Убрав фотоаппарат поглубже в сумочку, она бросилась к калитке прямо через лужайку, не заботясь более о том, что кто-то может ее заметить. К Дому ей нужно было только к пяти, и Бетти решила, что успеет добыть еще какие-то следы пребывания Арлетты в Лондоне. Она просто должна попытать счастье на набережной Челси!
32
– Если ты возьмешь меня с собой, – заявила Лилиан, теребя жемчужное с серебром ожерелье, – я буду любить тебя до конца моих дней!
Арлетта подняла голову от принадлежащей Летиции швейной машинки, на которой она сосредоточенно строчила, и нахмурилась.
– Это предложение должно заставить меня передумать? – сухо спросила она.
– Хорошо, тогда я тебе что-нибудь подарю, хочешь? Какие-нибудь дорогие украшения или платье. Все, что захочешь! Я уверена, среди моих вещей наверняка найдется что-то особенное, о чем ты всегда мечтала.
Арлетта рассмеялась.
– Вовсе нет! – сказала она. – Я же знаю: все, что мне нравится, я могу у тебя попросить.
– Тогда… – Лилиан поджала свои прелестные губки и нахмурилась. – В общем, если ты не позволишь мне пойти с тобой, я больше НИКОГДА не разрешу тебе брать мои вещи! – Ее темные глаза гневно блеснули, но Арлетта снова засмеялась и, послюнив кончик голубой шелковой нити, заправила ее в иголку «Зингера».
– Пойми, Лилиан, не я решаю, можно ли тебе пойти со мной. Все зависит от того, что скажет твоя мама.
Лилиан закатила глаза.
– Можно подумать, мама может меня остановить! – сказала она.
– Кроме того, – осторожно добавила Арлетта, – одно дело, если ты, вопреки желанию своей матери, будешь общаться с людьми, которых я не знаю, и совсем другое, если ты без ее позволения встретишься с моими друзьями. В этом случае отвечать придется мне. Что, если с тобой что-нибудь случится? Как я объясню это миссис Миллер?
– Ничего не случится! – с вызовом сказала Лилиан.
– Но что-то может случиться, – возразила Арлетта и взялась за ручку машинки, собираясь подрубить подол своего нового платья. – Вот если бы ты уговорила маму отпустить тебя со мной – тогда другое дело… Я буду даже рада пойти в клуб с тобой.
– Ах так?! – Лилиан сердито сверкнула глазами и, порывисто вскочив, бросилась к выходу из комнаты. – Что ж, превосходно! – крикнула она на ходу.
Арлетта с кривоватой улыбкой смотрела ей вслед. Через несколько секунд Лилиан вернулась.
– Мама разрешила! – сообщила она с торжеством.
– Точно?
– Абсолютно! – высокомерно заявила Лилиан. – Можешь не сомневаться.
Почти в то же самое мгновение в дверном проеме появилась Летиция. Она была в домашнем халате и держала в руке изящную чайную чашку, но Арлетта знала, что в чашке был вовсе не чай. Скорее всего – джин с ломтиком лимона, а может быть, и чистое бренди.
– Я сказала Лилиан, – растягивая слова, проговорила Летиция, – что полностью тебе доверяю и что сегодня вечером она может поехать с тобой в клуб при условии, что будет слушаться тебя беспрекословно и не отойдет от тебя ни на шаг. Но домой она должна вернуться не позже полуночи! И… и я разрешаю ей выпить один-два ма-аленьких коктейля. Не больше. – Она протянула дочери несколько монет. Лилиан с презрением взглянула на деньги, но взяла их и зажала в кулаке.
– В полночь ты должна быть дома, – напомнила Летиция. – Ясно?
– Да, мамочка, – отозвалась Лилиан, падая в кресло. – Как скажешь, мамочка.
Летиция улыбнулась с довольным видом. Похоже, она решила, что исполнила свой долг и может беспрепятственно вернуться в уютный и бестревожный мир дамских романов, джина и чаепитий с подругами. Провожая ее взглядом, Арлетта невольно вздохнула. Ей был всего двадцать один год, но даже она понимала, что Летиция не особенно утруждает себя воспитанием детей.
В коттедж Гидеона Арлетта и Лилиан приехали в два часа пополудни. Несмотря на то, что это был уже четвертый сеанс и Арлетта точно знала, чего ожидать, после неожиданного визита Годфри Каперса в универмаг она чувствовала, что ее переполняет какая-то нервная энергия. Она хорошо помнила, как он говорил о чрезвычайно сильном желании увидеть ее, которое ему так и не удалось удовлетворить, помнила об огромных, почти фаллических гладиолусах и о спрятанном в рукаве квадратике муслина, который она подносила к носу каждый раз, когда ей хотелось вспомнить его запах. Она помнила его изящные, но сильные запястья, его шелковые носки, его абсолютную и полную уверенность в своем праве на все, что способен предложить Лондон. Все это она помнила – помнила и разрывалась между желанием и самым настоящим ужасом. Арлетта все еще была невинна – во всех смыслах этого слова. Она ничего не знала о «свете», в котором ей предстояло «вращаться», она ничего не знала о мужчинах, и порой ей казалось, будто сеансы у Гидеона, вечеринки в джаз-клубах, эмансипированные натурщицы, эксцентричные художники и заигрывающие с ней красивые чернокожие музыканты – все это происходит не с ней. Должно быть, думала она, в Лондоне в данный момент существует какая-то другая Арлетта, для которой все эти развлечения, все направленное на нее внимание и почти неприкрытые ухаживания гораздо привычнее, чем для нее.
