Гаврилов неотрывно наблюдал за катером, и выстрел насторожил его — что-то случилось. Схватив микрофон, он вызвал по радио катер. Ему ответил Покрасов.
— Почему отошли от шхуны? Подходите смелее! Что с Климовым?
Старпом коротко ответил:
— Матрос Климов ранен в грудь.
Сквозь наволочь тумана Гаврилов увидел: катер вновь подошел к шхуне и на ее борт стали быстро подниматься осмотрщики. Верзила исчез где-то за надстройкой. Гаврилов подумал о старпоме: неужели не видит, что враг пытается скрыться? Вновь вызвал Покрасова на связь.
— Вас понял, — спокойно, вроде бы ничего и не случилось, ответил старпом. — Неизвестный прыгнул в море, но он далеко не уплывет...
В это время на ГКП корабля поступил доклад вахтенного радиометриста о новой цели, обнаруженной в открытом море. Через несколько минут Озеров доложил командиру, что цель средняя, без хода, лежит в дрейфе за пределами наших территориальных вод, в пятнадцати милях от берега. По информации дежурной службы пограничного отряда и бригады наших судов в этом районе на переходе нет.
— Цепочка замкнулась! — решил Гаврилов. — Это судно страхует «рыбаков».
— И тот, кто прыгнул за борт, может поплыть к нему, — добавил замполит Лавров.
Командир добродушно улыбнулся:
— Ты, Федор, делаешь заметные успехи в пограничном деле!
Мысль о том, что ранен Климов, держала Гаврилова в напряжении. К неожиданностям на границе он привык и все же никак не мог смириться с тем, что люди могут гибнуть в мирное время. Климов еще недавно улыбался, ходил вразвалочку по палубе; теперь лежит на катере раненый. Видимо, в полном сознании, если Покрасов не вернул катер обратно. И вдруг новая мысль ожгла Гаврилова — а как быть с тем, вторым судном? Не мешкая, связался с оперативным дежурным бригады, попросил пригласить на переговоры комбрига.
— Первый, я — Пятый! Докладываю...
Гаврилов с присущей ему педантичностью доложил о появлении второго судна: в отличие от шхуны, оно застопорило ход у кромки наших территориальных вод, но действий пока никаких не предпринимает. Он ожидал, что комбриг похвалит его за оперативность, но Зерцалов недовольно пробурчал в микрофон: «О втором судне нам уже известно. Туда направлен «Вихрь». Продолжайте осмотр шхуны».
«Выходит, опоздал я со своим докладом», — огорченно вздохнул Гаврилов. Но то, что к судну уже следует «Вихрь», его успокоило. Он верил: капитан 2-го ранга Сокол блокирует судно, не позволит нарушителю незамеченным подплыть к его борту. Хорошо и то, размышлял Гаврилов, что, как сообщил Зерцалов, пограничный отряд перешел на усиленную охрану побережья, ибо кто знает, какие намерения у нарушителя. Возможно, он решит добираться вплавь к берегу.
— Пятый, я — Седьмой, — услышал в телефонной трубке Гаврилов голос радиста осмотровой группы. — Вас просит Шестой.
— Шестой, я — Пятый. Подхожу ближе. Бери электромегафон!
— Пятый, вас понял. Я — Шестой, прием! — ответил Покрасов.
«Ястреб» подошел к шхуне на голосовую связь. Командир предупредил старпома, чтобы в период переговоров иностранная команда находилась под охраной в задраенном кубрике, капитан шхуны — в каюте.
Гаврилов, слушая старпома, чувствовал себя как на иголках. Покрасов доложил, что «рыбаки», завидев пограничный корабль, сбросили в море тщательно упакованный груз. Об этом говорит беспорядок в радиорубке, по которому видно, как спешно снималось оборудование — оно вырывалось из гнезд крепления, на переборках висит оборванная электропроводка... В кубрике, в рундуке, найден водолазный нож, пистолет для подводной стрельбы и наручный компас для подводного ориентирования... В конце доклада старпом попросил командира прислать к шхуне еще один катер, ибо Климову стало хуже.
— Вас понял...
Катер с замполитом подошел к шхуне, пристал к ней правым бортом. А катер с раненым развернулся и взял курс к кораблю. Гаврилов видел, как Лавров легко и пружинисто поднялся на палубу шхуны, за ним — пятеро пограничников осмотровой группы. «Замполит хотя и мало плавает, но дело свое знает».
Гаврилов спустился с мостика на ют. Катер с раненым пристал к кораблю. Моряки осторожно подняли Климова на руки. Гаврилов наклонился над ним:
— Как себя чувствуешь?
Матрос через силу улыбнулся:
— Царапнуло малость...
«Где уж тут царапнуло, если весь побелел», — подумал командир и взглянул на доктора:
— Рана, видимо, серьезная, надо срочно вызвать вертолет.
Климов, услышав разговор командира с врачом, простонал:
— Я выдюжу, товарищ командир... Мне бы глоток воды... Выдюжу...
Климов лежал в лазарете на койке — не двигался: жгучая боль сковала все тело. В глазах — белый, как стена, туман. Сквозь бинт сочилась кровь.
