Я пробежал через двор, прошел через ограду, которая была открыта, и остановился перед наружными воротами, которые были заперты.
Франклин вышел из будки и посмотрел на нас:
— Вы смываетесь, пока не поздно? — со смехом проговорил он.
— Ну еще бы! — ответил я. — Мы отдали разрешение Флагерти стражнику у внутренней ограды. У них ведь на шее теперь бунт заключенных, и нам приказано поскорее убираться отсюда.
Он пожал плечами и пошел к воротам.
— Я в это не вмешиваюсь. Я не люблю драку, — сказал он и открыл ворота. — Счастливо, парни!
Я сделал ему приветственный знак, и мы выехали за ворота тюрьмы.
Теперь на нашем пути оставалась лишь баррикада. С револьвером под рукой я вел фургон по песчаной дороге. Я не видел сторожей, но баррикада по-прежнему находилась поперек дороги, хотя вокруг никого и не было видно.
Крики, выстрелы и шум в здании тюрьмы долетали и сюда, и стражники, сторожившие баррикаду, видимо, были тоже отозваны в тюрьму.
Я вышел из машины и с помощью Максисона отодвинул баррикаду в сторону, после чего мы снова влезли в фургон.
Теперь путь был свободен. Мы победили.
Глава 5КОНТРНАСТУПЛЕНИЕ
«Вест-отель» Мартелло выходил фасадом на океан. С нашего балкона, защищенного от солнца бело-зеленым тентом, мы могли видеть бульвар Рузвельта, который в этот час был почти пустынным. Ставни близлежащих домов закрыты, собаки дремали под припекающим солнцем на тротуаре. Справа от нас, вдалеке, мы различали изумрудно-зеленые острова, окруженные сверкающим океаном, над которым парили белые облака. Пароходы и суда всех размеров прокладывали себе путь вдоль знаменитого фарватера, северо-восточного, этого классического пути в течение нескольких веков. Мисс Бондерли сидела рядом. На ней был надет купальный костюм, который обтягивал ее фигуру, как перчатка. Соломенная шляпка, отделанная красным, защищала ее лицо от солнца. На коленах у нее лежала книга.
Проходили минуты. Я немного подвинулся, чтобы дотянуться до сигарет. Она легким движением погладила меня по руке, когда я брал свою зажигалку. Я улыбнулся ей.
— А ведь здесь совсем неплохо, а? — спросил я нежно.
Она утвердительно кивнула и сняла шляпу. Ее роскошные волосы цвета меди, рассыпались по плечам. Она и сама выглядела очень недурно.
Мы находились в этом отеле уже пять дней. Сейчас наше бегство казалось нам лишь страшным и уже далеким кошмаром. Мы не говорили об этом. Первые два-три дня мисс Бондерли была совершенно разбита и с трудом приходила в себя. Она плохо спала, и ее преследовали кошмары. Ей было страшно выходить из отеля. Она холодела от ужаса, когда кто-либо входил в комнату. Хетти и я ни на минуту не оставляли ее одну. Хетти была замечательной женщиной. Она осталась с нами.
После побега из тюрьмы мы прямо направились к Тиму, где взяли катер. Тим и Хетти поехали вместе с нами, и я до сих пор не могу себе представить, как нам удалось проскользнуть мимо кордона полиции, которую Киллино расставил по всем дорогам. Мы добрались до Кей-Веста, а Тим на следующее утро вернулся на своем катере в Парадиз-Палм, как ни в чем не бывало.
Местные жителе Кей-Веста занимались ловлей рыбы и добыванием губки. Кей-Вест с его размеренной жизнью, спокойствием, приветливым видом, был идеальным местом для отдыха, и здесь мисс Бондерли пришла в себя намного быстрее, чем можно было этого ожидать. Она стала почти совершенно нормальной.
— Все хорошо, дорогая? — спросил я, улыбаясь ей.
— О, да! — ответила она. — А как ты себя чувствуешь?
— Прекрасно! Это такого рода отдых, о котором я мечтал, и который думал найти в Парадиз-Палм.
— Сколько времени мы пробудем здесь? — спросила она, слегка покраснев. Я бросил на нее быстрый взгляд.
— Но ведь мы же не торопимся, — ответил я. — Прежде всего, тебе надо окончательно оправиться. Мы останемся здесь столько времени, сколько тебе захочется.
Она повернулась боком, чтобы лучше видеть меня.
— А что с нами будет потом? — спросила она, протягивая мне руку.
Я нахмурил брови.
— Как это, что с нами будет?
— Мой дорогой, может быть, я не имею права спрашивать тебя об этом, но мы… что мы… останемся вместе, ты и я? Она при этих словах покраснела еще больше.
— А ты сама хотела бы этого? — улыбаясь спросил я. — Я ведь довольно странный дорожный компаньон, знаешь?
— Если тебя устраивает мое общество, то твое меня устраивает вполне, — спокойно проговорила она.
— Я схожу с ума от тебя, — уверял я ее, — но я пока не знаю, как ты сможешь приспособиться к той жизни, которую я веду. Понимаешь, я сейчас просто не способен упорядочить свою жизнь. Меня никогда и никто не учил, как это надо делать. Я совсем не представляю себя человеком порядка. Мне кажется, что моя жизнь для тебя окажется нелегкой.
Она посмотрела на наши соединенные руки. — Ты вернешься туда, не правда ли? — спросила она.
— Куда это — туда? — резко спросил я.
— Я прошу тебя, дорогой, — проговорила она, сжимая мою руку сильней, — не будь таким со мной. Ты вернешься туда?
