— Возможно.
Генерал, размышляя, ходил по кабинету. Его мучил вопрос — лечился ли в госпитале Горбань? Об этом он и спросил майора.
— Еще не получен ответ из архива. Я не сомневаюсь, что шрам на лице у Горбаня от удара шомполом.
— Догадка?
— Нет, Иван Васильевич. Главный врач городской больницы познакомил меня с бывшим узником концлагеря в оккупированной фашистами Норвегии, ныне слесарем судоремонтного завода. Так вот, на допросах гитлеровцы били его шомполом. Шрам у него на лице точно такой, как и у главбуха колхоза «Маяк». Только у Горбаня на правой щеке, а у того на левой.
Генерал Сергеев посоветовал майору действовать осторожно и осмотрительно. Горбань — хитрый как лиса, он понял, что визит к нему работника Комитета госбезопасности имеет определенную цель.
— Горбань не догадался, зачем я приходил к нему. Я ему объяснил, что веду поиски корабля, на котором погиб один моряк в войну. Вам доложу — это отец старпома Покрасова. Есть сведения, что он плавал на корабле, входившем в состав конвоя «БД-5». Заодно, разумеется, я прощупывал самого Горбаня...
На столе зазвонил телефон. Сергеев взял трубку. На проводе была Москва.
— Вас понял, Федор Васильевич, — говорил Сергеев. — Я все учел. Объект здесь, наблюдаем за ним... Да, майор Кошкин слетал на родину Кречета. Понял, ваши советы мною учтены... Нет, Федор Васильевич, я так не думаю. Каждое иностранное судно здесь на примете. Держу надлежащий контакт с Зерцаловым... Да, я беседовал с командиром «Ястреба», все обговорили в деталях. Ждем «гостей». Нами перехвачена шифровка... Ждем, скоро они должны появиться. Объект пока здесь. Да, вы правы — Горбань в этом деле не последняя скрипка. Так, так, вас понял. До свидания.
Сергеев положил трубку.
— Ниточка отсюда тянется к посольству США в Москве... И все же почему Грейчус не желает сам в Москву ехать, а посылает Горбаня? Вот и Федор Васильевич этим обеспокоен... Мучает меня и тот, кто скрывается под фамилией Грейчуса. Судя по тому, как он ловко высадился на берег ночью и сумел уйти от пограничников незамеченным, значит, он раньше бывал здесь. Иначе откуда ему знать наши места?
Майор Кошкин считал за большую честь работать под началом генерала Сергеева. У того была добрая привычка выслушивать мнение своих подчиненных, а не навязывать им свое, если даже на первый взгляд оно казалось вполне оправданным. Ему всегда хотелось знать как можно больше о том, что могло иметь хоть малейшее отношение к делу, которым он жил на данный момент. И теперь, слушая генерала, Кошкин чувствовал себя как-то неуютно, будто где-то допустил ошибку. Ему казалось, что знает он слишком мало о том, что надо знать в деле с «гостем». Кошкин, казалось, был неутомим. Вот и теперь в руках его были ценные факты. И все же казалось майору, он ничего существенного пока не выявил.
— Что-то не везет мне, Иван Васильевич, — сказал он с досадой.
Кошкин предложил: днем он поедет в рыбколхоз, поговорит с Горбанем об отце старпома Покрасова. Может, тот участвовал в проводке союзных конвоев Северным морским путем. Любопытно и то, что скажет сам Горбань о своей службе на флоте в годы войны.
— Добро!.. Имейте в виду: по словам Василия Федоровича, «рыбаки» могут появиться сегодня ночью или на рассвете. Кстати, Горбань еще не знает, что водолазы обнаружили снаряжение агента в отсеке затонувшей баржи. Два дня тому назад Горбань все утро крутился на лодке у баржи, правда, в воду не лазил. В лодке с ним был Кречет, они о чем-то оживленно беседовали. Может, их смутило то, что неподалеку от баржи стоял наш катер. Они делали вид, что ловят рыбу. Кроме них там были и другие рыболовы. Грейчус в колхозе пока что не появлялся.
— Осторожничает, а в доме главбуха бывает, — заметил Кошкин. — Судя по всему, и Горбань насторожился.
— Факт, что насторожился. — Сергеев вынул из пачки сигарету, закурил. — Меня заинтересовало вот еще что... Аня Демина слышала, как гость просил Горбаня достать в барже снаряжение и перепрятать его в другое место. Поэтому я распорядился, чтобы водолазы положили снаряжение на место, что и было сделано. Кроме того, и это весьма важно для нас, этот гость не просил, а приказал Горбаню готовиться к поездке в Москву. И даже пригрозил ему, чтобы не вздумал дурачить его, предупредил: если с ним что случится, шеф спросит с него, Горбаня. Выходит, шеф знает главбуха?
— Логично.
— Вот-вот, логично... В рассказе Анны Деминой меня насторожило следующее. Грейчус в разговоре с бухгалтером сказал, что если он не вытащит из баржи снаряжение, то у него есть на примете парень, который это сделает. Кто этот парень? Не Кречет ли? Ведь он был в плену, а? Я все еще склонен предполагать, что Кречет и Горбань чем-то крепко связаны. Что-то тут есть... В тот день, когда мы были в колхозе и беседовали, Горбань был настороже, а у Кречета — душа нараспашку. Так что есть над чем подумать. Тут нужны веские доказательства. Поговорите с Кречетом, он же видел в бухте незнакомого человека, может, он его опознает? Ну, что ты скажешь?
Кошкин не мог возразить против того, о чем говорил генерал, однако придерживался такого мнения, что в первую очередь надо установить и изучить личность Грейчуса. Может, под этим именем скрывается другой человек. А с Кречетом он поговорит...
