– Всего двести пятьдесят? – Бетти разочарованно ахнула, и Александра посмотрела на нее с сочувствием.
– К сожалению, в наши дни натуральный мех не пользуется спросом, дорогуша. Вы, конечно, можете оставить ее у себя; не исключено, что через несколько лет такие шубы снова войдут в моду, но… – Она пожала плечами. – Поверьте, это хорошая цена. На вашем месте я бы согласилась. Я понимаю, что дело, наверное, не только в деньгах, и все же…
Бетти глубоко задумалась. Дело было, конечно, не только в деньгах. До сих пор она отчетливо помнила свою первую встречу с Арлеттой, помнила, как она стояла на пороге своего дома в этой шубе и своих замечательных красных туфлях и смотрела на нее своим непроницаемым взглядом, обладавшим поистине магической силой. Она помнила, как пахло в будуаре Арлетты, помнила необычный рассеянный свет, сочившийся сквозь полузадернутые коленкоровые занавески, создававший ощущение иного мира, иного времени, иной вселенной. Шуба воплощала в себе и то, что́ хранила ее память, и многое другое – роскошь ушедшей эпохи, которая жила в блестящем темно-шоколадном мехе. Вместе с тем Бетти хорошо понимала, что вряд ли сможет носить эту шубу. Да и ни один разумный человек ее носить бы не стал, для этого надо было быть Арлеттой. Конечно, она могла бы оставить шубу у себя и хранить ее для дочери, которая, быть может, когда-нибудь у нее родится, но… Закрыв глаза, Бетти представила шубу на плечах какой-нибудь знаменитой актрисы, представила себе яркий свет, музыку, нервного режиссера, «хлопушку» в руках ассистентки, стоящих наготове гримеров и исходящие искусственным дымом емкости с сухим льдом.
– Нет, дело не в деньгах, – сказала Бетти, качая головой. – Но я все равно хочу ее продать. Если вы не возражаете.
– Не возражаю. – Александра Любезноу чуть заметно улыбнулась. – Предпочитаете наличными или выписать вам чек?
– Лучше наличными, – сказала Бетти. – Спасибо.
Когда несколько минут спустя Бетти вышла из агентства Александры, собственные руки казались ей странно пустыми, а на сердце лежала непонятная тяжесть, словно она только что отдала чужому человеку любимое домашнее животное или ребенка. И в то же время ее сумочка, в которой лежала пачка двадцатифунтовых банкнот, приятно оттягивала ей плечо. Кроме того, в кармане куртки Бетти лежала таинственная записка с адресом, которую она то и дело нащупывала рукой.
Кто ты, Питер Лоулер? Какую тайну хранишь?
Как и сказала Александра Любезноу, Родни Гарденз оказался шикарным районом, застроенным высокими особняками красного кирпича с оштукатуренными колоннами на фасаде и выложенными плиткой парадными ступенями. Особняки выглядели безупречно, и Бетти невольно задумалась о том, что за люди здесь живут.
Дом 22А ничем не отличался от остальных домов на улице. Дверные звонки были смонтированы на недавно отполированной латунной пластине, на ступеньках крыльца стояли горшки с ухоженными геранями, а дверь была покрыта блестевшим, как зеркало, черным лаком.
Бетти надавила кнопку звонка.
Питер Лоулер.
Такое имя мог бы носить финансовый консультант. Или адвокат.
Переговорное устройство на двери затрещало, зашипело, и из него послышался старческий женский голос.
– Вам кого?
– Здравствуйте, – поздоровалась Бетти. – Мне нужен Питер Лоулер.
– Моулер?
– Лоулер. Питер Лоулер.
– Подождите секундочку…
Через несколько мгновений из динамика загрохотал мужской бас:
– Кто это? Кого вам нужно?
– Мое имя Бетти, Бетти Дин. Я ищу человека по имени Питер Лоулер. Записку с его именем и адресом я нашла в кармане шубы моей покойной бабушки. Я хотела бы с ним поговорить. Он здесь живет?
– Лоулер, говорите? Никогда о таком не слышал.
– Питер Лоулер, – повторила Бетти. – Родни Гарденз, 22, квартира А.
– Да, адрес наш, – сказал мужчина с сомнением. – Но я никогда не слышал ни о каком Питере Лоулере, хотя мы живем здесь уже больше десяти лет. Вероятно, он жил здесь до нас.
– Что ж, извините за беспокойство.
– Знаете что, – перебил ее мужской голос, – позвоните мистеру Мубараку в квартиру Д. Он – владелец этого дома и живет здесь с тех самых пор, когда он был перестроен. Если кто-то и знает что-то о вашем мистере Лоулере, так это он.
– О, спасибо большое. Обязательно позвоню.
Мистер Мубарак отозвался на звонок так быстро, словно с утра сидел в прихожей и ждал, чтобы кто-нибудь пришел.
– Алло?
– Здравствуйте, мистер Мубарак. Мне посоветовал обратиться к вам жилец из квартиры А. Он сказал, что вы, возможно, сумеете мне помочь. Вы случайно не знаете человека по имени Питер Лоулер? Насколько я знаю, он когда-то жил в этом доме.
– Питер Лоулер?
Бетти вздохнула. Она уже устала повторять одно и то же.
– Да, – сказала она.
– Я помню Питера, – сказал мистер Мубарак. – Только он уже давно съехал. Интересно, кому это он вдруг понадобился?
– Мне. – Бетти снова вздохнула. – Во всяком случае, я так думаю…
– Вы думаете? – Бетти показалось, что мистер Мубарак улыбается. – А зачем?