— Не беспокойся, — ответил я, улыбаясь. — Я еще не знаю, что я сделаю.
— Но ты ведь будешь знать это, когда вернется Тим'. Ты ведь его ждешь, не правда ли?
— Ну и что с того? Конечно, да, — признался я. — Я жду его.
— Когда он приедет, ты вернешься вместе с ним?
— Возможно.
— Ты обязательно уедешь, я знаю это.
— Возможно, — повторил я. — Но я еще ничего окончательно не решил. Это зависит от того, что там произошло. Она сжала мою руку изо всех сил.
— Мой дорогой, я тебя прошу, не езди туда. Я просто не верю, что нам удалось убежать. В этой ужасной тюрьме я думала, что больше никогда не увижу тебя. Я думала о том, что тебя тоже поймают и причинят тебе зло. Но нам удалось благополучно бежать, и теперь ты находишься около меня. Будет очень плохо, если мы нарушим наше счастье, ты не находишь этого?
— Не надо так беспокоиться и волноваться, — сказал я. — Но там я должен кое-что закончить. Я люблю ставить точки над «и». Я таков. — Это совсем неправильно. Никто не таков. — А я — да.
— Мой дорогой, прошу тебя, не делай этого, — ее рука дрожала в моей руке. — Откажись… я прошу тебя… только на этот раз. Я тихонько покачал головой. Она высвободила свои руки из моих.
— Ты очень упрям, — проговорила она голосом, ставшим неожиданно жестким и сердитым. — Ты совсем не думаешь о нашей любви. Ты не думаешь о нас. — Она немного отдышалась и бросила резким тоном:
— Ты, видимо, насмотрелся слишком много фильмов о гангстерах. Это просто несчастье!
— Ты просто не можешь понять… — хотел я ей объяснить, но она перебила меня.
— Я понимаю очень хорошо. — Теперь она вполне владела собой. — Ты хочешь отомстить. Ты сообразил, что Киллино слишком многое себе позволяет, и ты хочешь научить его, как надо жить. Ты слишком любишь рисковать. Ты находишь это замечательным — атаковать в одиночестве всю эту банду, и ты не остановишься ни перед чем, потому что Хемфри Богерд и Джеймс Канги то же самое делают в фильмах, чтобы заработать себе на жизнь. Тебе обязательно нужно подражать им?
Я сделал глоток виски и покачал головой. Она продолжала:
— Если бы тебя колотили, жгли сигаретами или бы раздели донага и пропустили через толпу стражников, я бы поняла тебя, — сказала она тихим голосом. — К тебе ведь никогда не приходили среди ночи в камеру, чтобы посмотреть на тебя, не так ли? Рядом с тобой никогда не было сумасшедшей, которая без передышки все время бормотала сквозь решетки ужасные вещи… отвратительные вещи…
— Конечно, нет, дорогая.
— Наконец это прошло. Да или нет? Это я страдала, а не ты, и я не хочу никакого реванша. Это ты хочешь его, и только один ты. Я вырвалась на свободу и очень довольна, что вышла из этой ужасной игры. О, Боже мой! А ты после всего происшедшего с нами хочешь продолжать! Ты хочешь драться! Ты хочешь отомстить за, меня. Но если я не хочу, чтобы ты за меня мстил? — ее голос внезапно сорвался.
Некоторое время она молчала, потом снова заговорила:
— Мой дорогой… разве ты не можешь немного подумать и обо мне?.. Принести такую жертву?.. Ради меня… ради нас?
Я погладил ее по руке и встал.
Наступило долгое молчание. Я стоял к ней спиной, но слышал, что и она встала. Она подошла ко мне и взяла меня под руку.
— Об этом ты думал, когда говорил, что я не смогу жить такой жизнью, как ты? — спросила она.
Я посмотрел на нее долгим взглядом, обнял и притянул к себе.
— Да, — сказал я. — Я не могу переносить, когда мне наступают на ноги. Я прошу у тебя прощения, дорогая, но я должен вернуться туда. Я поклялся, что сведу счеты с этим мерзавцем, Киллино, и сдержу свое слово. Я знаю, что очень плохо с моей стороны так поступать по отношению к тебе, но ничего не поделаешь. Если дать возможность этому прохвосту остаться безнаказанным, я никогда не прощу себе этого.
— Хорошо, мой дорогой, — сказала она. — Я понимаю тебя. И я сама прошу у тебя прощения, что сразу не поняла этого. Ты простишь меня?
Я поцеловал ее.
— Мой дорогой, — проговорила она через некоторое время, — ты хочешь, чтобы я ожидала тебя?
— Разумеется, ты будешь меня ждать, — с некоторым удивлением проговорил я.
Она покачала головой.
— Нет, далеко не разумеется, — ответила она. — Я буду ждать тебя при одном условии. Если ты его не примешь, то не найдешь меня здесь, когда вернешься. Я говорю серьезно.
— Какое же это условие?
— Я не хочу, чтобы ты убивал Киллино. До настоящего времени ты только защищался. Если же ты убьешь Киллино, то это уже будет настоящим убийством. Этого не должно быть. Ты обещаешь мне это?
— Но я же не могу обещать тебе этого, — сказал я. — Я ведь могу оказаться в таком положении…
— Это… это совершенно другое дело. Я хочу только сказать, чтобы ты не пытался убить его по собственной инициативе. Если, конечно, он нападет на тебя и у тебя не будет другого выхода, то это же совсем другое дело. Но не надо его преследовать и убивать, как ты собирался это сделать.