30.
24 сентября 3049 года
– Стив! Опять за свое?
– Я довольно неплохо себя чувствую.
– Сержант Вонг, – Габриэль перешла на предельно официальный тон, – вам еще раз описать, что у вас в организме творится? Доиграетесь до осложнений – оторву голову. Даже с вашей скоростью восстановления вам пока можно ровно две вещи. Во-первых, лежать, во-вторых, тихо.
Снайпер лишь чуть усмехнулся. Габриэль закатила глаза.
– Ну что с тобой делать? Понимаю, что от скуки помираешь, но правда, нельзя тебе вставать. Хочешь, книжку почитаю? «Когда кончится шторм». Про первых сомбрийских колонистов.
Снайпер лишь кивнул. Габи включила планшет и принялась за чтение. Как раз и сама наконец прочтет этот роман – когда еще соберется. Роман был из новых, но очень грамотный, без лишнего патриотического надрыва. Молодые авторы часто забывали, что та экспедиция не занималась никаким строительством Республики или, там, борьбой за независимость – они банально выживали. На не самой дружелюбной планете. Анри Кольбер – тот понимал. И писал просто о людях, которые сделали эту планету своим домом. Габриэль вспомнила, что фамилия автора ей даже попадалась в новостях, взял литературную премию как раз за этот роман… Снайпер давно спал, а Габриэль продолжала читать вслух. Так проще. История девушки-биолога заглушала собственные мысли.
Чем ближе становился прилет на Сомбру, тем хуже чувствовала себя Габи. Нет, физические силы были при ней. Душевные вроде бы тоже. Она больше не рыдала в смотровой и не принимала успокоительное. И уж тем более не падала в обморок – свет дневной, до сих пор стыдно вспомнить. Но при мысли, что вот сейчас ей предстоит присутствовать на похоронах ребят Карреры и смотреть в глаза их родственникам, накатывала такая тоска, что хоть в шлюз. «Это наши ребята. Я им была как сестра. И они теперь станут деревьями в парке памяти». Ей вспомнился медик «Синей Молнии» по прозвищу Парацельс. В отчаянный момент он сказал своим: «Хотите – стреляйте, я не всесилен». И даже боевики Сферы поняли. Сейчас Габи была готова повторить его слова – если бы только это чему-то помогло. Здесь цивилизованный космос, здесь не то что ничего ей не сделают – слова не скажут. Но от этого не легче. Парацельс тогда все-таки справился. А она не успела. Разум говорил, что шансов не было – двоих вообще разорвало на куски, у остальных травмы были несовместимы с жизнью. Но в памяти снова и снова вставали их лица. А ведь у одного осталась жена с маленьким сыном, у второго – мать, у третьего – младший брат… Габи чувствовала себя едва ли не убийцей.
А еще Нуарэ. О нем Габриэль старалась просто не думать, потому что от таких мыслей хотелось взвыть в голос. Да. Успели. Смерть мозга еще не наступила. Но каковы шансы, что коммандер вообще выйдет из разморозки? Что не случилось необратимых повреждений? Ведь сейчас он, строго говоря, мертв. Габриэль и Джон задержали мгновения, отделяющие клиническую смерть от информационной, но сумеют ли на планете обратить процесс вспять? Габи повторяла себе, что это уже не ее сфера ответственности, но… кого она обманывает? Когда речь идет об экипаже «Сирокко», «не ее» сферы ответственности не бывает. Тем более это же Нуарэ. Один из ее командиров и, пожалуй что, друг. Даже если когда-то он и совершил глупость. Ведь сделал же все необходимые выводы… или нет? Габи до боли стиснула зубы. С коммандера, с его гордостью и принципиальностью, станется счесть себя навеки виноватым. И полезть под плазму искупать вину. «Идиот несчастный…» – выдохнула Габриэль. Да нет же, весь перелет вел себя как нормальный человек. И вообще, даже если так – она точно не в ответе за чужие душевные метания. Но, свет дневной, как же паршиво…
В госпиталь ее просто не пустили. Альберта О’Рэйли встала на дороге, выпрямилась во весь свой небольшой рост и отчеканила:
– Лейтенант, экипажу нужен нормальный медик. А не рехнувшийся от переутомления. Сунетесь в госпиталь – сдам вас Темницки, а уж она упрячет в палату с мягкими стенами, потому что там вам будет самое место. Впрочем, Темницки я вас и так сдам. После такого вылета – нужно.
– Я должна присутствовать на похоронах, – Габриэль сама не узнала собственный голос. О’Рэйли покачала головой:
– Не дело вы затеяли. Домой бы вам и отдыхать. Но… знаю я вас, себя съедите.
В парке памяти собрался весь экипаж «Сирокко» – кто мог приехать. Капитан, к которому лишь недавно вернулся нормальный цвет лица. Мрачный как туча Каррера, опирающийся на трость. Рядом – те из парней, кто в состоянии держаться на ногах. Враноффски и Деверо, с ним заплаканная Эжени. Конечно, она знала всех пятерых и очень с ними сдружилась. Джейк развлекал ее карточными фокусами, а Хосе переводил особо интересные пассажи Карреры под вопли Мигеля «чему ребенка учишь?!». Вдруг Габи вздрогнула – она увидела в толпе полковника Жоффрея Нуарэ. И, конечно, Эрика. Опустив взгляд, она быстро отошла в сторону. Тем более что родным погибших была нужна ее помощь. Усадить рыдающую девушку, дать успокоительное пожилому мужчине – это отец Грега, она узнала его… И самой не разрыдаться на очередное «вы сделали все, что могли». Потому что само собой просилось продолжение: «А могу, оказалось, не все».
