Шранке на секунду растерялся и не знал, то ли ответить, то ли промолчать. Он сразу догадался, что его приняли за бухгалтера колхоза. Какую-то минуту он колебался, нагнулся в лодке и делал вид, что выплескивает воду.
— Ты что притих? — вновь послышался голос за его спиной. — Небось обиделся, что я не дал тебе отпуск? Вернется из санатория председатель, и с ним все решай.
Он причалил к берегу, спрыгнул на песок. Шранке слышал, как щелкнул замок на лодке и тот же голос вновь спросил:
— Ты куда торопишься, Тарас? Это я, Кречет. Ирина еще не вернулась домой?
Человек подошел так близко, что Шранке услышал его дыхание. В голове роились мысли: что делать? Кругом — темно и тихо, можно ударить его финкой, но это рискованно. А если просто поговорить с ним, назвать себя любым именем?
Шранке осветил фонариком лицо незнакомца:
— Я не Тарас.
— Извините, — смутился Кречет. — А кто вы?
— Рыбак. Петрас Грейчус...
Шранке выключил фонарик, спросил, нет ли закурить.
— Бери, — Кречет протянул незнакомцу пачку сигарет. — А чего так поздно?
— Судно только что вернулось с промысла, стоит у острова, а я тороплюсь домой.
Кречет зажег спичку, чтобы дать «рыбаку» прикурить, и в свете огня увидел широкоскулое, с крутым подбородком и толстыми губами лицо. На какое-то мгновение в крупных черных глазах незнакомца плеснулся огонь, сигарета в руках дрогнула.
«Что это с ним?» — удивился Кречет.
Незнакомец, видимо, тоже заметил, как насторожился его собеседник, и торопливо заговорил:
— Давно не брал в руки весла. Малость погреб, и пальцы дрожат. — После недолгой паузы, глотнув дыма, он спросил: — Вы что, с Горбанем друзья?
— Подружились еще в годы войны. Теперь работаем с ним в одном колхозе. Ирина Васильевна, его жена, моя землячка, сейчас гостит у родных на юге. Я-то почему вас окликнул? Это его, Горбаня, лодка. Решил, что Тарас в ней. Она у него с тупым носом и белой полосой на корме. Ох и обидится он, если узнает, что вы брали лодку. Он сейчас, видно, дома. У него сегодня выходной.
«Вот это хорошо», — обрадовался Шранке и весело заговорил:
— У меня не было другого выхода, потому и взял его лодку. Вы куда сейчас?
— В порт, — пояснил Кречет. — Сейнер вернулся с моря — эхолот отказал. Еду вот за мастером. Вы не озябли? Мне холодно. Да, а с планом у нас в колхозе дело худо. Сотни тонн рыбы задолжали государству. А тут еще море всю неделю бесилось.
— Косяки рыбы ушли к берегам Норвегии, потому и уловы небогатые, — деловито заметил Шранке, знавший о том, что в Баренцевом море всегда трудно отыскать скопление косяков окуня или трески.
— Ну, я пошел, — сказал Кречет. — На сейнере ждут мастера. Лодку на обратном пути прихвачу и поставлю на место.
— Спасибо, — замялся «рыбак». — Нехорошо брать чужую лодку, но уж очень надо мне в город поскорее добраться.
Кречет ушел в сторону порта, светившегося огнями. Шранке остался на берегу. И хотя все обошлось благополучно, волнение его не покинуло. Что ж, решил Шранке, надо как можно скорее встретиться с Горбанем. Оказывается, его тут знают многие. «Как он меня встретит? — подумал Шранке. — Не знаю, что он скажет, но я знаю, чем его взять за горло. Повидаться с ним надо у него дома. После этого я заберу в трюме баржи свои вещи и спрячу в другом месте».
По крутой каменистой сопке Шранке направился в город. Он немного успокоился, хотя голос шефа неотступно преследовал его. «Тех, кто может нам помочь, надо брать не только деньгами, но и лаской. Ты как-то сказал, что я — паук. Другой бы обиду затаил, но я зла не помню. Правда, я твой шеф, но в этом не моя вина. Я выполнил важное задание, и меня сделали твоим начальником. Когда ты выполнишь свое дело, тебя тоже оценят. Но не думай, что я буду играть с тобой в дружбу. Сумей Горбаня заставить работать. Если завалишь дело, не обижайся».
Шранке усмехнулся и мысленно заговорил с Горбанем: «Раньше, Тарас Иванович, я ничего о тебе не знал. Теперь ведаю все. И то, как ты плавал на кораблях, и как воевал, и как попал в наши руки. Для тебя, дружок, я кое-что припас, и если не будешь дураком, можешь хорошо заработать. Но об этом мы поговорим у тебя дома. Там никто нам не помешает. Там мы будем только вдвоем. Я дам тебе одно задание, и ты должен его выполнить, даже ценой своей жизни, если надо...»
Нарушитель границы торопливо шагал по дороге, усеянной острыми камнями. Спустившись к причалу, куда обычно приходят рейсовые катера, он увидел женщину в белом платке. Она сидела на камне, странно вытянув правую ногу. Когда он поравнялся с ней, женщина окликнула его:
— Скажи, чернявый, который час?
Шранке остановился, посмотрел на часы.
— Полшестого. — И, подойдя к ней ближе, спросил: — Что случилось?
— Ногу подвернула. — Женщина ловко отбросила назад пучок волос. — Сошла с рейсового катера, торопилась и... упала.
Шранке смерил ее насмешливым взглядом. Женщина смотрела на него с легкой издевкой, словно бы потешалась над ним. На ее румяном, без единой морщины лице, однако, проступала грусть. Он жадно разглядывал ее, и она ничуть не смутилась.
