— Очень хороший человек.
— В жены вам годится? — не унимался командир. — А то я давно не был на свадьбе. Или вы со своей мадонной лишь на танцы бегаете? — Гаврилов, видя, как смутился старпом, улыбнулся: — Полно, Игорь Борисович, вам ли краснеть?
«Нет, это уж слишком», — подумал с неприязнью старпом.
— Вот что, Сергей Васильевич, — сердито и горячо заговорил Покрасов, — по службе я готов отвечать вам на любой вопрос. Что же касается моих личных дел, то прошу... — Тут старпом умолк, заметив, как двинулись к переносью черные брови командира. — Я сам решу, как мне быть, то ли жениться на мадонне, как вы изволили выразиться, то ли ходить на танцы.
— Вот уж никак не ожидал, что вы обидитесь, — смутился капитан 2-го ранга. — Но позволю заметить, что службу на корабле я не отделяю от семьи. Если в семье порядок, то моряк может полнее отдавать себя тому делу, ради которого мы находимся с вами на корабле.
«И в самом деле, чего я раскукарекался? — уколол себя Покрасов. — Разве ему, командиру, не интересно знать, как я думаю жить дальше? Нет, зря я погорячился...»
— Простите, Сергей Васильевич, я не хотел вас обидеть, — тихо сказал Покрасов. — Не везет мне, то одно, то другое... Вчера был на почте. Часа три сидел, пока дали станицу. Говорил с мамой... Алена, моя дочь, плачет, просит забрать ее сюда. А куда ее возьму? Квартира, правда, есть, и за это вам большое спасибо, но пусто в ней. Что делать? Не бросать же корабль, только бы себя ублажить, обрести маленькое семейное счастье?
— Жениться вам надо, Игорь Борисович, — вновь повторил Гаврилов.
— Может, и женюсь, — повеселел Покрасов. — Есть у меня девушка. Очень мне нравится...
— А вы ей?
— Вроде приглянулся... Я познакомился с ней еще в феврале, когда она приезжала к родным на каникулы. В одном самолете летели. — И после паузы добавил: — Отец у нее человек военный, должен понять мои чувства...
— Поймет, — успокоил его Гаврилов.
— И все же на душе кошки скребут, — признался Покрасов. В его голосе просквозила грусть.
— Чего сомневаешься?
— Отец у нее очень строгий... — начал было пояснять старпом.
Но Гаврилов прервал его:
— Вот что, Игорь Борисович, если этот самый отец станет вам мешать, приходите ко мне, и мы вместе навалимся на него. И потом, если девушка полюбила вас серьезно, она своего отца не послушается... — Капитан 2-го ранга посмотрел на часы. — Извините, мне пора в штаб. Прошу вас до прихода на борт офицеров проверить все на корабле. Не забудьте заглянуть и к инженеру-механику, прошлый раз барахлил средний главный двигатель. Пусть тщательно проверят машины. Лично проверьте исправность материальной части радиотехнической службы, ибо в море всегда, и в этот выход особенно, мы должны своевременно обнаружить любые цели, будь то в воздухе, на воде или под водой. От этого будет зависеть успех операции, в которой нам доверено участвовать. Задачу офицерам поставлю по прибытии из штаба.
Старпом ответил «есть», ощущая в душе радость. Он едва не проговорился, а ведь Варя наказала строго-настрого ничего отцу не говорить. «Ты еще не знаешь, как он к этому отнесется. Я сама скажу папе. А может, и не я, а мама. Она умеет вести с отцом такие разговоры. Впрочем, у нас с тобой, Игорек, есть еще время все обдумать». Эти слова Варя сказала ему на вокзале, когда он провожал ее. Хорошо, что Гаврилова задержал комбриг, а то бы притащился к поезду.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Поздно ночью самолет приземлился в мурманском аэропорту. Варя сошла с трапа и поспешила в зал ожидания. Было морозно и ветрено. Круглая луна сиротливо плавала в темном небе, заливая холодным светом все окрест. Варе стало не по себе, когда она подумала, что ей предстоит провести в этих краях свои каникулы. Видно, зря она сюда приехала. В Севастополе живет бабушка, у нее бы ей и отдохнуть, там солнце, теплое море. И тут же Варе будто наяву почудился голос матери: «Доченька, приезжай к нам. Мы страшно по тебе соскучились. Отец встретит тебя в аэропорту». Что же, решила Варя, если здесь ей будет скучно, то через неделю уедет в Москву.
Варя осмотрелась. Среди встречавших отца не было. Наверное, корабль в море, потому и не приехал. Ничего, успокоила она себя, как-нибудь сама доберется домой. Утром уедет рейсовым автобусом. Варя уселась в мягкое кресло и только сейчас вспомнила о своем попутчике офицере-пограничнике. «Уехал, наверное», — взгрустнула она. В самолете он сидел рядом с ней — высокий, стройный капитан 3-го ранга. Все смотрел в иллюминатор, где под крылом самолета белела земля. Когда набрали высоту, Ту-154 попал в воздушную яму и стал дрожать как в приступе лихорадки. Варя ощутила тошноту, сердце забилось гулко, в горле неприятно першило. Она жалобно выдохнула:
— Голова кружится.
Капитан 3-го ранга, до этого сидевший молча, встрепенулся.
— Вас тошнит? — тихо спросил он и, не дождавшись ответа, достал из своей сумки кислые конфеты и протянул ей. — Берите, не стесняйтесь.
Варя взяла конфету и, пожевав ее, улыбнулась:
— Вы правы, мне полегчало. Вы тоже едете в Синеморск?
