мал этот язык.
Вот и сейчас за несколько минут он узнал о Рафаэле больше, чем за весь предыдущий разговор. Отточенные, очень рациональные движения, мгновенно ориентируется, очень трудно сбить с толку. Впрочем, драться умеет, но не то чтобы любит. И категорически не любит проигрывать. Даже не то что проигрывать – быть не на высоте. «Я должен выглядеть достойно», – говорили его движения. Если Нуарэ случалось пропустить простую атаку или неудачно приземлиться в падении, на долю секунды его лицо искажалось гримасой ярости. Но почти сразу же он брал себя в руки и абсолютно спокойным голосом комментировал, где была допущена ошибка. «Не жалею ни оппонента, ни себя», – Нуарэ не произносил этого вслух, но на нем это было буквально написано. Зато при особо удачном приеме он просто сиял. Звездный час Рафаэля настал, когда Гордон, вспомнив поединки со Снайпером, предложил продолжить при выключенном свете. В темноте сомбриец ориентировался не сильно хуже того самого Снайпера. Когда Гордон сказал ему об этом, он лишь пожал плечами:
– На Сомбре специфический климат и сильная облачность. Иногда небо заволакивает свинцовыми тучами на несколько дней, и у нас сплошной вечер. Собственно, из-за этой темноты мы стали учиться к ней адаптироваться.
– Однако! На моем родном Алхоре климат тоже не подарок, но хоть таких приколов нет. Да и в любом случае дело полезное. Нечасто встречаю новых достойных оппонентов.
«Будь ты моим врагом – я бы легко победил, – Гордон без проблем отбил пробную атаку. – Но ты не враг, и я уважаю тебя».
– Благодарю, – кивнул Рафаэль. – От вас это лестно слышать. С такими, как вы, лучше быть на одной стороне.
– Солидарен. Продолжим?
14.
Пока Гордон и Нуарэ, вместе с присоединившимся Гаем, увлеченно вытирали друг другом пол в зале, Габи отозвал в сторону Парацельс, которому было очень интересно, как на далекой Сомбре обстоят дела с медициной. Сначала Габриэль было неловко, что на нее смотрит как на медицинское светило человек, который с виду старше чуть ли не вдвое, но мягкая улыбка и абсолютно мирный вид Парацельса располагали к себе, и она разговорилась. Сначала она обращалась к нему по фамилии, но он сам настоял, чтобы его называли по прозвищу: «Привык уже, знаете ли». Вскоре Габи уже рассказывала ему историю своего лейтенантства:
– А потом меня хотели исключить из Академии за нарушение субординации. Ибо где ж такое видано, чтоб зеленая кадетка рычала на майора такими словами, истинное значение которых помнит только наша русская диаспора.
Парацельс только тихо фыркнул.
– Я сам русский, так что примерно представляю. Самому порой приходится выражаться… красочно.
– А те слова мне потом наш Ари… то есть, энсин Враноффски объяснял. Оказалось, все так прозаично, – тут Габи и сама рассмеялась.
В этот момент Гай, который попытался одновременно с Нуарэ атаковать Гордона, отлетел в сторону и приземлился явно неудачно. Парацельс проводил его озабоченным взглядом, но вроде бы Гай не пострадал.
– Простите за любопытство, – спросила Габи, – а вы-то как сюда попали? Вы намного старше здешнего, эээ, населения…
– А я просто старый псих, – неожиданно подмигнул Парацельс. – Сами видите, на боевика я не похож. Я даже стрелять не умею. Был обычным травматологом на Терранове, но однажды понял, что застаиваюсь и деградирую как специалист, и на пятом десятке подался в Сферу, латать местных героев. Это, конечно, тот еще вызов, условия работы несопоставимы, зато я вижу, что это делаю я, а не типовая программа, которой мог бы рулить любой хорошо выдрессированный стажер. И ребята меня чуть не богом считают, а это греет мои стариковские амбиции, – он усмехнулся.
– Богом не богом, а волшебником и я бы вас сочла, – задумчиво проговорила Габи. – Практически в полевых условиях постоянно иметь дело с серьезными травмами… Положим, я сама так работаю, но я именно на это училась, а вот так, от практики на планете… Вы точно волшебник.
Парацельс благодарно улыбнулся и кивнул на Гордона, который как раз поднимался с пола:
– Наш несравненный командир – это и правда мое личное чудо. Я сам не вполне понимаю, как мне все-таки удается его откачивать при таком презрении к собственной безопасности и к режиму реабилитации. Потому что задержать его в госпитале можно, только намертво примотав к койке, и то ведь вырвется!
– Ох, я вас так понимаю! – воскликнула Габи. – Представляете, как я со Снайпером мучилась, лишь бы лежал. Снабженцы потом смотрели квадратными глазами на меня, на отчет по потраченным медикаментам, потом снова на меня, потом снова на тот отчет… и не верили, что я те препараты не употребляла вместо завтрака, обеда и ужина! Так вот, в ход шли даже… вы не поверите, сомбрийские сказки. Представляете: заходит в медотсек Джонни Аллен, теперь уже энсин Аллен, мой помощник, а я сказку рассказываю!
– Отлично представляю! – Парацельс даже положил руку Габи на плечо, и она не стала отстраняться. – Снайпер мне так и не дался, хотя пару раз ему досталось, но у меня сложилось впечатление, что с ним хоть договориться можно. А сказки да… когда я три года назад Гордона в чувство приводил после встречи с этим самым Снайпером, я готов был и сказки рассказывать, и песни петь, и на голове стоять, лишь бы он собственную пробитую голову поберег еще хоть немного. Тяжелейшее сотрясение, переломы, вообще непонятно, как жив остался, а он чуть глаза открыл, уже командовать рвется!