— Что глаза пялишь? — грубо сказала она, прикрыв юбкой оголенную ногу.
Шранке не то в шутку, не то всерьез ответил:
— Не сглазю.
— Тоже мне — красавчик. Ты лучше помоги мне.
Он осторожно помог ей надеть на правую ногу сапог, потом спросил, куда она идет.
— На буксир «Океан». Тут неподалеку, в заливе стоит. Я там поварихой. Ты из рыбаков?
— Ага... — буркнул Шранке. — В отпуск приехал из Риги. Гостил на «Кайре», хочу посмотреть, как тут живется нашему брату. Может, и сам тут брошу якорь... Да, собачья у рыбаков жизнь...
В голосе Шранке женщина уловила насмешку, но промолчала. Он продолжал:
— У нас один маршрут — море и берег. И так — год, два, десять. Порой и до самой старости. И опять же тут лютый Север.
— Чего же ты приехал? Сидел бы в своей Риге.
— Здесь хорошо можно заработать...
Женщина взглянула на «рыбака» и вдруг спросила:
— Значит, ты был на «Кайре»?
— Да, — соврал Шранке. — Судно стоит на рейде.
Женщина скосила глаза на его обувь:
— В таких туфлях прикатил на Север?
«Глазастая! Все же заметила!» — Шранке и виду не подал, все свел к шутке, мол, жена у него красивая, молодая и, если он будет ходить небрежно одетым, даст ему отставку.
— Я думала, ты холостой. Хотела пригласить в гости.
— Не бойся, — махнул рукой Шранке. — Она ничего не узнает. Как тебя зовут?
— Фекла. А тебя?
— Петрас.
— Дома я буду поздно, — вздохнула Фекла. — Капитан у нас строгий, раньше не отпустит.
Шранке решил познакомиться с ней поближе:
— Скажи свой адрес. Я хочу быть твоим гостем.
— Пиши. Улица Полярных зорь, дом десять, квартира одиннадцать. Одна живу. Недавно маму похоронила. — Голос у Феклы дрогнул. — Несладко одной куковать.
«Есть где бросить якорь! — обрадовался Шранке. — Поживу у нее с неделю, а там видно будет».
На дороге показался «газик», женщина встрепенулась:
— Кажется, военные едут. Попрошусь, может быть, подбросят. Жду тебя вечером.
— Забегу. Обязательно забегу... Насчет жены я сбрехнул. Извини. Разошлись мы с ней. Пять лет прожили, детей у нас не было. Потом ей приглянулся штурман с соседнего судна...
Он нагнулся, сделал вид, что чистит от грязи туфли, а сам исподтишка наблюдал за «газиком». Машина остановилась. Фекла что-то сказала водителю. Солдат открыл дверцу кабины. Шранке легко вздохнул: «Первое знакомство на чужом берегу состоялось. Фекла недурна собой, надо к ней присмотреться...»
Он долго бродил по городу. Поел в какой-то забегаловке, а когда солнце спустилось за горизонт и небо стало набухать черной синью, завернул к причалу, где на рейде стояли траулеры и суда. Спустился к самой воде, зачерпнул ее горстью, ощутив колючий холод.
— Что, решил искупаться? — услышал он за спиной чей-то хрипловатый голос.
Шранке оглянулся и увидел высокого, с копной рыжих волос парня. В зубах он держал сигарету, слегка покачивался.
— Что тебе, дружок?
— Дай прикурить, — заплетающимся языком промычал рыжеволосый.
Шранке достал спички:
— Можешь забрать всю коробку.
Рыжий похлопал его по плечу:
— Ты, вижу, свой в доску.
Когда парень прикуривал, Шранке на кисти его правой руки прочел наколотые тушью буквы: «Океан».
— С буксира?
Рыжий пояснил:
— Понимаешь, выпил малость, и капитан дал мне под зад. Думал, что я стану просить его на коленях. Меня взяли на сейнер. Теперь там промышляю. А что, у тебя есть кто знакомый на буксире?
Шранке назвал Феклу. Рыжий оживился:
— Тарасова? Есть такая. А ты кто ей, родственник?
— Просто знакомый.
— Баба она ничего, но до ханки лютоватая. Понимаешь, судьба у нее наперекос пошла: брата Андрея посадили в тюрьму, мать померла... Она теперь на всех злая. Один лишь капитан буксира имеет власть над нею. Больше никого не слушает. Я попытался подлимониться к ней — осекся. Словом, ей нужны мужики с деньгами. — Рыжий увидел у причала подошедший катер, бросил сигарету. — Всего тебе, парень.
«Теперь я могу смело идти к Фекле, — решил Шранке. — Бухгалтеру о ней пока ничего не скажу».
Он долго еще стоял на берегу. Над бухтой опустилась вязкая темная ночь, точно такая же, какая была, когда он здесь объявился, только не было звезд на небе, а сейчас они мигали в густой синеве холодно, равнодушно, и от этого Шранке стало не по себе. Он пожалел, что ближе не познакомился с рыжим, возможно, потом пригодился бы ему. Впрочем, подумал Шранке, не стоит распыляться. Надо идти скорее к Горбаню. Этот человек давно на крючке, и шеф не зря сделал на него ставку.
Неторопливой, кошачьей походкой он подошел к дому, в котором жил бухгалтер. Дом стоял на пригорке, крытый красной черепицей. Издали он был похож на сказочный терем. Шранке тихо поднялся на крыльцо. В это время в коридоре загорелся свет, и чей-то голос негромко пропел: «Бескозырка, ты подруга моя боевая...» Значит, настроение у Горбаня веселое, и это немного успокоило Шранке. Он решил подождать. Горбань долго возился в коридоре, звенела посуда, что-то грохнулось на пол, хозяин даже ругнулся.