– Добрый день, Арлетта, – поздоровался Гидеон, целуя ей руку, как было заведено между ними. – Добрый день, мисс Миллер… – Он ослепительно улыбнулся. – Как приятно снова вас видеть. Надеюсь, после сеанса вы присоединитесь к нам в клубе?
– Несомненно, мистер Уорсли. – Лилиан кокетливо улыбнулась.
– Прошу вас, называйте меня просто Гидеон, – попросил он.
Она любезно улыбнулась в ответ, и они сели пить чай. Гидеон и Лилиан о чем-то оживленно болтали, но Арлетта не слышала ни слова и только нервно сплетала и расплетала под столом пальцы, пытаясь представить, что́ она будет чувствовать, когда раздастся стук в дверь и войдет Годфри. Что она будет чувствовать, когда наверху, в студии, им придется разыгрывать роли любовников, которым не дают соединиться обстоятельства? Должно быть, это будет нелегко – особенно после того, как Годфри дал ей понять, что питает к ней некие чувства и некие «чрезвычайно сильные желания». Сглотнув, чтобы избавиться от подкатившей к горлу тошноты, Арлетта уставилась на стрелки настенных часов, которые не ползли, а стремительно летели к пятнадцати минутам третьего.
Наконец раздался звук, которого она так ждала и боялась.
Тук-тук-тук. Туки-туки-тук.
Его «фирменный» стук в дверь.
Вскоре Годфри вошел в комнату, и Арлетта испытала одновременно облегчение и разочарование, когда он не выказал никакой особенной радости, увидев ее сидящей на краешке дивана. Да и взгляд музыканта остановился на ней лишь на несколько мгновений, едва достаточных для того, чтобы произнести ставшее уже привычным «Мисс де ла Мер. Enchanté». Она, однако, не могла не заметить, как он суетился и сыпал любезностями, когда его представили Лилиан – как он улыбался, как проникновенно смотрел ей в глаза и как покраснела и очаровательно засмущалась девушка, когда Годфри проговорил своим бархатным баритоном: «Нет, мисс Миллер, боюсь, что мы с вами никогда не встречались. Такое лицо, как ваше, я бы никогда не забыл». Да и в студии, когда они уселись на кушетку, изображая незаконную страсть, Арлетта вдруг поняла, что не улавливает того исходящего от него обжигающего жара, который она отчетливо ощущала в прошлые разы. Его тело под рубашкой было просто теплым, словно никакого волнения их физический контакт в нем больше не вызывал.
Впрочем, коттедж они покидали все же в приподнятом настроении. Это был последний сеанс, и по этому случаю Гидеон угостил всех превосходным коньяком, который ему прислали из Франции. Пока они ожидали экипаж, чтобы ехать в Уэст-Энд, Годфри неожиданно спросил, не будет ли Гидеон так любезен сфотографировать его на фоне особняка с Арлеттой и Лилиан. Художник согласился и довольно быстро отыскал в прихожей громоздкий фотоаппарат на треноге и фотопластинки. Пока он возился с фокусом и выдержкой, Годфри в свою очередь предложил снять и его.
– Если вы сделаете отпечаток и на мою долю, – сказал он, – я возьму его домой, чтобы показать родителям моих лондонских друзей: знаменитого художника и двух очаровательных леди.
Эту идею Гидеон воспринял с энтузиазмом, и через минуту Арлетта уже стояла напротив коттеджа между ним и Лилиан, думая о последних словах Годфри. Он сказал – двух очаровательных леди, размышляла она, чувствуя, как в ее душе снова нарастает горькое разочарование. Двух леди… Он приравнял ее к Лилиан, следовательно, для него она – просто одна из многих. Одна из многих – и не более того.
Годфри медленно считал до пяти, ожидая, пока мягко шаркнет шторка затвора. После этого аппарат вернулся в коттедж, и все четверо стали садиться в подкативший экипаж. Не успела Арлетта и глазом моргнуть, как Лилиан уже уселась на скамью напротив Годфри, сделав себя, таким образом, главным объектом его внимания.
– Простите мне мою дерзость, мисс Миллер, но я хотел бы узнать, сколько вам лет, – проговорил Годфри, как только экипаж тронулся. – Поверьте, я спрашиваю только потому, что никак не могу увязать ваше юное и свежее лицо с манерами настоящей светской женщины.
– Мне восемнадцать, – беззаботно откликнулась Лилиан.
Слегка изогнув бровь, Годфри сказал:
– Это просто поразительно! Вы так элегантны и держитесь с таким достоинством! Я в свои восемнадцать был тощим, нескладным и смешным парнем с соломой в волосах.
– Вы уж извините меня, мистер Каперс, но я просто не могу себе этого представить! – отвечала Лилиан, заливаясь смехом, который показался Арлетте идиотским.
– Ну, быть может, я слегка и преувеличил… – Годфри лучезарно улыбнулся Лилиан, словно в экипаже кроме них двоих больше никого не было. – Скажите, мисс Миллер, вы где-нибудь работаете?
Лилиан рассмеялась.
– Нет, я не работаю, – ответила она. – И думаю – когда мне придется работать, мне это вряд ли понравится. Сейчас я помогаю своей матери, – добавила она таким тоном, словно это занятие было намного респектабельнее, чем любая