— Кстати, вы запросили Ригу? — прервал его размышления генерал.
— Да. Там обещали срочно дать сведения о Петрасе Грейчусе... Иван Васильевич, а не брата ли Феклы Тарасовой имел в виду гость главбуха, когда ночью вел речь о снаряжении?
— Не знаю. Пока не знаю... Кречет и Горбань... Их дороги сошлись еще на войне. И до сих пор они вместе. В одном колхозе работают, как братья стали. Кошкин, ты хорошенько вникни в их жизнь. Уже сейчас ясно, что Горбань — завербованный агент. Но связан ли с ним Кречет? Да, а сын его где сейчас?
— Петр учится в Москве. Недавно женился. А до того дружил с дочерью капитана второго ранга Гаврилова.
— Поссорились?
— Характерами не сошлись. Я беседовал с Гавриловым — тот не очень лестно отзывается о Петре. Любит парень выпить, пожить на широкую ногу...
Сергеев помолчал, припоминая что-то, и глуховатым голосом добавил:
— С Горбанем и вы, и ваша подопечная Аня будьте осторожны. Это — опасный волк.
— Понимаю, тут есть определенный риск...
На другой день, придя на службу, генерал отдал распоряжение запросить Москву, чтобы оттуда выслали фотокарточку Дракона. Потом вызвал дежурного по управлению и попросил связать его по телефону с капитаном 1-го ранга Зерцаловым.
— И пожалуйста, поскорее. Уточните также, успел ли майор Кошкин побывать в порту. Там для нас кое-что приготовили.
Едва закрылась дверь за дежурным, зазвонил телефон. В трубке послышался голос начальника штаба морской бригады.
— Иероним Петрович? Здравствуйте. А что, Зерцалова нет? Ясно. Улетел на вертолете. Куда, если не секрет? Так, на «Ястреб». Я как раз просил Гаврилова наведаться к Каменным братьям. Значит, там пока тихо?
Начштаба бригады сообщил, что «Ястреб» уже трое суток находится в заданном районе. Пока здесь не появлялись иностранные суда. По фарватеру курсируют лишь наши сейнеры и траулеры. Командир «Ястреба» Гаврилов держит постоянную связь с берегом.
— Перед вылетом на вертолете комбриг решил усилить дозор и выслал к островам, где сейчас несет службу «Ястреб», сторожевой корабль «Вихрь». Но пока и с этого корабля не было тревожных докладов. Если что, я сразу же дам вам знать.
— Спасибо, Иероним Петрович, — сказал Сергеев. — Что ж, будем ждать...
Майор Кошкин беседовал с Василием Кречетом в его квартире. Хлебосольный хозяин приготовил чаек, они уселись по-домашнему за самовар. Кречет рассказал о том, как ему удалось бежать из фашистского концлагеря в октябре 1944 года. Все вроде бы в этом рассказе совпадало с материалами личного дела Кречета. Одно оставалось неясным — кто помог ему добраться морем к нашему берегу.
— Я верю вам, Василий Петрович, — сказал Кошкин. — Но есть факты, которые... Впрочем, о них мы потолкуем позже. Итак, после побега из концлагеря вы вернулись к своим. И что же дальше?
— В сорок четвертом году, после моего побега из фашистского плена, со мной беседовали в особом отделе. Я тогда рассказал, что меня выручили норвежские рыбаки. Говорю и сейчас — меня спасли норвежские рыбаки.
— Как это доказать?
— Тех людей я не знаю, — Кречет развел руками. — У вас есть ко мне еще что-нибудь серьезное?
— Пока ничего.
— Может, вы считаете, что тот человек, что вылез на берег, шел ко мне на свидание?
— Нет, я просто беседую с теми, кто знал погибшего в войну моряка... Вот я и хочу кое-что выяснить. (Он имел в виду отца старпома «Ястреба» — Покрасова.) — В тех местах, где моряк погиб, вы с Горбанем плавали. Вот я и хочу кое-что выяснить, — повторил Кошкин. — Встречался я с Тарасом Ивановичем. Теперь вот с вами беседую.
— Так... И что же Горбань вам сказал, ежели, значит, не секрет?
— Тарас Иванович сомневается, что вам удалось бежать из концлагеря.
Кречет побледнел:
— Он сказал вам, что меня по-доброму отпустили гестаповцы?
— Да, именно так я его понял.
Кречет криво усмехнулся:
— Весьма прискорбно. Такого подозрения не ожидал от Тараса Ивановича... Нет, это он не подумавши сказал. Как же сказать такое о друге?
Кошкин промолчал.
«Что же случилось? — недоумевал Кречет. — Почему Тарас Иванович высказал в мой адрес страшное подозрение? Ведь по-доброму из плена не отпускали. Может быть, майор что-то напутал?»
И вдруг на него словно нашло прозрение:
— Скажите, эти разговоры связаны с тем ночным гостем, если не секрет?
— Да. И с тем рыбаком связаны, ведь вы видели его... И с вами, и с Горбанем связаны... Кстати, я обязан предупредить вас, Василий Петрович, о нашем разговоре — никому ни слова. Разумеется, Тарас Иванович ваш фронтовой друг, как вы говорили, но вы должны сохранить наш разговор в тайне...
Кречет рассказал майору Кошкину о своей службе на надводных кораблях, о том, где и как ему пришлось воевать, когда впервые встретился с Горбанем, при каких обстоятельствах они расстались в войну, потом снова увиделись... Когда Кошкин поинтересовался, был ли Горбань в плену, Кречет обидчиво возразил: