Покрасов взглянул на командира:
— А мой отец где-то на войне затерялся.
— Как это — затерялся?
— Пропал без вести, — пояснил старпом, вглядываясь в морскую даль.
— На войне многие пропали без вести, — вздохнул командир. — Кем был ваш отец?
— Вы же знаете, воевал он здесь, на Севере. Кем был? Минером. — Покрасов помолчал. — Обидно до слез бывает... На могилу отцовскую не могу сходить.
— Я разделяю ваше горе... Кстати, вы пытались искать корабль своего отца? Я слышал, что в этом деле вам помогает майор Кошкин?
— Да, но пока ничего он не нашел. В музее флота мне дали адрес одного ветерана, который служил с моим отцом на корабле. Написал ему письмо, но ответа почему-то все нет.
— Да, война... — грустно молвил Гаврилов. — Не все еще военное горе выплакано, не все в слезах растворилось. Нет, не все... — И неожиданно спросил: — Ваш отец погиб вместе с кораблем?
— Пока не знаю. — У Покрасова дрогнули брови, он нахмурился, глядя куда-то на кипящие волны. — Я могу лишь предположить... Если плавал на корабле, значит, и погиб на нем.
— А что говорит ваша мать?
— Она тоже не знает, как и где он погиб. У меня такое чувство, что майор Кошкин поможет найти отца...
Голос старпома заглушил доклад вахтенного сигнальщика о появлении на горизонте судна.
— Торгаши из Гамбурга, идут под флагом ФРГ, — уточнил командир «БЧ-4».
— Вас понял, — отозвался Гаврилов. — Лучше прослушивать глубины. Нам нужна подводная лодка.
Корабль обошел небольшой остров-треугольник. Может, в этом районе затаилась лодка? Самолет-разведчик обнаружил ее в тот момент, когда она всплывала под перископ. «Если лодка затаилась где-то здесь, мы ее не упустим», — успокоил себя Гаврилов и спросил штурмана, нанес ли он на карту место, где лодку обнаружил самолет-разведчик.
— Так точно, товарищ командир! — доложил Озеров.
Старпом, слышавший это, посоветовал штурману лучше вести прокладку, потому что район плавания, где они сейчас находились, весьма сложный. Гаврилов ревниво подумал: «Мог бы и помолчать».
— Слышу шум винтов подводной лодки! — доложил матрос Климов. — Пеленг...
Голос акустика обрадовал командира. Он взглянул на карту и увидел, что лодка замечена как раз в том месте, где и велся поиск. «Не улизнешь, голубушка! — приободрился капитан 2-го ранга. — Теперь и адмиралу, и комбригу не совестно будет взглянуть в глаза».
Второй доклад акустика о потере контакта с лодкой обескуражил Гаврилова. Он зажал в потной ладони кругляшку микрофона:
— Порадовал ты меня, Климов! Что-что? Шумы неясные? Может, лодки вообще не было?
— Была, товарищ командир!
— Куда она делась?
— Здесь! — уверял Климов. — Она, видно, применила помехи, я малость замешкался. Лодка где-то тут рядом затаилась. Я найду ее, товарищ командир...
— Ищите! — прервал акустика Гаврилов. — Покрасов, вы не ожидали, что так быстро будет потерян контакт?
— Так точно, — отчеканил старпом.
Гаврилов до хруста сжал кулаки:
— Я тоже не ожидал. Видно, и вправду замешкался Климов. Давно у нас такого не было. Черт знает что! Всю ночь были на ходу ради этой лодки...
Покрасов промолчал. Командир вновь взял микрофон, включил гидроакустическую рубку.
— Кто слушает? — резко спросил он. — Мичман Демин? Что там у вас? Целей нет? Так, так... Поднимитесь на мостик.
Гаврилов выключил микрофон, повесил его на блестящий рычажок и только сейчас увидел замполита. Капитан 3-го ранга Лавров стоял у гидрокомпаса и стряхивал со штормовой куртки капли воды.
— Большая волна? — спросил командир, слегка повысив голос.
— Штормит... — ответил замполит.
В его голосе командир уловил раздражение, однако не знал, чем оно было вызвано — то ли тем, что на палубе замполита накрыла волна, то ли его, командира, решением вызвать на мостик мичмана Демина.
На мостике появился мичман Демин. Был он коренаст, крутоплеч, с полнощеким лицом и черными, как спелая вишня, глазами. Он стал докладывать о своем прибытии, но Гаврилов жестом руки прервал его.
— Что там у вас на вахте?
— Пока контакт с лодкой потерян, товарищ командир, — пояснил мичман. — Но она не уйдет. Головой ручаюсь. Она где-то здесь.
— Я не уверен. Матрос Климов, видимо, еще слабый акустик, а вы поставили его на самостоятельную вахту в период ответственных учений.
— Хватка у него есть, — мичман поглядел в сторону Лаврова. — У нас на боевом посту был товарищ замполит, и он видел, как Климов старался.
— Где же тогда лодка?
— Рельеф дна здесь сложный. Песок да камни.
— Откуда ты знаешь, какой здесь рельеф?
— Штурман нас с Климовым инструктировал перед выходом в море. Игорь тоже, когда приходил на «Ястреб», рассказывал.
— Какой еще Игорь?
— Сын ваш. — Мичман улыбнулся. — Акустик он отличный. Я читал о нем в нашей газете. На учениях в океане он первым засек чужую лодку.
— Ты, Василий Кузьмич, мозги мне не суши, — тоже не сдержал улыбки командир. — У моего сына своя служба, у нас с тобой своя.