— В те края, — угрюмо отозвался капитан 3-го ранга. — Мне так знакомо ваше лицо. Я где-то видел вас.
— Надеюсь, на морской границе вы меня не ловили, — отшутилась Варя.
«Видно, отец у нее военный, если по моим погонам определила, что я с морской границы», — подумал он. Спросил, как ее зовут.
— Варя, — весело ответила она. — А вас?
— Игорь Покрасов. — Он повернулся к ней и тут же радостно добавил: — Вспомнил! Я видел вас в Синеморске. Вы были в Доме офицеров флота на новогодней елке Снегурочкой.
— Точно, — призналась Варя. — А Деда Мороза играл боцман с крейсера «Мурманск».
У Покрасова потеплело на душе. Ему было приятно сидеть с девушкой рядом, видеть ее голубые глаза, слышать нежный, воркующий голос. От нее исходил нежный запах духов, и вся она была чистой, прелестной, словно вышла только из морской волны.
Они долго молчали, каждый думая о своем.
— Вы проводите меня домой? — неожиданно спросила Варя и невольно покраснела. В настороженных глазах Покрасова она увидела какое-то странное беспокойство. Ей показалось, что ее просьба озадачила его и он не знал, как поступить. Торопливо, словно боясь, что не успеет это сделать, она добавила: — Нет, не надо. Сама доберусь. Ведь мы приедем в город утром, а не ночью.
Он улыбнулся ей, улыбнулся мягко, доверчиво, словно они уже были давно знакомы.
— Отчего бы вас и не проводить домой? Нам ведь по пути.
Покрасов, сам того не замечая, загляделся на девушку. В ее глазах светились искорки. Казалось, что эта девушка никогда не грустила.
— О чем вы задумались? — спросила Варя.
— О вас...
Он сказал это тихо, едва шевеля губами, но твердо, взглянув при этом ей в глаза. И как был огорчен, когда увидел в них настороженность. Невольно стал себя упрекать: «Чудак я, зачем так сразу наступать? Эх, Игорь Борисович, нет у тебя такта, нет подхода, идешь в лобовую атаку, а свой тыл не обеспечил: потерпишь поражение...» Ему вдруг захотелось взять ее за руку, он чуть было это не сделал, если бы Варя так пристально не посмотрела ему в лицо. Глаза ее будто говорили: «Только без шалостей. Я этого не люблю». Он смутился, покраснел, будто в чем-то провинился. Она, видно, догадалась о его чувствах, потому что, слегка улыбнувшись, спросила:
— Обо мне думаете? А что, если не секрет?
— Вы — красивая, добрая, но, видно, мой корабль уже уплыл.
Варя вздохнула:
— Вам лучше знать... — И тут же перевела разговор на другую тему. — Я немного волнуюсь. Отец обещал меня встретить... Из Москвы говорила с ним по телефону, но так уж вышло, что попала не на свой рейс. А вас кто-нибудь встречает?
— Нет. Я не люблю, когда меня встречают.
— Я, когда была маленькой, часто встречала отца с моря, — призналась Варя. — Мама меня брала с собой на причал, и я как зачарованная смотрела на корабль.
Покрасов неторопливо стал листать книгу, понимая, что теперь ему не до чтения.
Быстро пролетело время, и вот уже самолет пошел на посадку.
Когда пассажиры стали выходить из салона, Покрасов хотел было взять у нее чемодан, чтобы донести до выхода в город, но она сухо возразила:
— Спасибо, я сама.
Покрасов смутился. Видно, не хочет, чтобы отец увидел ее с ним. Он переступил с ноги на ногу, ладонью коснулся подбородка. На его лице выразилась некоторая растерянность.
— Извините, но я хотел бы убедиться, что вас встречают. Ведь отец может и не приехать. Со мной такое случалось. Жена прислала телеграмму, чтобы вечером встречал на вокзале, а днем наш корабль по тревоге вышел в море, и я встретился с ней только через трое суток.
«Значит, он женат, а я-то...» — упрекнула себя в душе Варя и неожиданно спросила:
— У вас есть дети?
— Дочурка, ей пять лет.
«Семейный, а заигрывает», — усмехнулась в душе Варя и, сама того не желая, сказала грубо:
— Торопи́тесь домой, а то, наверное, жена вас заждалась...
Покрасов зашагал к зеленому «газику», стоявшему неподалеку от автобусной остановки. И, сам того не желая, вдруг отчетливо вспомнил, как навсегда прощался со своей женой. В тот день корабль под вечер вернулся с моря, и не успел он снять с себя походный реглан, дежурный по бригаде пригласил его к себе и коротко бросил: «Скорее в госпиталь. Вашей жене плохо». Сейчас он уже не помнит, как добрался до госпиталя, как вошел в палату, где лежала Оля. А вот ее лицо крепко врезалось в память. Не лицо — желтая маска, в глазах — темнота, казалось, жизнь ушла из них. Оля лежала не шевелясь, но, увидев его, обрадовалась, чуть-чуть свела тонкие губы в улыбке. «Домой я уже не вернусь...» — тихо, почти беззвучно сказала она; на ее ресницах засверкали слезинки. Игорь старался успокоить ее, говорил, что она скоро поправится, хотя уже знал от врачей, что жена обречена, что жить ей осталось совсем немного. Он сидел рядом с ней, видел, как она умирала, и едва сдерживал слезы. Оля спросила, где дочурка и почему он не взял ее с собой. «И с ней я хотела проститься, — прошептала она. — Я умираю... Ты побереги нашу Аленку. Один не живи, женись, дочери нужна женская ласка».