– Из всех, кого видела я сама, мне приятен исключительно мой отец. И тот скорее исключение, чем правило. Мать очень быстро плюнула на сомбрийские ценности, когда полученный в наследство бизнес начал вдруг приносить немаленький доход.
– А на тебя посмотришь – самый обычный человек.
– Ты не представляешь, как меня радует это слышать. Нет, серьезно.
– Габи, ты говоришь так, как будто прямо сейчас пойдешь разбираться со своими родственницами, – сказала Флёр слегка испуганным голосом.
– Именно это я и собираюсь сделать, – решительно ответила Габриэль. – Или я иду сейчас и выясняю с ними отношения раз и навсегда, или они и дальше будут сидеть на шее у отца и трепать нам с тобой нервы.
– Габи, родная, не ходи туда, я тебя очень прошу. Это ничем хорошим не кончится. Мы поменяем замки, больше к нам никто так просто не вломится.
– Ох, Флёр, ты совершенно не знаешь женщин моей семьи, и меня это скорее радует. – Габриэль нервно усмехнулась. – Но они понимают только язык грубой силы. И только из любви к тебе я иду сейчас к ним, а не в офис самого желтого из каналов головидения. Поверь мне на слово, продав им запись с нашей камеры, мы даже без моего наследства и твоих гонораров смогли бы жить как королевы. Просто я не хочу подставлять тебя под помои. А вот моя мать, Аньес и Виржини именно этого и хотят. И если я промолчу – они это воспримут как слабость и как повод доставать тебя и дальше. И так-то не стесняются обсуждать, как потратят наследство отца в случае его и моей смерти.
Габриэль замолчала и увидела отвращение и ярость на лице Селины.
– Жаль, что с тобой нельзя, – задумчиво сказала Хендрикс. – С другой стороны, твоя правда, потом ведь отвечать как за людей. Но когда будешь их там размазывать по стенам, добавь и от меня, пожалуйста.
13.
Габриэль неслышно вынырнула из густых кустов в саду огромного особняка семьи Картье и прошмыгнула к черному ходу, когда услышала за своей спиной строгое: «А ну стой!». Она подняла руки вверх и с улыбкой развернулась. Перед ней стояла пожилая женщина с аккуратным пучком седых волос на голове, одетая в теплое синее платье. При виде Габриэль с ее лица сошло грозное выражение.
– Габи, деточка моя! Зачем так пугаешь?
Габриэль опустила руки и рассмеялась.
– Тетя Рамона, да вам в нацгвардии служить надо! Сразу бы не меньше капитана дали!
Пожилая экономка тоже засмеялась и тепло обняла ее.
– Что ж ты в родной-то дом как воровка с черного хода? Давай хоть сообщу мадам Ирэн.
– Ох, лучше не надо. Очень вас прошу. Вы мне лучше скажите, отец дома?
– Не приехал еще. Говорил, к ужину опоздает. У него сделка важная. Не то с нордиканцами, не то с азурианцами, не то еще с кем-то, всех и не упомнишь, занятой у тебя папа.
– Да уж.
– Так что стряслось-то?
– Ох, долго рассказывать. В двух словах, Аньес совсем съехала с катушек по поводу наследства, вломилась в наш с Флёр дом в грязной обуви, довела мою супругу до слез, распустила руки и сломала ее инструмент. Не беспокойтесь, убивать никого не собираюсь, но поговорить с сестренкой о ее нехорошем поведении надо бы.
Рамона укоризненно покачала головой.
– Не мое это дело, да и жаловаться я не люблю, но кто бы ваших сестриц окоротил уже. Аньес все меньше держит себя в руках, Виржини полслова не скажи, чтоб новый истерический припадок не случился. А мадам Ирэн смотрит на все это с царственным спокойствием. Мол, старшенькая – будущая хозяйка огромного состояния, а младшенькая – бедняжка, которой нельзя нервничать, а ее все доводят.
Габриэль нахмурилась.
– С Виржини все совсем плохо?
– Почти каждый день сначала бесится и кричит на всех из-за пустяков, а потом по паре часов рыдает.
Габриэль скрипнула зубами.
– Я же сто раз говорила матери, что Виржини больна, и ей нужно лечение. В ответ получала только ругань и обещания сдать психиатрам меня саму. Когда-то я еще могла хоть иногда до Виржини достучаться, а потом стало бесполезно, она слышит только Аньес. А Аньес не считает за людей никого, кроме себя.
Направляяся в дом, Габриэль услышала за спиной ворчание Рамоны:
– Хоть это и варварство, но кто-то в детстве мало получал по заднице и стоял в углу. Зато золотую девочку затюкали совсем. Не той дочерью гордитесь, мадам Ирэн.
14.
Габриэль тихонько кралась по дому, который давно уже не считала своим. Из столовой доносились приглушенные голоса. Ага, понятно, ужин в самом разгаре. После него пойдут в гостиную смотреть свои сериалы. Что ж, там и следует занять стратегическую позицию.
– Что ты здесь делаешь? – холодно спросила спросила Ирэн Картье, увидев младшую дочь, с ногами рассевшуюся на диване в гостиной.
– Для начала здравствуй, – так же холодно ответила ей Габриэль. – Или в высшем обществе принято игнорировать нормы вежливости?
– Я спросила, что ты здесь делаешь, – интонации Ирэн стали еще холоднее.
– Ну так я и думала, – презрительно скривилась Габриэль. – То есть, отец с его вежливостью все же исключение из правил.