– Себя-то со стороны видела, добродетель ходячая? – Коул, как всегда, хмурился, но в голосе звучала искренняя тревога. – Тебе же самой помощь не помешает.
– Я в порядке, – Габриэль даже выдавила из себя что-то вроде улыбки. Коул покачал головой и растворился в толпе. Габриэль сделала несколько шагов – и наткнулась точно на Жоффрея и Эрика.
– Лейтенант, вам плохо? – обеспокоенно спросил Эрик. – На вас лица нет.
Габриэль не знала, что ответить. От этого мальчика очередным «порядком» не отделаешься. Да и что значит «я в порядке»? Ну да, она-то в порядке, а их сын и брат вернулся домой в криокамере и неизвестно, выживет ли. Конечно, ей больно думать, что она может лишиться друга и командира, но каково им?
– Спасибо вам, – серьезно произнес Эрик. – Как бы то ни было, Раф не пропал без вести. Теперь можно или ждать выздоровления, или уж… хотя бы похоронить по-человечески.
Габриэль до боли стиснула пальцы. Кажется, сейчас она разрыдается похуже, чем тогда в смотровой.
– Если вам нужна помощь, – продолжал Эрик, – я к вашим услугам. Во всяком случае, домой я вас точно отвезу.
Габи хотелось провалиться сквозь землю. И тут ей на плечо легла тяжелая рука Жоффрея.
– Лейтенант, – коротко приказал он, – дышать и не падать.
Габи судорожно вздохнула. Еще и еще раз. Жоффрей удовлетворенно кивнул:
– Другое дело. И руки расцепите, а то пальцы себе переломаете. Ваши руки еще пригодятся.
– Слушаюсь, – Габриэль чувствовала себя дурой, но этому голосу нельзя было не повиноваться. Жоффрей взял ее руки в свои:
– Лейтенант, вам не в чем себя винить. Вы уже совершили невозможное, и Дом Нуарэ благодарен вам.
– Я старалась сделать свою работу, – сказала Габриэль таким голосом, как будто произносила последнее слово осужденного.
– И вы ее сделали. И даже намного больше.
Она наконец рискнула посмотреть Жоффрею в глаза. Стальной Полковник глядел на нее с сочувствием, от которого становилось еще больнее.
– Будем надеяться. И… спасибо вам.
31.
Капитан Да Силва встретился взглядом с полковником Нуарэ. Им не нужно было говорить – они и так друг друга понимали. Любой потомственный военный в глубине души фаталист. Жоффрей прекрасно знал, что с очередного вылета Рафаэль может не вернуться. А потом Эрик закончит Академию – и так же будет с ним. А последний человек, умеющий воскрешать из мертвых, был замечен на Терре три с лишним тысячи лет назад, и то нет уверенности. Жоффрей это понимал. Как и Каррера. Как и сам Да Силва. Хотя от этого, понятно, не легче.
– Береги девочку, Жоао, – одними губами произнес Жоффрей. – Тебе досталось в экипаж сердце, которое болит за всех. Она будет творить чудеса или сгорит к чертям терранским.
Да Силва только кивнул. Точнее он не сказал бы и сам.
Эрик пошел было за Габриэль, чтобы напомнить о своем обещании отвезти, но капитан аккуратно отстранил его. «Чуть позже. Нам надо поговорить». Эрик понимающе улыбнулся и отошел.
– Габи, – окликнул капитан, – на два слова.
Габи мгновенно возникла рядом.
– Капитан, вам стало хуже?
Ох. Даже здесь она при исполнении.
– Сядь.
Она села рядом с капитаном на скамейку, держа спину безупречно прямо. В глаза она не смотрела.
– Габи, девочка моя, – тихо начал Да Силва. – Проблема не в том, что ты не смогла быть волшебницей. Проблема в том, что волшебников на этом свете вообще не бывает.
– Они все в меня верили, – глухо произнесла Габриэль. – Я была для них волшебницей, капитан, хотела я этого или нет. Они в меня верили. Не знаю, верил ли в меня Раф… эээ… коммандер Нуарэ, но я сделала что могла, вот только не знаю, не было ли время безнадежно упущено. А они все хотели жить.
– Жить хотят все, – вздохнул капитан. – Это понятно. Но если говорить о том же Греге – он был безнадежен, и ты это знаешь. Мозг не восстановить, а ему снесло полголовы. Я сам видел. И Марк был уже мертв, когда его принесли на корабль. Впрочем, кому я это рассказываю – ты врач и сама все знаешь. Мы военный фрегат, а не летучий госпиталь. Да и он бы не справился.
– Знаю, капитан. Но у меня не хватило духу повторить это отцу Грега. Он старенький, у него сердце больное. Грег был единственным, кто у него остался. А еще я знаю, что, сколько бы ни спас народу врач, ему всегда будут поминать тех, кого он не спас. Я не хочу думать о размере собственного уютного скверика памяти. А пришлось. Ощущения… с-свежие.
Да Силва хотел ответить, но понял, что Габриэль еще не закончила.
– Вы не подумайте, я не жалею себя. Но отделаться от мысли «А что, если он мог бы сейчас жить, а я все запорола?» не так-то просто.
Капитан осторожно тронул ее за руку. Не пальцы, а ледник нордиканский! Габриэль наконец повернулась в его сторону, и он обвел рукой аллею. На ближайших деревьях висели таблички «Алан» и «Ашварья». Да и почти вся аллея была ему знакома.