– Обыкновенно, из пистолета, – мрачно усмехнулся Рафаэль. – Лимонник еще остался? Долей мне, расскажу.
– Ну ты и наворотил! – сказал через час Эрик, ошалело глядя на брата. Ну, по крайней мере, стал смотреть как на живого человека, а не как на плакат с портретом кумира. Рафаэль мрачно усмехнулся:
– Сам с себя в шоке. На самом деле, я и правда тогда был близок к тому, чтобы застрелиться. Или скорее утопиться, поскольку оружия при мне не было.
– Дела-а… – протянул Эрик. И очень серьезно произнес: – Все-таки хорошо, что ты не стал этого делать. Мы же не терране какие. Это у них было: потерял честь – стреляйся. Интересно, как смертью можно вернуть честь? Сделал ошибку – так исправляй ее. А то бац, и пулю в лоб, а остальные потом пусть разгребают. Тоже мне честь. Ты абсолютно не такой.
Рафаэль улыбнулся про себя – он вспомнил давний разговор с Асахиро. Тоже на тему чести и самоубийства. Видимо, судьба у него такая – вести душеспасительные беседы о высоком.
– Вот эта мысль, пожалуй, меня и остановила, – ответил он. – Точнее, не совсем так – тогда я, понятно, ни на йоту не верил, что тут можно что-то исправить. Потому что хуже уже просто некуда. Но у меня были обязательства перед экипажем. Я же не частное лицо, которому можно пропадать куда вздумается, я офицер космофлота. Правда, в тот момент моя космофлотская карьера висела не то что на волоске – на паутинке. Думаю, тебе не надо объяснять, что если бы эта история стала кому-то известна… Но я решил: прятаться не стану. Вернусь, а там будь что будет. Если все-таки вылечу со службы – застрелиться всегда успею.
– Но ты не вылетел. Значит, известно не стало?
Вместо ответа Рафаэль взъерошил волосы Эрика и улыбнулся:
– Знаешь… Габриэль в этой истории повела себя благороднее, чем я сам. Только смотри, кадет, мы с тобой почти до утра засиделись. Тебе все-таки нужна свежая голова на экзаменах, так что шел бы ты спать?
Оставшись один, Рафаэль еще долго молча смотрел в окно, продолжая удивляться собственному идиотизму. Да, несомненно, всплыви эта история тогда – скандал был бы страшный. И большинству, конечно же, знать это незачем. Но с чего он взял, что и родные окатят его ненавистью и презрением? Эрик все понял. Как поняла Имельда. Как поняла даже Габриэль. И кто из них после этого знаток психологии? Рафаэль залпом опрокинул в себя остатки лимонника и ушел умываться. Спать все равно не светило.
Сейчас
Раф, конечно, может иронизировать сколько хочет, но Эрику действительно нравилось кого-нибудь учить. И не в смысле командовать – понятно, при необходимости рявкнуть он мог, но предпочитал обходиться без таких крайностей. Эрик любил объяснять, показывать на своем примере и видеть, как вдохновляются другие. Вот на сборах, когда болотная сырость косила отделение за отделением, а от витаминного концентрата кадеты воротили нос, как маленькие, Эрик демонстративно, с широкой улыбкой выхлебал перед строем полбутылки. Внутри его, конечно, перекашивало точно так же, как всех остальных, но это никого не касается. Что характерно, саботировать прием концентрата стали гораздо реже. А к Эрику приклеилось прозвище «капитан Цитрус». Как Мэнди хохотала, слушая эту историю! Она вообще слушала его очень внимательно, и Эрик радовался. Ему, младшему брату, нравилось быть старшим. Та же Женька – она замечательная, она друг и напарник, но с ней Эрик все равно оставался младшим. Она сама говорила – порой казалось, что у них разница не в год, а гораздо больше. Еще бы, с ее-то прошлым. Ей было чему учиться у Эрика, но ощущение, что старшая здесь именно она, все равно не исчезало. Не то чтобы Эрик завидовал или что… но с Мэнди он был старшим, и это было здорово.
Конечно, он познакомил ее со Снайпером. И насладился зрелищем широко распахнутых зеленых глаз – ну еще бы, живая легенда! Живая легенда наливала чай, разъясняла Эрику ошибки в технике и показывала самой Мэнди, какие преимущества можно извлечь из собственного малого веса. Эрик только усмехался – он видел тренировки у Карреры и сам наблюдал, как от Снайпера летали оппоненты на голову его выше и в два раза шире в плечах. Но Мэнди приходила не только за советами. Снайпер был последним, кто видел капитана Да Силву живым, и она раз за разом принималась расспрашивать. Снайпер не вполне понимал, чем может быть полезен, так что Эрику пришлось брать дело в свои руки. «Ты пойми, – объяснял он, пока Мэнди отошла, – дело не в том, все ты знаешь или не все. Ей нужно… как тебе сказать… до конца попрощаться. Собрать все, что можно. Это важно, правда». По лицу Снайпера невозможно было прочитать, понял он или нет, но рассказывать он стал больше. Мэнди действительно до малейших подробностей выслушивала и про отданный «Аспид», и даже про то, как капитан на прощание заехал Снайперу по плечу, а точнее, безуспешно попытался это сделать. Несколько раз Эрику казалось, что она расплачется, но она, кажется, вообще себе этого не позволяла.