– Отвечай, когда тебя спрашивают! – не выдержала Ирэн.
– Ох, да было бы, из-за чего орать, – нарочито небрежно бросила Габриэль. – Сама не видишь? На диванчике вот сижу, заметь, грязными сапогами не натоптала, не разбила ничего.
– Зачем ты сюда пришла? Кто тебя впустил?
– Меня не надо впускать. Я имею право приходить сюда, когда захочу. А пришла я, чтобы поговорить с Аньес. И я знаю, что она дома.
Сестры не замедлили появиться, услышав голоса в гостиной.
– Габи? Что ты тут делаешь? – спросила Виржини. – Зачем ты кричишь на маму?
Аньес молчала, скрестив руки на груди и презрительно скривив губы. Габриэль мило улыбнулась:
– Привет, Виржини. И ты, Аньес, здравствуй. Никто на вашу маму не кричит, – Габриэль особенно выделила слово «вашу». – Но раз уж вы собрались тут посмотреть кино, я вам кое-что покажу. Замечательное кино, остросюжетное такое. Да и звезда в главной роли просто блистательна.
Габриэль вывела с наручного комма на голоэкран видеозапись с камеры наблюдения в доме. Выключив видеозапись, она обвела взглядом родственниц. Шока и потрясения от матери и средней сестры она не ждала, но их реакция была ей интересна.
– Правда, классное кино? – весело спросила она. – Мне вот больше всего понравилась та часть, что с нацгвардами. Такая экспрессия, такой блистательный отпор.
– Хватит ломать комедию, – высокомерно ответила Ирэн. – Выглядишь и говоришь как дешевая циркачка. Неудивительно, что и нашла себе такую же. Да и видео наверняка поддельное. В этом вашем флоте умельцев полно, возможно, даже среди твоих… сослуживцев.
Ирэн презрительно скривилась на последнем слове. Габриэль посмотрела на нее как на безумную.
– Ты совсем дура или это временное помутнение?
– Ты как с матерью разговариваешь, мерзавка? – загремела Ирэн и попыталась дать ей пощечину. Габриэль перехватила руку матери в замахе.
– Забыла, с кем лезешь драться? Я напомню. Хочешь? На какой руке пальцы сломать? В прошлый раз была правая, давай в этот раз на левой? Обожаю разнообразие.
– Надо вызвать нацгвардию! – засуетилась Виржини. – Я… я скажу, что ты незаконно вломилась в дом, дралась и угрожала! Да-да! Я скажу, что ты угрожала убить маму!
– И заплатишь нацгвардам штраф за ложный вызов, – фыркнула Габриэль. – А еще получишь иск за клевету.
– Это еще почему?! – голос Виржини сорвался на визг, было видно, что она взбесилась и близка к истерике, в которую впадала в два счета.
– Это потому, деточка, – с той же презрительной интонацией продолжила Габриэль, – что твои слова – это только твои слова. И они не подкреплены вообще ничем. У вас камеры отключены. И коммов на вас нет ни на одной. Так что вы можете говорить что угодно, даже что я совершила все покушения на госпожу президента. Доказать у вас ничего не получится. И, кстати, если уж речь зашла именно об этом, я даже готова поступиться принципами и сама оплатить экспертизу, которая докажет, что запись с камеры в моем доме подлинная, а не смонтированная. Или вы тут правда думаете, что офицеры Космофлота околачивают груши и монтируют подложные видеозаписи, когда совсем от безделья одуреют? Хотя, конечно, думать – это не ваша сильная сторона.
Виржини возмущенно открыла рот, но тут же его закрыла, не найдясь с ответом.
– Но однако же, какая резкая смена приоритетов, – ядовито заметила Габриэль. – Вы же все втроем презираете нацгвардов, иначе, чем шавками в форме их никогда не называли. А теперь готовы умолять их о защите.
– А что, собственно, такого сказала Аньес? – снова вступила Ирэн. – Я как раз очень хорошо ее понимаю. Аньес беспокоится о благосостоянии семьи. Ты претендуешь на получение в наследство огромного состояния, которым не сможешь должным образом распорядиться. Ты же промотаешь все до сантина в первый же день, как только его получишь. И твоя девка тебе в этом с радостью поможет.
– Ну еще бы не помогла, – наконец подала голос Аньес. – Вы бы ее видели. С таким гордым видом ходила по дому, который ей не принадлежит даже. Ну я напомнила этому ничтожеству, где ее место.
Видя, что Габриэль машинально сжала кулаки и зубы, она глумливо продолжила:
– Ой, наверное, сейчас нам покажут всю мощь атаки космофлота. Наверное, весь явился на защиту одной мяукающей терранской шлюхи.
Виржини выразительно хихикнула, поддакивая сомнительной остроте старшей сестры. Вопреки ожиданиям, Габриэль улыбнулась.
– Аньес, милая, закрой свой прелестный ротик. Из него воняет. Ты все Флёр оскорбляешь, а сама-то кто? Отними у нас эти деньги, Флёр останется певицей, а я – офицером Космофлота. Отними деньги у тебя, останется только склочная дура, не умеющая вести себя в обществе. Ты привыкла покупать хорошее отношение, потому что это легче всего. Останется стелиться под кого угодно, потому что иначе ты не умеешь. Ну и кто тут ничтожество и шлюха?
Лицо Аньес перекосило от бешенства, и она кинулась на младшую сестру, намереваясь разодрать ей лицо длинн