и томный. Она любила записывать свои встречи с Марком, и это была одна из лучших пленок в ее коллекции. Она услыхала свой собственный, что-то бормочущий голос, а потом голос Марка. Он рассказывал ей, как провел день, пока она массировала ему спину в постели. Морин прекрасно помнила, что должно было за этим последовать. Еще несколько минут, и он повернется в постели, начнет ласкать ее… Как обычно, увлекшись воспоминаниями, она поплыла…
Морин развернула машину в правильном направлении и двинулась вперед. Теперь ей казалось, что она плывет, словно перышко, подхваченное воздушным потоком. Так бывало всякий раз, когда она с головой погружалась в воспоминания.
Давным-давно, в приступе игривости, Морин предложила Марку снимать минуты близости на видео. Но Марка ее предложение почему-то шокировало, он отказался наотрез. Морин мгновенно прекратила разговор. Пусть думает, что она пошутила. Записывать их встречи на магнитофон она стала по секрету от него, просто для забавы, чтобы ощущать его присутствие, когда его не было рядом. Это началось как раз в те дни, когда Марк стал часто отлучаться в Мичиган — якобы для того, чтобы помочь вдове друга уладить дела после смерти мужа. Морин и не подозревала, что одинокая вдовушка — Кили Беннетт, — не теряя времени даром, отбивает у нее Марка. Нет, когда записывались эти пленки, Морин все еще пребывала в блаженном неведении. Откуда ей было знать, что вскоре у нее не останется ничего, кроме этих пленок, нескольких фотографий и забытых предметов одежды?
Она добралась до своей подъездной аллеи как раз в тот момент, когда Марк начал восхищаться тем, как она умеет его возбуждать. Он умолял ее продолжать, не останавливаться. Морин уже предвкушала, как, доехав до дому, заглушит мотор и будет просто сидеть в темной машине, переживая сладкие мгновения с закрытыми глазами и бурно бьющимся сердцем. Но, подъезжая по длинной изгибающейся аллее к дому, она с досадой поняла, что забыться в сладких грезах ей не суждено. Возле ее дома стоял припаркованный автомобиль, преграждавший путь к гаражу. Это был фургон с рекламной надписью на борту. Морин остановила машину, затянула ручной тормоз и прищурилась. «Пицца «Тарантино».
«Что, черт побери, это значит?! — в бешенстве подумала она. — Чей-то дурацкий розыгрыш? Может быть, Фил Страттон пошутил?» Морин с содроганием вспомнила, как чуть было не позволила ему соблазнить ее прошлым вечером. За ужином она немного выпила, и вино ударило ей в голову. Подумать только, она чуть было не легла в постель с неотесанным полицейским, налакавшимся пива и сующим нос в дамские гардеробные! Боже! Вот что значит метать бисер перед свиньями!
Морин вышла из машины и направилась к фургону разносчика. Мужчина с помятым лицом и стриженными ежиком волосами стоял, привалившись к боку своего фургона, и курил сигарету. Когда она подошла ближе, он бросил окурок и затоптал его в землю. Его лицо показалось ей смутно знакомым. Особенно эти полузакрытые глаза рептилии.
— Я не заказывала пиццу, — сразу же заявила Морин.
— Знаю. Я здесь не из-за пиццы, мисс Чейз.
Морин оглядела его, прищурившись, и машинально потянулась за сотовым телефоном.
— Я вас знаю, — сказала она. — Я выступала против вас в суде, не так ли?
— Верно, — кивнул он.
Морин была напугана, но старалась не подавать виду.
— У меня здесь телефон с автоматическим вызовом полиции…
— Вряд ли вы захотите вызывать полицию, — ухмыльнулся Уэйд. — Если они услышат мою историю, арестуют вас, а не меня.
— О чем вы говорите?! — изумилась Морин, сжимая в руке телефон.
— О Марке Уивере, — ответил он. — О том вечере, когда он умер. Я по ошибке доставил пиццу в его дом, но оказалось, что он заказывал… не пиццу. Он в тот вечер сам был занят доставкой… по особому заказу окружного прокурора. Теперь вспоминаете?
У Морин все внутри перевернулось. Она смотрела на Уэйда, вспоминая, где видела его лицо в последний раз, и наконец медленно опустила сотовый телефон обратно в сумку.
— Что вам нужно? — спросила она шепотом.
29
Когда Эбби уснула в своей кроватке, Кили вернулась в гостиную, где Дилан сидел, развалившись перед телевизором.
— Милый, — сказала она, — мне нужно уйти по делу.
Он бросил на нее удивленный взгляд.
— Что за дела?
— Помнишь, я тебе рассказывала о разносчике пиццы?
Дилан кивнул. Кили глубоко вздохнула. Надо сказать ему правду, показать, что она ему доверяет.
— Он приходил сюда позавчера. Судя по всему… ему что-то известно. Но он требует денег, а иначе ничего мне не расскажет. Поначалу я ему отказала, потому что… я просто не знала, что мне делать. Но теперь я решилась. Я с ним поговорю.
— Не надо платить ему, мам! Черт знает, чего он тебе наврет.
— Может, ничего и не выйдет, — вздохнула Кили. — Но я должна хотя бы попытаться.
— Ничего ты не должна, — запротестовал Дилан. — Для меня это не так уж и важно.
— Я тебе уже говорила, Дилан. Это важно для меня.