Однажды, когда Эрик и Мэнди как раз вернулись с пробежки, они застали в столовой Рафаэля с отцом. Жоффрей Нуарэ только что прилетел с Нордики – там прошла большая конференция по военным разработкам. Несмотря на солидный возраст, отец по-прежнему стремился быть в курсе всего, что творится в его сфере. Увидев лично Стального Полковника, Мэнди попыталась спрятаться за Эрика. «Да ладно, он не страшный», – шепнул он, но, кажется, не убедил.
– Слушай, ну чего ты хочешь от моего брата? – продолжил какой-то предыдущий разговор Рафаэль, особенно подчеркнув слово «моего».
– Да ничего, – фыркнул отец. – А вот, кстати, и он.
Эрик хотел поздороваться и представить Мэнди, но отец его опередил:
– Так, про твои приключения я уже слышал. В самом деле, ураган бы с ней, с церемонией этой, но откуда у вас взялась эта девчонка Да Силва?
Мэнди вышла вперед и сказала с видом ученицы, отвечающей урок:
– Мне негде было жить. Коммандер и госпожа Имельда любезно позволили мне пожить у них, пока я решаю все проблемы с переводом из Университета в Военную Академию.
– Вроде у Да Силвы была квартира… – задумчиво произнес отец.
– Ну, положим, – вмешался Рафаэль, – для оплаты той квартиры нужен не студенческий доход, к тому же Мэнди даже еще не студентка. И оставлять ее разбираться с жильем и прочим в том состоянии, в котором я ее встретил в парке памяти, было бы по меньшей мере негуманно.
– Мэнди? – переспросил отец. – Прости, девочка, я совсем не помню, как тебя зовут. Помню только, что твой отец, Вселенную ему к изголовью, дал тебе какое-то длиннющее имя, больше тебя самой.
Видя его улыбку, Мэнди немного осмелела.
– О, теперь за его длину можно не беспокоиться, мон колонель. Так уж вышло, что я вычеркнула из него половину, и то, что осталось – как раз по мне. Меня зовут Аманда Исабель Да Силва. Или просто Мэнди.
– И живет она у нас, – вставил Эрик. – В конце концов, пап, капитан Да Силва погиб совсем недавно, а тут еще у Мэнди возникли проблемы с переводом в Академию, которые я вполне могу помочь решить. Да и вообще, бросать ее в таком состоянии – это… терранство какое-то!
Жоффрей Нуарэ нахмурился, но не столько сердито, сколько для порядка – мол, не выражайся такими словами в нашем доме. Эрик спокойно встретил его взгляд.
– Не говоря уже о том, – задумчиво проговорила Имельда, входя в столовую, – что у Патрика теперь новая подруга, с которой он так просто не расстанется.
Вечером того же дня Эрик вышел в сад. Как всегда, Мэнди была там. И, как часто бывало, она рассказывала Патрику сказку.
– Так вот, жил да был отважный капитан, и звали его…
– Жоао! – радостно подсказал Патрик, явно слушавший все это не в первый раз.
– А хотя бы и Жоао. И был у него верный помощник…
Эрик затаился за кустом смородины, чтобы послушать. Мягким напевным голосом Мэнди рассказывала о приключениях героического экипажа, где – конечно, совершенно случайно! – попадалось множество знакомых имен. Там были злобные пираты, коварные терране и, разумеется, надежный союзник, отважный капитан («Адми’ал!»)… ладно, адмирал, которого совершенно случайно звали Патриком, и даже если герои попадали в неприятности, Патрик уж точно всех спасал.
– И все они вернулись на Сомбру и жили, – Мэнди едва заметно вздохнула, – долго и счастливо. Ну как, Патрик, понравилась тебе история?
– Ага! – Патрик вскочил и понесся по саду. Уже с противоположного конца донеслись вопли «Сдавайтесь, подлые пи’аты! Я сейчас д’узей позову!». Мэнди проводила его взглядом и повернулась точно к кусту смородины:
– А вы что скажете, энсин?
Это что же получается – она все время знала, что он тут? Чувствуя, что краснеет, Эрик вылез.
– Ну вот. Кадрового офицера из элитного подразделения космофлота поймали на подслушивании детских сказок.
Мэнди усмехнулась:
– А то я не в курсе, что ты слушаешь эти истории чуть не с самого начала. Видимо, я неплохой сказочник.
– Аманда, – пылко воскликнул Эрик, – ты самый лучший сказочник в мире!
Однажды
Капитан Рафаэль Нуарэ шагал по парку, пытаясь собраться с мыслями. Не то чтобы приказ о повышении стал неожиданностью, но к таким вещам никогда не бываешь готов заранее. Хотя, казалось бы, любого курсанта Академии готовят к тому, что однажды он встанет во главе экипажа, а потом, может быть, подразделения или флотилии. А у Нуарэ просто не было иных вариантов. И все же… Перед глазами еще стоял сверкающий корпус «Аквилона». Его корабля. Нуарэ коснулся жетона, оставшегося с «Сирокко» – теперь их будет три, а не два. Это не по форме, но в Тенях так поступали многие – кто сохранял жетон с первого корабля, на котором довелось летать, кто в знак памяти о крушении. «Сирокко» упокоился в недрах ближайшей звезды – последнее, что могли сделать для него Нуарэ и Росс. Потому что нельзя, чтобы даже до разбитого корабля добрались леханцы. И теперь все, что осталось – жетон на отдельной цепочке. У самого Нуарэ и у его экипажа… если это, конечно, будет его экипаж.