Все это Парацельс говорил тоном доброго дедушки, жалующегося на неуправляемых, но любимых внуков. Габи понимающе кивнула:
– Да-да. У Снайпера-то особого выбора не было – натурально сгребли с пола и на гравиплатформу. Кровищи было… Не отличишь уже, где его собственная, а где пиратская.
– Ох да, – подхватил Парацельс, – наши герои в медотсек своими ногами не приходят, их только на носилках приносят. Но Гордон и тут всех превзошел. Пока в сознании, будет всех убеждать, что с ним все в порядке, даже если потеря крови близка к смертельной. Но самое удивительное – он действительно может драться в таком состоянии и выжить. Хотя после того поединка со Снайпером у меня в этом совсем не было уверенности…
Габи покосилась на Гордона, на котором вся биография была написана не менее отчетливо, чем на Снайпере, и явственно поежилась. Парацельс проследил за ее взглядом и продолжал:
– Когда мне его принесли после того боя, я сразу сказал: ребята, я знаю, что вы в меня верите, но меня зовут не Иисус и воскрешать я не умею. Сделаю что могу, сам командира люблю и уважаю, но надеяться остается только на чудо. Хотите – стреляйте, я не всесилен. Ребята поняли и прониклись. Там шансов на выживание был мизер, и еще меньше – на дееспособность. А вот же, встал. Кроме периодической мигрени, никаких последствий, и это настоящее чудо, хотя я как медик и не должен бы пользоваться такими понятиями.
– Я буду вспоминать вас в самые отчаянные минуты, – серьезно сказала Габриэль. – А мне что-то говорит, что их будет… много. Впрочем, знала, на что шла.
Парацельс улыбнулся:
– Меня будет греть мысль, что отважной девочке на другом конце Галактики поможет опыт старого доктора, который однажды рехнулся и подался к космическим отморозкам.
Габи просто взяла его руку в свои и некоторое время не отпускала. Потом сказала с улыбкой:
– Зато среди этих, с позволения сказать, отморозков у вас невиданный авторитет.
– Еще бы командир меня не слал к чертям по двести раз на дню… – усмехнулся Парацельс. Но продолжил он совершенно серьезно: – А вообще, я действительно здесь нашел вторую молодость. Ребята зовут меня на «ты» и по прозвищу, но уважают искренне. Иногда мне кажется, что половина моих успехов – от того, что они правда верят: я подниму любого, кого успели ко мне доставить.
– А что, это не так? – внезапно вклинился Гордон, услышавший их разговор. Парацельс церемонно поклонился:
– Командир, для тебя – именно так и никак иначе.
15.
Гордон жестом объявил передышку. Сам он даже близко не устал, но, в конце концов, хорошенького понемножку. Самоутверждаться за счет размазывания оппонента по стенке он считал ниже своего достоинства, да и самолюбие Рафаэля стоило пощадить. Сам он ничего не скажет даже на последнем издыхании, это видно. Гай к неравенству сил относился проще, так что еще несколько раундов назад сказал «все, командир, с меня хватит» и теперь с полным правом отсиживался в углу. Сомбриец пока держался вполне неплохо, но было видно – скоро начнет сдавать. И судя по едва заметному вздоху облегчения, Гордон удачно выбрал момент.
– Мне вот что интересно, – проговорил Рафаэль. – Капитан Шварц, действительно, упоминал о столкновении с кем-то из ваших краев, хотя детально рассказывать не стал. Так это были вы?
– Я, – кивнул Гордон. – Тогда я только-только возглавил команду. И тут трое наших парней вообразили себя героями Экспансии и за каким-то чертом поперлись на Хунд. А Хунд, это каждый школьник знает, гостей извне не любит. Про Сферу они там наслышаны и не любят ее вдвойне. Ну и попались эти герои точно в лапы патрулю капитана Шварца. Хорошо, успели нам сигнал послать. Естественно, я вместе с Чертовой Дюжиной полетел разбираться. Хунд превосходит нас по технике и оружию, так что был единственный шанс – рвать все тормоза и идти напролом самому. Я до сих пор удивляюсь, что обошлось без потерь с нашей стороны.
– Зато тебе досталось по полной, – вставил Гай.
– Ну уж не хуже, чем от Снайпера, – Гордон коснулся шрама на виске. – Зато наших отбили. Правда, когда я из госпиталя вышел, я им все высказал, что думаю о таких приключениях…
– Я им еще в полете тоже много чего высказал. Но ты был в отключке и не слышал.
– В тебя я верю, так что примерно могу предположить, – усмехнулся Гордон. – Думаю, парни морально готовились минимум к расстрелу.
– Это как Рафаэль с теми хундианскими пиратами общался, – вставила Габриэль. – Упоминание Снайпера сработало лучше всяких спецсредств. Рафаэль им честно предлагал рассказать все и сотрудничать как цивилизованные люди или продолжить общение уже со Снайпером. Камбале понятно, Снайпер в то время лежал в полуотключке в медотсеке, а я сидела над ним и следила, чтобы он не шевелил рукой, которую ему повредили… но зачем это было говорить пиратикам? А потом Рафаэлю пришлось усмирять кого-то из них, который орал, что лучше пойдет добывать уран в рудники, чем будет один на один с «этим уродом» беседовать.