— Ну нет, я тебе не позволю идти куда-то одной на ночь глядя и встречаться с этим типом с глазу на глаз.
Кили улыбнулась, растроганная его заботой.
— Не беспокойся. Я иду всего-навсего в пиццерию. Там будет много людей. Со мной ничего не случится, милый. А ты устал, ты только что выбрался из этой больницы. Я хочу, чтобы ты остался дома. К тому же я не могу оставить Эбби одну. Мне надо, чтобы ты за ней присмотрел. Но я тебе благодарна.
— Мне все это не нравится, мам!
— Родной мой, я тоже не в восторге. Но я должна найти способ стряхнуть с нашего загривка Морин Чейз. Она должна оставить нас в покое.
Дилан покачал головой.
— Это все я виноват.
Он проводил ее до дверей, выждал, пока она прятала ключи в сумку.
— Ни в чем ты не виноват! — возмутилась Кили. — В том-то все и дело. Оставайся здесь. Смотри, чтобы с тобой и с сестренкой ничего не случилось в мое отсутствие. А во всем остальном положись на меня. Договорились?
— Будь осторожна, — сказал он.
— Беспокоиться не о чем, — заверила его Кили. — Присмотри за Эбби. Я скоро вернусь.
Она проехала по темным, мокрым от дождя улицам Сент-Винсентс-Харбора к торговому центру, в котором располагалась пиццерия Тарантино. Джина сказала ей по телефону, что Уэйд будет работать с четырех до одиннадцати вечера. Кили бросила взгляд на часы. Восьмой час. Конечно, его работа заключается в разъездах, но авось ей удастся его застать.
Она оставила машину на стоянке перед пиццерией и вошла внутрь. Все столики были заняты, единственная официантка — девочка-подросток — металась между ними, а Пэтси Тарантино рычал на нее из-за стойки. Кили приготовилась к неласковому приему и подошла к стойке.
— Прошу прощения… — начала она.
Пэтси повернулся и взглянул на нее.
— Да? Вам чего?
— Моя фамилия Уивер. — Кили откинула со лба намокшие под дождем пряди волос. — Я говорила по телефону с вашей женой. Я ищу Уэйда…
— Не вы первая, — буркнул Пэтси.
— Ну, если его здесь нет, я могу немного подождать.
Темные глаза итальянца сердито сверкнули.
— Я не знаю, где он! Этот идиот давным-давно должен был вернуться, но его до сих пор нет.
— Что это значит? — забеспокоилась Кили. — Куда он поехал?
— Хоть убейте, не знаю! — воскликнул Пэтси. — Он выехал с доставкой и пропал с концами. Даже не позвонил. Уже черт знает сколько времени прошло.
— Но мне необходимо его повидать! — воскликнула Кили.
— Значит, нас уже двое, леди. Мне нужны мои деньги. Моим клиентам нужна пицца. Знаете, на вашем месте я не стал бы здесь ждать.
Официантка протиснулась мимо Кили к прилавку.
— Две «субмарины»[5] с тефтелями!
Кили отошла в сторону, чтобы не мешать, и в растерянности огляделась по сторонам. Она не знала, что делать. Она так ждала этой встречи, надеялась, что выяснит все до конца. Сердце у нее упало при мысли о том, что придется возвращаться домой с пустыми руками. Она вышла под дождь, вернулась к своей машине, села и включила зажигание. «Может, стоит подождать его здесь, — подумала она. — Заодно понаблюдаю за ним».
Кили проверила конверт с деньгами в сумке и вновь наглухо застегнула «молнию». Затем включила «дворники», сообразив, что из-за дождя может ничего не увидеть через ветровое стекло. «Ну почему именно сегодня? — сетовала она. — Только я набралась смелости предложить ему сделку, как он куда-то исчезает!» Она пристально вглядывалась в каждый подъезжающий автомобиль, в каждого посетителя, но Уэйда с его фургоном не было видно. Ей не хотелось надолго оставлять Дилана и Эбби одних в доме. Она и без того уже чувствовала себя виноватой: сын только-только вернулся домой из больницы, а она бросила его в первый же вечер.
Прождав час, Кили решила оставить свою затею. Придется завтра попытать счастья еще раз. Включив скорость, она пересекла стоянку и выехала на улицу. Какая-то машина свернула на ту же полосу позади нее. Кили медленно проехала по центру города, мимо автозаправок и горящих огнями магазинов. Несмотря на дождь и поздний час, в них царило оживление. На пересечении с Куинси-стрит она свернула на бульвар Седармилл и заметила, что автомобиль, ехавший сзади, тоже свернул. Выбравшись на шоссе, ведущее в престижный пригород, где располагался ее дом, Кили с удивлением обнаружила, что та машина по-прежнему едет за ней, но теперь водитель включил ослепительно яркие огни дальнего света.
— Да выключи ты эти чертовы фары! — вслух воскликнула Кили, прекрасно понимая, что водитель не может ее слышать.
Эти дороги и в самом деле были плохо освещены, но любой человек, сдавший экзамен на водительские права, знал, что нельзя включать яркий свет, находясь так близко от впереди идущей машины. Она помигала задними огнями, надеясь, что он заметит, но машина упорно шла за ней, держась ровно на таком расстоянии, чтобы слепить ее фарами.
— Черт побери! — выругалась Кили.