— Пойду, Тарасик... — У порога своей комнаты она остановилась. — Скажи, а Петрас знает, что ты уезжаешь?
— Он же мне билет брал... — Тарас вдруг понял, что проговорился, поэтому поспешно добавил: — Точнее, я его попросил. Мне надо было срочно заехать в порт сдать финансовую ведомость, а он никуда не торопился.
«Хочет обвести меня вокруг пальца!» — озлилась Ирина Васильевна, направляясь в свою комнату.
Проснулась она далеко за полночь. Тарас с кем-то разговаривал, в его комнате горел ночник. Ирина Васильевна прислушалась.
— Я чисто убрал Кречета...
«Боже, что он говорит!» — едва не вскрикнула Ирина Васильевна и услышала голос Петраса:
— Надо было взять его с собой на катер и в море...
Ирина Васильевна встала с кровати и на цыпочках подошла к двери.
— Женка ни о чем не догадывается? — тихо прошептал Гельмут. — Не спускай с нее глаз.
— Если что замечу, — пробубнил Горбань, — мы ее... Хватит о ней. Ты все обговорил с дипломатом? А то приеду в Москву и к нему не дозвонюсь.
Гельмут заверил, что его коллега будет ждать звонка в любое время.
В комнате Тараса заскрипел диван, видно, Грейчус собирается уходить, решила Ирина Васильевна. Тарас Иванович прошаркал по коридору тапочками и, войдя в комнату жены, тихо спросил:
— Ириша, ты спишь?
Жена Горбаня притворно всхрапнула. Тарас Иванович склонился над кроватью, заглянул ей в лицо. Она слышала его дыхание, чувствовала его взгляд на себе, но у нее хватило терпения и выдержки ничем не выдать себя. Горбань облегченно вздохнул и, возвращаясь к себе, остолбенел: у двери он увидел меховую тапочку жены. «Подслушивала, стерва! — обожгла Горбаня догадка. — Одна тапочка у кровати, вторая у дверей. Нет, меня, голубушка, на мякине не проведешь!» Горбань торопливо вошел в свою комнату и, взглянув на Гельмута, ребром ладони чиркнул себя по горлу.
— Что случилось? — Гельмут обезумевшими глазами уставился на сообщника. — На тебе лица нет.
— Мне кажется, что моя стерва работает против нас! — прерывисто дыша, выдавил Горбань. — Тапочки ее выдали...
— Мы сейчас все уточним, — решительно заявил Гельмут. — Выходим из дома и ждем ее на улице... Понял?
Они торопливо набросили плащи и вышли из дома. Тарас Иванович, как и условились, потоптался под окнами, чтобы жена удостоверилась, что они действительно куда-то ушли, прицыкнул на заскулившего пса и, шлепая сапогами по лужам, направился к воротам.
«Ушли! — обрадовалась Ирина Васильевна, выглядывая из-за шторы в окно. — Я сейчас метнусь к Любе и попрошу ее позвонить Кошкину. Эх, Тарасик-карасик! Попал ты щуке в пасть!..»
Жена Горбаня дрожащими руками набросила на плечи махровый халат, надела в коридоре на босую ногу сапоги и, прислушиваясь к гнетущей тишине, бесшумно вышла на терраску. За дверью терраски ей почудился тяжелый вздох, вроде бы кто-то и переступил с ноги на ногу. «Со страху и не такое почудится, — успокоила сама себя Ирина Васильевна. — Все, милый Тарасик-карасик! Все! Я не пропаду! Деньжат ты поднакопил изрядно...» Она осторожно вставила ключ в замочную скважину, сделала правый поворот. Дверь, точно сорвавшись с натянутой пружины, ударила хозяйку в грудь и в голову. Она отлетела к стене и, не успев вскрикнуть, почувствовала, как ей в горло вцепились костлявые холодные руки. Ирина Васильевна, задыхаясь, попыталась вырваться. Удар страшной силы под печень лишил ее сознания. Она вскоре безжизненно обмякла и перестала хрипеть. Гельмут выпрямился и жестоко бросил Горбаню:
— Волоки в комнату! Мы ее в мешок — и в море.
Тарас Иванович в комнате тупо взглянул на жену. Она лежала на спине, поджав под себя правую руку, лицо было серым, как выгоревшая зола, глаза широко открыты и тусклые, как у мертвого окуня. Ему вдруг стало жаль ее, даже запершило в горле. Он плохо понимал, что произошло, растерянно смотрел то на жену, то на Гельмута, все еще тяжело дышавшего.
— Давай сюда мешок! — зло повторил Гельмут.
— Ты сам, — замахал Тарас Иванович руками. — Я не могу к ней притронуться... Ты сам...
— Эх ты, Дракон! — Гельмут тонко и ехидно засмеялся. — Не бойся, теперь я — Дракон. У тебя будет другая кличка. Вернешься из Москвы, и я скажу тебе эту кличку. Она простая и очень милая. Моли бога, что с нами нет Старика. Он тебя бы проучил. Давай мешок!..
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
— Товарищ генерал-лейтенант, докладывает майор Кошкин...
Сергеев плотнее прижал к уху телефонную трубку. Этого звонка он ждал давно, ждал с нетерпением и даже настороженностью — как там дела в поезде? И теперь, словно сбросив оцепенение, почувствовал себя легко и свободно.
— Говорите, я слушаю. Откуда вы звоните?
Кошкин объяснил, что звонит из Вольска. Горбань доехал до Москвы, вышел из поезда и направился в город. С полчаса бродил по скверу в одиночестве, потом сел на черную «Волгу» — Кошкин назвал ее номер — и поехал в сторону Москвы.
— Я остался вам доложить, а мой коллега уехал следом за черной «Волгой».