Пришлось ей еще раз рассказать всю историю о найденной в кармане шубы записке с адресом. Мистер Мубарак внимательное ее выслушал, потом вздохнул и сказал:
– Подождите немного, я сейчас выйду.
Через минуту дверь отворилась. Мистер Мубарак был одет в стеганый домашний халат, в зубах дымилась трубка. Его гладкие черные волосы, намазанные гелем, были зачесаны назад, щеки и лоб покрывали многочисленные следы то ли оспы, то ли прыщей. Выглядел он одновременно и аристократичным и дряхлым. При виде Бетти, стоявшей на нижней ступеньке крыльца, суровое выражение на лице мистера Мубарака стало почти игривым.
– Доброе утро, – проворковал он, предварительно вытащив трубку изо рта. – Прошу извинить за мой вид. Я пытаюсь сэкономить на счетах из прачечной. – Он улыбнулся, продемонстрировав желтые, кривые зубы. – Значит, вам нужен Питер Лоулер… К сожалению, он переехал лет десять тому назад.
– А его нового адреса вы не знаете?
Мистер Мубарак улыбнулся так, словно Бетти только что сделала ему неприличное предложение, но уже через мгновение его лицо сделалось серьезным и даже чуточку печальным.
– Бедный старина Питер!.. – проговорил он. – Очень, очень приличный человек. Каждый раз, когда мы встречались, он останавливался, чтобы перекинуться со мной парой слов. Вообще-то Питер был не очень общительным – настоящий бирюк, но очень приятный бирюк, если вы понимаете, что я хочу сказать. Впрочем, я знаю, что у него были кое-какие проблемы…
– Вот как?.. – спросила Бетти. Питер Лоулер начинал казаться ей куда более интересной личностью, чем можно было предположить по его имени и фамилии. – Какого рода проблемы?
– Питер сильно пил. И даже несколько раз лежал в больнице. Печень уже не выдерживала, понимаете? В конце концов ему пришлось отказаться от квартиры, и он уехал, вот только я не знаю куда. Возможно, вернулся к матери, а возможно… Даже не знаю, не исключено, что он уже умер. – Мистер Мубарак театрально вздохнул и задумчиво пососал свою трубку.
– А чем он занимался? Я имею в виду, где он работал?
Мистер Мубарак снова вынул трубку изо рта и, прищурившись, пристально посмотрел на Бетти.
– Это вопрос, – сказал он. – Я не знаю, где он работал, но у меня сложилось впечатление, что он вообще не работал.
– А сколько ему было лет?
– Трудно сказать наверняка. Я же говорю – он много пил и, вероятно, выглядел намного старше своих лет. На мой взгляд, ему было где-то между тридцатью и сорока, может быть, немного больше. Когда-то он, наверное, был настоящим красавцем: широкоплечий, светловолосый, настоящий англичанин, вот только себя совсем не берег, если вы понимаете, о чем я. Когда мы с ним познакомились, он выглядел уже, гм-м… достаточно потрепанным. Потертым, так сказать, жизнью.
– Он ничего не рассказывал вам о своей семье? О родственниках?
Мистер Мубарак покачал головой.
– Нет, никогда. Да у него и не было никакой семьи. Ни друзей, ни родственников – никого. Одинокий волк.
Бетти кивнула. Похоже, ниточка, за которую она потянула, никуда не вела.
– О’кей, – сказала она и вздохнула. – Ладно, спасибо большое, я пойду.
– Не за что. – Мистер Мубарак достал из верхнего кармана халата визитную карточку и величественным жестом протянул ей. – Если вам вдруг что-то понадобится, звоните, не стесняйтесь. Надеюсь, вы найдете то, что ищете.
– Спасибо. – Бетти спрятала карточку в сумочку. – Я тоже очень на это надеюсь.
11
Начались школьные каникулы, и большой дом Летиции до краев заполнился молодыми людьми, велосипедами, мячами, спортивной обувью, криком, шумом и суетой. Артур и Генри были такими же светловолосыми, как их сестра, и – насколько успела заметить Арлетта – настолько же плохо воспитанными, как их младший брат Джеймс, который целыми днями только и делал, что лупил палкой по стенам и скандалил с матерью. Все, что бы ни говорила сыновьям Летиция, в одно ухо влетало, а в другое вылетало. Можно было подумать, что матери для них вовсе не существует или что она говорит столь тихим голосом, что расслышать ее могут только другие женщины. Арлетта была по настоящему потрясена, когда старший из братьев – Генри – выхватил у Летиции газету, которую она читала, и, не обращая внимания на требование немедленно ее вернуть, подбросил газету под самый потолок, отчего она рассыпалась на несколько листов, в беспорядке разлетевшихся по комнате. После этого он преспокойно повернулся и вышел. «Вернись немедленно, Генри! Ты слышишь?!» – крикнула ему вслед Летиция, но он не вернулся, и ей пришлось самой подбирать газету с пола.
Кроме того, старшие сыновья Летиции были неимоверно грубы. Арлетта не раз слышала, как Артур в глаза называл мать «глупой старой коровой», и недоумевала, почему Летиция не выпорет наглецов и не посадит их под замок каждого в свою комнату.
Муж Летиции Энтони вскоре после войны получил еще одно повышение и работал теперь в брюссельском отделении своей компании. На этот раз, однако, семью с собой он брать не стал, хотя приезжал в Лондон не чаще одного раза в месяц. Арлетта с ним еще не встречалась, но видела его фотографию. У мистера Миллера были толстые, как у хомяка, щеки, тонкие, словно нарисованные карандашом, усики и начинающие редеть черные воло