— Может, оно и так, но долг у нас один.
Гаврилов глянул на Лаврова. «Комиссар не в духе», — отметил командир, а у самого кошки скребли на душе. Чего он боялся, так это упустить подводного «противника». Ради того, чтобы обнаружить лодку, не дать ей преодолеть противолодочный рубеж, он готов был на любые трудности. И если вызвал на мостик старшину команды акустиков, то вовсе не для того, чтобы отругать его. Хотелось выявить причину быстрой потери контакта с подводной лодкой. Но разговор неожиданно принял совсем иной оборот. Замполит это заметил, но сразу в беседу не вмешивался, хотя и не разделял мнения командира. «Поговорю с Гавриловым после, — решил он. — Когда уйдет мичман. Постараюсь убедить командира в том, что Климов несет вахту старательно». Гаврилов отпускать мичмана не торопился. Он заглянул в рубку штурмана, где Озеров старательно вел прокладку, потом запросил пост радиометристов, нет ли поблизости каких-либо целей, и лишь тогда подошел к мичману. Заговорил с ним опять же не о подводной лодке и не о матросе Климове. К удивлению замполита, Гаврилов неожиданно спросил Демина:
— Жена часто пишет?
— Аня у меня молодец! — повеселел мичман. — Дома все хорошо...
— Она пишет не только тебе, голубчик, — усмехнулся командир.
— Да? — насторожился мичман. — А еще кому, осмелюсь вас спросить?
— Ты мне, Василий Кузьмич, больше нравился, когда был холостяком. Никакие посторонние дела тебя не беспокоили. Женился — и все наперекосяк пошло. Аня, она, возможно, и добрая, но строчить ей жалобы на меня в политотдел не стоит.
— Она написала без злобы, — вступился за жену мичман. — Ее тоже понять можно.
— Вот что, Кузьмич, если акустики прохлопают подводную лодку, будешь ответ держать по всей строгости. Понял?
Мичман пожал плечами, глядя то на командира, то на замполита.
— И чтоб дебатов на эту тему не возникало, ясно? — сурово продолжал капитан 2-го ранга. — Ну, а насчет письма жены в политотдел особый разговор. Я еще вернусь к этому. Сейчас гляди, чтобы твои акустики не зевали. Если обстановка осложнится, сам садись за станцию.
Мичман Демин, козырнув, удалился.
— Круто берешь, Сергей Васильевич, — заметил замполит. — Этак и сорваться недолго.
— Не сорвусь. Ты у меня зоркий замполит, — с усмешкой произнес капитан 2-го ранга. — Что касается лодки, то как бы она не перехитрила нас. Тогда на глаза комбригу не показывайся.
— Трусишь?
— Трусят те, у кого слабые нервы, а я на свои не жалуюсь, — шевельнул крутой бровью командир. — Ты, Лавров, еще раз сходи к акустикам. Болит у меня душа, как бы они не дали промашку.
Замполит равнодушно посмотрел на море, где коробились высокие серо-зеленые волны, потом перевел взгляд на командира:
— Не дипломат ты, Сергей Васильевич. То ли не умеешь по-доброму жить с людьми, то ли их не жалеешь. Поддел мичмана так, что у того пот на лбу выступил.
— Демин не маленький, соображать должен! — жестко возразил Гаврилов и посмотрел в сторону рубки штурмана. — Озеров, как наш курс?..
В серой дымке показался холмистый берег. В бинокль Гаврилов увидел вышку заставы в горах и на ней неподвижно застывшего часового. Из-за тучи выкатилось солнце. Вода отсвечивала мягкой желтизной.
— Море не на шутку разгулялось, — раздался за спиной Гаврилова голос старпома. Покрасов уже успел обойти боевые посты и теперь доложил командиру, что люди работают как львы.
— Вы, Игорь Борисович, поэт! — улыбнулся капитан 2-го ранга. — Это кто же лев, матрос Климов? Смешно!
Покрасов спокойно возразил:
— Поиск выдался нам нелегкий, однако я не считаю, что во всем виноват акустик.
— Ты откуда знаешь?
— Чутье подсказывает.
Капитан 2-го ранга отошел на правое крыло мостика, закурил. Поиск — дело сложное, тут, как говаривал комбриг, кто кого. «Только бы командир лодки не преподнес мне пилюлю», — подумал Гаврилов. Он был похож на охотника, у которого из-под носа убежала дичь. Посмотрел на старпома — тот беспечно курил сигарету. Неужели его не волнует улизнувшая лодка?
— Игорь Борисович, — окликнул командир старпома, — мне кажется, что лодка оторвалась куда-то на зюйд, где ей легче укрыться у скал. Соберите и проанализируйте данные корабельного противолодочного расчета и доложите свои соображения.
«Решил меня проверить», — чертыхнулся про себя Покрасов.
Он что-то долго рассчитывал на карте, то и дело обращаясь к штурману. Гаврилов мысленно торопил его, до рези в глазах всматриваясь в серо-холмистое море. Мысли о лодке настолько горячили его ум, что он пальцами сжал горящий окурок и загасил его, не ощущая боли. Старпом все еще «колдовал» у карты. Наконец он подошел к командиру и, как показалось Гаврилову, равнодушно доложил:
— Мы пришли к выводу, что «противника» в этом районе нет.
Гаврилов спокойно спросил старпома:
— На чем основаны ваши соображения?
— На расчетах. Плюс район плавания, в котором мы находимся. Видимо, командир лодки решил уйти ближе к берегу, где есть возможность укрыться. Здесь, у фарватера, его проще обнаружить. Вот, посмотрите на карту...