавшие его присутствия на фрегате.
Проверка оставшихся запасов продовольствия не заняла много времени.
Часть муки и сухарей Бугенвиль приказал переправить на «Будёз». Овощей на транспорте оставалось значительно меньше, чем он рассчитывал. Что же, придется еще сократить выдачу бобов, из которых варят суп. Отдавая это распоряжение, Бугенвиль напомнил, что и офицеры и матросы должны быть на одном и том же рационе.
— Перед лицом испытаний все равны, — сурово сказал он сопровождавшему его комису. Потом, что-то вспомнив, добавил — Да, вот еще что. Некоторые недовольны тем, что мы везем козу, которая давала нам молоко. Зарежьте ее, хотя она так отощала, что не даст много мяса.
Покончив с продовольственными делами, можно было заняться и Барре. Бугенвиль прошел в каюту капитана Жиродэ, куда пригласили девушку. Увидев начальника экспедиции, Жанна растерялась и не смогла вымолвить ни слова. По ее худым щекам катились крупные слезы. Бугенвилю хотелось отечески потрепать девушку по щеке, но он только сказал:
— Теперь уж, мадемуазель Барре, вам нет необходимости облачаться в матросский костюм. Боюсь только, что на обоих кораблях не найдется ни одного женского платья, если, конечно, вы не везете с собой гардероба от мадам Бланш, модной парижской портнихи.
Барре сквозь слезы улыбнулась шутке.
Она ответила, что будет ходить в мужском костюме, с которым уже настолько свыклась, что ей, пожалуй, придется заново привыкать к юбкам.
— В таком случае, мадемуазель… — начал было Бугенвиль, но не успел закончить фразу. В каюту быстро вошел де Бушаж.
— Мосье капитан, — взволнованно сказал он, — часть экипажа захватила шлюпки, ружья и высадилась на подветренной стороне острова.
Бугенвиль быстро поднялся на палубу.
— Смотрите, — сказал ему Жиродэ, передавая подзорную трубу.
Одна шлюпка еще не достигла берега. Бугенвиль разглядел черную сутану отца Лавесса, сидевшего на корме. Приказать открыть огонь? Но это значило признать всех высадившихся па остров бунтовщиками. А ведь среди них были и матросы, обманутые хитрыми речами отца Лавесса и дю Гарра. Бугенвиль колебался, не зная, что предпринять. Но долго раздумывать нельзя. Надо действовать.
Шлюпка пристала к берегу. Из нее начали выгружать палатки, бочки с порохом.
Вдруг Бугенвиль с удивлением увидел, что остров как бы начал оседать в море. Вслед за тем от берега покатилась гигантская волна. Через несколько секунд она накрыла транспорт, ударив в борт с такой силой, что никто не удержался на ногах. Волна подхватила Бугенвиля и понесла к штирборту. Он больно ударился обо что-то плечом. Падая, он успел заметить, что несколько росших на острове огромных деревьев, описав вершинами крутую дугу, рухнули на землю.
Глава VIIIКруг замкнут
Кто усмиряет ярость волн морских,
Тот без труда смирит и козни ЗЛЫХ
Отправляясь на «Этуаль», Бугенвиль поручил шевалье д’Орезону обследовать бухту, где стояли оба корабля, нанести на карту береговую линию и, самое главное, выяснить, нельзя ли здесь пополнить запасы продовольствия.
Среди островов, попадавшихся французам в пути, встречались и такие, на которых в изобилии росли плодовые деревья. Но из-за сильного прибоя нельзя было высадиться на берег. Иногда же противные ветры и опасные подводные скалы вынуждали моряков проплывать мимо земель.
Три дня назад французы встретили остров, от которого отчалили пироги с темнокожими людьми, вооруженными длинными копьями и палицами. Приближаясь к кораблям, они кричали: «Бука, бука, онелле». Поэтому новая земля и получила название острова Бука. На нем в изобилии росли бананы и кокосовые пальмы, но хорошей якорной стоянки не оказалось, и суда продвинулись немного дальше.
Все давно уже Голодали, и поэтому, когда нашли удобную бухту, было решено устроить длительную стоянку. Матросы сразу же опустили стеньги и реи, начали выгружать бочки для воды, плотничий инструмент и все необходимое для устройства лагеря.
Скоро в ближайшей роще послышался стук топора. Запылал большой костер: нужна была зола, чтобы приготовить щелок для стирки белья. Матросы рассыпались по побережью в поисках съестного. Но вдруг один из них, по имени Лежен, закричал: «Смотрите, что я нашел!» — и подбежал к д’Орезону. В руках матроса были какие-то свинцовые пластинки.
Шевалье разобрал на них несколько английских слов: «Его величество» и «взято во владение…»
Другой матрос обнаружил на берегу обрывки пеньковой веревки и дерево, к которому, видимо, была когда-то прибита металлическая доска.
Д’Орезон внимательно осмотрел дерево.
— Это все доказывает, — обратился он к принцу, сопровождавшему первый высадившийся на остров отряд, — что совсем недавно, несколько месяцев назад, этот остров посетили англичане. Смотрите, веревка еще не сгнила, а порубки совсем свежие, хотя от них и отошли уже побеги. Но это не удивительно в таком влажном и жарком климате…
— Разделяю ваше мнение, шевалье, — отозвался принц, — остров посетили корабли английского военного флота. Это могут быть только «Сваллоу» и «Дельфин» под командованием Сэмюеля Уоллиса и Филиппа Картерета. Они, помнится, ушли из Европы в августе 1766 года, за несколько месяцев до нас. Значит, мы идем по их следам.