— Осторожничает? — спросил Сергеев.
— Возможно, товарищ генерал.
— Как он вел себя в поезде?
Майор сказал, что Горбань ни на одной станции до этого не выходил, все время находился в своем купе, большей частью лежал на полке и читал какой-то журнал. Правда, дважды он ходил в ресторан обедать, заказывал себе яичницу, стакан кефира и бутылку пива. Деньгами не сорил, даже брал сдачу.
— Так, так, а груз при нем?
— При нем. Кстати, когда ходил в ресторан обедать, купе закрывал ключом.
— Брал у проводника ключ?
— Нет, у него есть свой.
— Вот это уже кое о чем говорит, не так ли, Кошкин?
— Так точно, видно, боялся за сохранность груза... По-моему, он сейчас поедет к брату Ани Деминой, на улицу Генерала Ватутина. Я бы просил вас...
— Я понял, о чем вы хотите просить, — прервал его Сергеев. — Там есть уже наши люди. Садись-ка ты в машину и поезжай сюда...
Сергеев положил трубку. Некоторое время он стоял неподвижно, глядя перед собой в окно, за которым шумно гудел город, потом закурил. Глотнув дыма, кашлянул, нажал на кнопку селектора связи:
— Виктор Петрович, — сказал он своему заместителю, — я по операции «Пенек». Мне только что звонил майор Кошкин. «Наш гость» решил въехать в столицу на черной «Волге», на такси не сел, а нашел служебный транспорт. Так что через час-полтора будет на улице Генерала Ватутина. Проверь, все ли люди на месте. Полагаю, у него будет встреча с дипломатом. Что там у посольства?
— Только собирался вам доложить, а вы сами позвонили. Что там у посольства? Несколько минут тому назад из посольства выехала машина с помощником военного атташе и направилась в сторону метро «Сокол».
— Итак, дело закрутилось, едва сюда выехал Горбань, — улыбнулся в трубку генерал. — Держи меня в курсе дела и регулярно докладывай. Только бы брат Ани Деминой был дома.
— Он дома, ждет его, — уверил Виктор Петрович своего начальника.
На вокзале в Вольске, где остановился поезд «Москва — Мурманск», было шумно и разноголосо. Горбань, подхватив чемодан, вышел из здания и остановился у телефонной будки. До Москвы километров семьдесят. Ехать на такси ему не хотелось, и он высматривал, на чем бы ему добраться к брату Ани Деминой. Неподалеку остановилась черная «Волга». Из нее вышла немолодая дама, водитель достал ей чемодан из багажника и пожелал успешной поездки.
«Этот, пожалуй, и отвезет меня», — решил Горбань. Он подошел к водителю, спросил:
— В Москву отвезешь?
— В какое место?
— На улицу Генерала Ватутина, она неподалеку от метро «Сокол» находится.
— Четвертной дашь? Тогда садись...
Ехали они часа полтора, не сказав друг другу ни слова. Вот и дом. Горбань вышел из машины, протянул водителю три десятки. Тот обрадовался:
— А ты щедрый, батя. Небось фронтовик? По шраму на лице вижу. Желаю вам удачи! — И, включив скорость, рванул с места.
«Грошики всему голова, — подумал Горбань. — Если они у тебя — живешь как король, нет их — на душе сумрачно...»
Подхватив свои вещи, Горбань зашагал к подъезду. На площадке четвертого этажа он остановился, увидел на двери, обитой черным дерматином, цифру «49». Все-таки устал, когда поднимался с вещами. Лифт почему-то не работал, и он огорченно вздохнул. Нажал кнопку звонка. Двери открыл высокий, стройный мужчина в очках, лет тридцати. Его лицо было спокойным, на нем — и намека на удивление не было, хотя Горбаня он видел впервые в жизни. Только и спросил:
— Что вам угодно, отец?
«А он ничего, этот братец, культурный», — усмехнулся в душе Горбань.
— Добрый вечер, — поклонился Тарас Иванович, и улыбка застыла на его полном лице. — Я к Тарасу... — Тут он запнулся, забыв отчество.
— Тарасу Федоровичу? — подсказал мужчина. — Это я. Что у вас? — Лицо Тараса Федоровича стало серьезным, он снял очки, и Горбань увидел его серые, блестящие глаза.
— Я к вам от Ани Деминой, — сказал Горбань. — Посылочку привез. Рыбка тут... копчености всякие...
— Проходите, пожалуйста, — пригласил хозяин квартиры гостя. — Да, а как вас звать?
— Тезка я, Тарас Иванович, — повеселел Горбань. Он вынул из чемодана сверток с рыбой и положил на стол. — Прошу, Тарас Федорович. Деликатес... А от меня лично две баночки крабов и баночку черной икорочки. Аня сказала, что это дело вы очень обожаете.
Тарас Федорович смутился:
— Зря вы...
— Обидится Аня, если вы откажетесь, — прервал его Горбань. — Подарочек — не взятка. Прошу тебя, бери... — Он улыбнулся. — Видишь, я уже с тобой на «ты». Не серчаешь? К добрым людям у меня такое расположение... Есть тут тебе от сестрицы письмецо, — Горбань вынул из кармана конверт и протянул хозяину квартиры. — Как есть запечатанное.
Тарас Федорович надорвал конверт, вынул из него письмо, развернул и стал вслух читать: «Тарас, брат, посылаю тебе гостинец. Рыбка вкусная, так что ешь на здоровье. У меня все хорошо. Муж днями и ночами в море. Я устраиваюсь на работу. Помогает мне обживаться жена командира корабля Гаврилова Лена Тимофеевна. Она чудесный человек... Поклон тебе от моего Василия Кузьмича. Будем ехать в отпуск, обязательно заглянем в гости. Целую. Аня».