– Вы не поверите, но в Старых Колониях, – ответила Габриэль. Удивительно, но при улыбающейся Флёр упоминать их было совсем просто.
– Ого! – Флёр изумленно распахнула глаза. – Но разве с ними не потеряна всякая связь? Я еще… дома слышала, что они вне сети туннелей и нет никаких контактов…
– Как говорится, кто ищет, тот всегда найдет. Эээ… вы сказали «дома»? Так вы не сомбрийка? А Жан говорил…
Флёр пару секунд помедлила с ответом.
– Я сомбрийка, – наконец твердо произнесла она. – Родилась я на Терре, но с ней меня уже ничего не связывает. Я живу здесь пять лет, и теперь мой дом здесь.
«И думайте про меня что хотите», – говорило ее лицо. Габи подошла ближе:
– Простите невольную бестактность. Но как же… удивительно иногда повторяются истории. Я думала, капитан О'Рэйли – единственная, кого мне довелось знать лично. Она терранка. Причем не просто терранка, а бывшая террористка и шпионка. Что не мешает капитану О’Рэйли быть отличным офицером и прекрасным человеком. Военная история знает терранских солдат, щадивших побежденного противника, и сомбрийских офицеров, с которых перед строем срывали награды и лишали звания за жестокое обращение с пленными. Что до меня, мне без разницы, где человек родился и вырос. Хоть на Терре, хоть на Лехане, хоть вообще воспитан змеюками на Энкиду, – Леон фыркнул, – лишь бы вел себя как человек. И вообще, я офицер Космофлота, а не бездушная машина для убийства терран. Да и офицер-то не боевой.
– На машину для убийства вы определенно не похожи! – рассмеялась Флёр, сразу же расслабившись. – Но… кто вы тогда? По рукам я бы сказала, что врач… Если это, конечно, не военная тайна!
– Совершенно не тайна, – улыбнулась в ответ Габриэль. Флёр умела заражать своим настроением не только на сцене. – Я лейтенант медкорпуса, и, кстати, вы можете меня звать просто Габи. Или даже «ты можешь». Друг Леона и Жана – мой друг.
– С удовольствием буду на «ты»! – воскликнула Флёр. – Но давайте, может быть, отойдем в сторону? Я бы очень хотела послушать про Старые Колонии, но не на самом же проходе!
Насчет «прохода» Флёр, пожалуй, преувеличила. Галерея проходила вдоль стен фойе, и из-за низко висящих люстр там царил полумрак, так что большинство желающих побродить по зданию театра предпочитали другие места, да и многие уже разъехались. Скорее уж она заметила, как Габи кутается в палантин, вот и предлагает перебраться в более комфортное место. А, собственно, кто сказал, что надо оставаться в театре?
– У меня есть мысль лучше, – сказала Габи. – Может, выберем место, где можно приятно посидеть и отпраздновать твой день рождения? Я же правильно поняла, что он сегодня?
Флёр совсем по-детски захлопала в ладоши:
– Вот это подарок! Так, если я не совсем выпала из реальности… – она задумалась на несколько секунд, – завтра у меня день свободен, так что можно и гульнуть.
– Решено! – кивнула Габи, набирая в комме адрес. – Ага. Бронирую столик в «Морской королеве». Заведение приличнейшее и в то же время демократичнейшее.
– О, кажется, помню это место! Это же у них отличные королевские креветки?
– И не только они. Хотя с креветками они и правда творят шедевры. Помнится, на день рождения Люсьена, нашего навигатора, мы там заказали креветочное суфле. Вроде и мало его было, и такое оно было воздушное, а мы всей компанией объелись! Десерт потом с собой забирали. Леон, помнишь?
Леон радостно кивнул, а Флёр воскликнула с наигранным возмущением:
– Так, господа, прекращайте издеваться! Если вы так будете все это обсуждать, я умру от голода, не дойдя до места!
Все трое расхохотались. Габриэль поняла, что этот вечер ей не испортит даже непривычное платье.
Сейчас
Флёр встретила Габриэль на пороге небольшой квартирки недалеко от центра. Дома у неё было светло и уютно. Простая, но удобная мебель, незатейливый декор, не считая многочисленных светильников и ярких вставок в оконных стеклах – впрочем, такое любили многие сомбрийцы. Сама Флёр в простецком клетчатом платье и с распущенными по плечам черными локонами выглядела совсем иначе, чем при первой встрече. Впрочем, и Габриэль пришла отнюдь не в платье, а в одном из тех самых костюмов, которые Леон считал неотличимыми от мундира.
– Проходи, садись, – она широко улыбнулась. – Травяной чай готов. Печенье будешь? Тут поблизости недавно кондитерскую открыли, у них такое рассыпчатое печенье в виде ракушек – не заметишь, как съешь целый мешок.
Габриэль села на диван в гостиной. Флёр предпочитала морской стиль – комната в белых и голубых тонах, чехлы для мебели под старинную грубую парусину, диванные подушки с корабликами и ракушками, на стене картина – морской пейзаж с маяком. Все детали простые, милые и подобраны тщательно и с любовью. Габриэль почувствовала небольшой укол зависти. Ее собственная квартира, несмотря на огромные размеры, до сих пор выглядела необжитой. Как будто не подарили, а пустили переночевать, а она так и осталась. Отец тут, конечно, ни при чем, просто сама Габриэль чаще бывает на корабле, чем дома, а маленькая комнатка в казармах Академии, а затем крохотная каюта при медблоке – не те места, где заведешь много вещей. И изменять своим привычкам она не собиралась.