Он лежал молча. Глядел в белый подволок, силился не стонать, но боль порой казалась нестерпимой. И тогда становилось до слез жаль себя, и в памяти всплывали родные края. Вот станица с ее белыми куренями, крытыми камышом и черепицей. Вот буйная у кладей речка Синичка. Припомнилось (дело было лет десять назад): однажды летом, перед самой косовицей, прикатил на мотоцикле с поля отец — колхозный механизатор. Сказал: «Выдался у меня, сынок, свободный день. Махнем с тобой на рыбалку. В речке вот такие сазаны играют». Петр защебетал как воробей: «Папка, вот здорово!» Теперь отца нет, он умер. Осталась мать. «Свидимся ли?» — думал, постанывая, матрос...
Врач торопливо поднялся на мостик. По его хмурому лицу Гаврилов догадался — раненому плохо. И не ошибся.
— Нужна срочная операция, товарищ командир. Прошу вас связаться с берегом. У нас очень мало времени...
Гаврилов вызвал по рации берег, попросил комбрига направить к «Ястребу» вертолет.
— Что, дело серьезное? — раздался в трубке голос капитана 1-го ранга Зерцалова. — Погода плохая, небо закрыто тучами, но вертолет пойдет. Как там шхуна? Что обнаружено на ее борту и почему она зашла в наши воды?
Гаврилов еще и сам не знал, что на шхуне: осмотр еще не закончен. Об этом Гаврилов и сообщил комбригу. Тот сердито отозвался: «Я жду подробного доклада!»
За бортом гулко билась волна. Небо на востоке стало багряным, но туман над водой все еще курился, хотя видимость немного улучшилась. Гаврилов с огорчением подумал о том, что Покрасов не сумел должным образом организовать высадку осмотровой группы на судно, и как результат — ранение матроса Климова. Придется еще в этом разобраться.
Между тем старпом закончил осмотр шхуны, о чем в электромегафон доложил командиру. Говорил Покрасов торопливо, отчего Гаврилов злился в душе, ему казалось, что старпом проявил беспечность и теперь старается его как-то ублажить. Однако гнетущее настроение командира немного рассеялось, когда Покрасов сообщил, что стрелявший в матроса задержан. Оружия при нем не оказалось. На вопрос, где оно, нарушитель на ломаном русском языке ответил: «Я бросай пистолет море. На дно буль-буль».
— Полагаю, что оружие он действительно выбросил за борт, — заключил Покрасов.
Гаврилов нахмурился. Ему хотелось знать, сколько на судне было нарушителей границы и что за груз «рыбаки» выбросили в море.
— Игорь Борисович, — уже мягче заговорил капитан 2-го ранга, — выясните, сколько было нарушителей. И еще — прошу вас быть весьма строгим и корректным в оценке действий капитана. Сами понимаете, не зря стреляли в Климова, тут есть какой-то расчет, и мы обязаны выяснить все детали.
Покрасов спросил, как самочувствие Климова.
— Ему стало хуже... — И Гаврилов облизнул пересохшие губы. — Вообще-то, держится он молодцом!..
Прошло некоторое время, и на голосовую связь командира вызвал замполит. Доложив о некоторых деталях осмотра шхуны, Лавров вдруг заявил, что тот, кто стрелял в матроса Климова, успел скрыться.
— Я вас не понимаю, — удивился капитан 2-го ранга.
Лавров пояснил: когда обходил отсеки и помещения шхуны, один из рыбаков, выбрав подходящий момент, показал ему девять пальцев. По заявлению капитана, команда шхуны состоит из семи человек, значит, два из них не рыбаки.
Гаврилов ответил сухо и сдержанно:
— Этот вопрос обговорите с Покрасовым, после чего возвращайтесь на корабль. Шхуну мы задержим и отконвоируем в порт.
Туман понемногу рассеивался, и теперь в утренних сумерках шхуна четко просматривалась на посветлевшем горизонте. Гаврилов неотступно наблюдал за морем. Потом он подозвал к себе штурмана и спросил, какие глубины в этом районе.
— Там, где находится шхуна, глубина до сорока метров, — доложил Озеров.
— Водолазы легко смогут обследовать грунт, — сказал командир. — Надо же поднять на борт то, что они выбросили в море.
Теперь на голосовую связь Гаврилова вызвал командир осмотровой группы Покрасов. По его словам, шхуна тщательно осмотрена, ее можно конвоировать. Не без чувства ущемленной гордости старпом признал, что на шхуне было два нарушителя, эти люди не из числа команды. Один из них, который стрелял, прыгнул в воду и где-то исчез, другой то ли не успел, то ли побоялся утонуть, остался на шхуне.
— Доставить его на корабль, — приказал Гаврилов. — Оружие у него есть? Ах, выбросил в воду. Так, так. А куда исчез второй нарушитель? Да, да, Игорь Борисович, я слушаю, докладывайте... Что ж, согласен с вами, он куда-то поплыл. Нет, он далеко отсюда не уйдет. Ну, а чем объясняет капитан заход в наши территориальные воды? Ах, плохой погодой! Так, понимаю, шхуну снесло ветром и течением, РЛС работает неустойчиво, и капитан ошибся в счислении своего места. Старая песенка! А как оказались на борту шхуны два посторонних человека? Надеюсь, капитан не станет утверждать, что это матросы из его экипажа?
Покрасов в электромегафон ответил: капитан шхуны говорит, что подобрал этих двоих в открытом море, у них отказал мотор, и их трое суток носило по волнам; накормил их, напоил, оказал медицинскую помощь, однако оружия, которое было у них, он не заметил.
Гаврилов посоветовал старпому еще раз осмотреть шхуну, заглянуть в каждый угол, проверить прокладку, судовые документы. Если капитан утверждает, что подобрал нарушителей в море, то куда делась