– Ты чего сидишь как сиротка на благотворительном обеде? – рассмеялась Флёр. Габриэль не заметила, как она пришла из кухни, прикатив столик на колесах. На столике стояли чашки, чайник и вазочка с печеньем, всё в красивых цветных узорах. – Честное слово, я сейчас начну думать, что ты меня боишься.
– Да нет, что ты такое говоришь, – Габриэль наконец улыбнулась. – Я просто не привыкла, что человек, которого я вижу второй раз в жизни, зовет меня в гости.
– Знаешь, я обычно тоже не зову в гости после первого знакомства, но ты – другое дело.
– Даже так?
– Ага. Леон и Жан в тебе души не чают – и не делай вид, что слышишь об этом первый раз, – подмигнула Флёр. – Вот я и решила узнать, кто же тот человек, которого они так любят. Видишь ли, эти парни – не просто мои лучшие друзья. Они – самые первые. На всей Сомбре.
– Кажется, я могу понять, – задумчиво произнесла Габриэль. – Сама я родилась на Сомбре, но не так давно к нашему экипажу присоединились несколько инопланетников, и я наблюдала, как они осваиваются. Конечно, первые контакты – самые прочные. Да что там… у меня самой до Академии друзей почти что и не было.
– Надо же! – удивилась Флёр. – Ты мне не показалась необщительной. Да и потом…
Она смутилась и замолкла. Габриэль испытующе взглянула на нее:
– Что «потом»?
– Да я сначала сказала, потом подумала. Это со мной бывает, так что извини заранее. Ты ведь совсем не выглядишь как… как представитель своей семьи. Да, я немного покопалась в сети, ну и вообще фамилия на слуху.
Габриэль поморщилась:
– И очень надеюсь никогда так не выглядеть.
– Ну вот, я что-то такое и заподозрила. Если честно, когда ты предложила отметить мой день рождения, я немного испугалась – все-таки я совсем не миллионер, и многие заведения в Штормграде мне просто не по карману. Но ты предложила совсем демократичный вариант, и одеваешься ты, оказывается, очень просто… В общем, ты совсем не Картье, и это здорово. Правда.
– Если бы не мой отец, – мрачно сказала Габриэль, – я бы давно сменила фамилию.
– Прости, если я в неприятные темы лезу… – виновато сказала Флёр. – Действительно, совсем недавно ведь познакомились…
– Да нет, все нормально. Можешь считать, что отомстила мне за расспросы о твоей биографии, – усмехнулась Габриэль. – Да и вообще…
Теперь уже она не договорила, но Флёр не стала переспрашивать. Хотя Габриэль и сама вряд ли могла бы это сформулировать. Просто она ощущала, что здесь ее поймут.
Совсем давно
Жизненные принципы Ирэн Феррар были крайне просты. У нее должно быть все лучшее. В конце концов, кто же еще этого достоин, если не она. Родом из небогатой семьи, она все же получила отличное образование, начала развивать собственный бизнес, была хороша собой и прекрасно воспитана. И то, что на нее обратил внимание преуспевающий делец Жюль Картье, приняла как должное. Она заслужила богатство, как же иначе? Заслужила роскошный дом, дорогие наряды, прислугу и не меньше двух детей. А лучше трех – чем они хуже каких-нибудь Враноффски? Конечно, этот дурацкий экзамен на родительство… Но, в конце концов, сдавать его только один раз. Ирэн еще в школе была отличницей, так что подготовиться ей не составило труда. Деньги же перестали быть для Ирэн проблемой с тех пор, как она вышла замуж за Жюля. А после получения наследства она и вовсе вспоминала времена, когда приходилось в чем-то себе отказывать, как давний дурной сон. Хотя бедной она не была никогда. Но Ирэн полагала, что приличный человек вообще не должен задумываться о деньгах, и не раз заявляла, что сомбрийские принципы экономии придуманы для нищих. Она не такая и не будет такой.
Здоровье у Ирэн было крепкое, да и Жюль не скупился на врачей, так что она без проблем родила Аньес, а через три года – Виржини. Правда, Ирэн не очень представляла, что ей делать с дочерьми, кроме как наряжать и баловать, зато тому и другому предавалась с удовольствием. А для готовки обедов, вытирания носов и постройки башен из кубиков есть специально обученные люди.
Жюль считал, что двух детей в семье вполне достаточно, но Ирэн настояла на третьем. Трое детей – это привилегия Великих Домов и наиболее состоятельных семей. К тому же она знала, что Жюль мечтает о сыне – может быть, в третий раз, наконец, родится мальчик? И Жюль уступил. Он всегда уступал жене в том, что касалось домашних дел.
Габриэль родилась через три года после Виржини. Ирэн не могла скрыть разочарования. Ведь все обследования обещали мальчика, как могла ошибиться «лучшая медицина Галактики»? Ну, по крайней мере, теперь она может гордиться тремя детьми. Для воспитания есть няни. Но Габриэль росла, и Ирэн все чаще ощущала, что младшая дочь ее раздражает. Она была не такой, как старшие. Не такой, как Ирэн представляла себе своих детей. Вообще какой-то не такой. Высокая и худая, вся в отца, совершенно равнодушная к нарядам и развлечениям, редко улыбается, не желает правильно вести себя в обществе… Впрочем, на тот момент изображать нежную мать Ирэн давно надоело, так что ее дети могли быть какими угодно, лишь бы не мешали ей. Не раз и не два она срывалась на нянь, приводивших к ней расхныкавшихся дочерей. За что им только деньги платят, неужели не могут справиться сами?